Ненавижу тебя, Чон Чонгук!

« Ты лучше меня, красивее, пластичнее, ритмичнее, быстрее, твой вокал разнообразен, твои движения сквозят эмоциями, ты сильнее меня, хоть я и старше» — каждый раз, видя Чонгука, думал Джин. Он тренировался, учился, просил помощи у хореографа, у Хосока, у Чимина, но нет, ему не переплюнуть Чонгука. Чонгук лучше. Всегда лучше. Сокджин ёжится от холодного ветра, весна на дворе не приносит ему удовольствия, а набирающая обороты жара не даёт теплоты в душе. Им приходилось дружить, поначалу, а потом и действительно сдружились. Они дополняли друг друга и поддерживали как могли. Только Джин оставался не у дел. Вокал, сколько бы он ни старался, не выходит за границы умения, хотя, безусловно, звучание стало лучше, чем было прежде, танцы это точно не его, пожалуй, корова на льду смотрелась бы лучше. Возможно, он слишком самокритичен, но это то, что он видит и чувствует каждый день. Он старается, из кожи вон лезет, но нет, не выходит. Как только он чего-то достигает, Чонгук делает что-то невероятное и всё внимание вновь ему. "Чонгук молодец" — слышит он фразу, от которой его уже откровенно тошнит. Он старше всех в группе, но дурачится и смешит всех как ребёнок. Это у него хорошо выходит. За это его наверное и любят, а может и не любят, а просто находят забавным. Сокджин заглядывает в зал, где обычно проходят тренировки, пусто, никого нет. Заходит внутрь, проверяет, точно ли он тут один и, убедившись в этом, берёт стул и ставит в центре зала, садится спиной к зеркалу и вздыхает так глубоко, что лёгким становится больно. И пусть больно, ему не привыкать. Тусклый свет, нет никаких отвлекающих факторов, нет никого, кто мог бы разочарованно покачать головой или напомнить, что Чонгук это делает гораздо лучше и ему бы потренироваться у него, взять пример. Противно и обидно. Джин вытянулся на стуле, потянулся и вновь расслабленно сел. Сложно начать петь в такой тишине, без музыки, хотя, хм... Он достаёт телефон из правого кармана джинс, ставит минус одного из своих сольников и прикрывает глаза. Прослушивает его раз пять и нерешительно начинает петь, он не может, голос срывается и он тихо выплёвывает : — Ненавижу тебя, Чон Чонгук! — Джин не может, просто не может раскрыть свой голос, как делает это Гук и остальные. Ему не хватает уверенности и чего-то ещё. Он пробует снова и снова, но каждая попытка заканчивается крахом. Парень переключает треки, находит что-то ещё, ставит, поёт, но результат тот же. Он не раскрывает своего голоса. А может быть просто не умеет?! Ставит кавер Чонгука, прикрывает глаза и пытается повторить, но нет, звучание ужасно. Он делает это вновь, горло уже дерёт так, будто он скоро охрипнет, но остановиться значит сдаться, а сдаваться он не намерен. Снова ставит минус своего сольника и закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться, но, чёрт, перед глазами возникает ДжейКей, насмешливо улыбающийся дурашливому старшему. Джин прогоняет это видение и вновь начинает растягивать ноты, но, увы, сознание играет с ним злую шутку и перед глазами возникают вновь эти смеющиеся лица мемберов, но его задевает лишь одно лицо - Чонгука. — Ненавижу тебя! — сквозь зубы шипит Джин и перематывает на начало. На этот раз он звучит гораздо лучше, старается правильно распределять дыхание, ставить голос так, как нужно. И, как только он заканчивает, смахивает выступившую непрошеную, слезу. Опускает лицо в ладони, закрывает глаза и сидит так минут пять или десять, он не считает. Смотрит на время и понимает, что уже достаточно поздно, устало встаёт со стула и, повернувшись, видит Чонгука, который сидит на полу рядом с дверью, прислонившись спиной к стене. Гук не улыбается, он серьёзен, сосредоточен и, когда он встречается взглядом со старшим, поднимается с пола. — Хён, я помогу, — произносит сонный Чон и направляется к остолбеневшему парню. — Мне не нужна помощь и вообще время позднее, почему ты ещё не спишь? Иди спать. Завтра репетиция рано, — тараторит Сокджин и пытается пройти мимо, но это же Сокджин, неуклюжая панда, он наступает на ногу неправильно, подкашивается и падает прямо в руки всесильного и быстрого Чонгука, который каким-то чудом умудрился поймать хёна даже с дико ноющим коленом, которое предупреждающе хрустнуло. — Я думаю иначе, Джин-хён, — твёрдо произносит парень и усаживает неуклюжего старшего на стул, садится напротив него на корточки, удерживаясь за колени Кима и не сводя глаз с его потупленного взгляда. — Ты неплохо поёшь, просто словно боишься своего звучания, боишься звучать плохо. Так не надо, хён. Так ничего не получится. Иногда, ты раскрываешь свой голос и он звучит очень хорошо. Попробуй ещё раз. Давай попробуем вместе, — Чон включает на своём мобильнике минус и первый начинает петь, надеясь, что старший послушает его и составит дуэт. Джин мнётся, но в итоге подхватывает. Смотрит в тёмно-карие глаза Чонгука и поёт. Его голос звучит чище, мелодичнее, мягче и выше. В нём больше чувств, больше эмоций. Но вот ДжейКей начинает улыбаться под конец и голос начинает снова скакать, срываться и хрипеть. Джину снова кажется, что он делает всё не так, словно он выставлен на потеху этому золотому макнэ и он замолкает, обрывая песню на полстроки. Оба парня молчат, смотрят друг на друга, словно видят впервые. — Как давно ты тут сидел? Почему не дал знать, что ты тут? — вмиг нахмурился Джин и, скрестив руки на груди, начал сверлить взглядом лицо человека, которого стал ненавидеть ещё больше. — С произнесённых чувств ко мне, — пожимает плечами младший и встаёт в полный рост, хотя так же и продолжая смотреть на лицо старшего. — Это не то... Я не... — пытается оправдаться Сокджин нелепо и растерянно. А Чону это нравится, нравится чёлка, что падает на глаза старшему, его пухлые губы, его глаза, его тело, его неуклюжесть и нелепые ситуации, в которые он попадает. Не железный, Чон Чонгук, совсем не железный, он не слушает, что дальше там лепечет Джин, просто наклоняется и оставляет лёгкий поцелуй на приоткрытых губах. — Джин-хён, ты и правда ненавидишь меня? — полушепчет парень, упрямо глядя в растерянные глаза и приоткрытый в удивлении рот. — Я просто завидую, — отмахнулся старший, решивший ретироваться как можно быстрее. Он резко встал и, направившись на выход, говорил о сне, что нужно отдохнуть, что время позднее, а он даже не ужинал. Чон нагнал его только у двери, прижав к стене, расставив руки по бокам от лица, чтобы пресечь побеги сразу, если они будут. Кажется в Японии это действие носит название "кабе-дон". — Ненавидишь? — шипит в губы Джина младший и впивается в них болезненным поцелуем, пару секунд терзая их в укусах. Чон нехотя отрывается от губ и жарко шепчет в них. — Тогда ненавидь за дело, а не просто потому, что я из кожи вон лезу и стараюсь быть лучше для тебя, — он уходит, уходит быстро и уверенно, оставляя старшего в раздумьях. Утром на тренировке Сокджин наблюдал за Чонгуком, как тот выматывает себя, работая на износ, насколько сильно он устаёт, изнуряя себя до победного. Он повторял одно и то же движение до тех пор, пока у него не вышло идеально. Иногда ДжейКей бросал взгляды на старшего, украдкой. А когда пришла очередь Джина так же уставать, то Гук принёс ему воды. В конечном итоге у старшего всё равно не выходило так же круто, как у макнэ. Возможно потому, что он чувствовал пристальный взгляд младшего на себе и казалось, что этот взгляд оставляет ожоги на его коже. — Джин-хён у тебя получится. Давай позже встретимся и потренируемся, — при всех заявил Чонгук невинным голосом. Хосок тут же поддержал эту идею, ведь Джину и правда нужно побольше тренировок. Вот только вечером Хо не сможет, но он знает, что Гук отлично справится со старшим. Уставшие и вымотанные они отправились кто куда. Джин же дождался, пока гомон утихнет за дверью, и направился в душевую. Младший, дождавшись пока включится вода и станет достаточно шумно, закрыл за собой дверь душевой и, стянув с себя одежду, подошёл к хёну, пока тот стоял спиной к парню. Струйки воды хлестали по коже, отлетая от Сокджина к ногам Чонгука, который ничем себя не выдавал, позволяя расслабленно наблюдать за движениями воды, рассматривая попутно тело старшего, будто изучая его. Но вот Ким потянулся к шампуню и их взгляды в очередной раз встретились. — Всё ещё ненавидишь? — приподнятые брови младшего придавали ему ребяческий вид, он не стал дожидаться ответа, сделал шаг вперёд, впечатывая старшего в стену. Теперь вода хлестала по его спине, в то время как он сам продолжил говорить, уже касаясь своими губами чужих, но таких притягательных губ. — Я ненавижу тебя, Ким Сокджин. Ты уделяешь внимание всем, кроме меня. Я стараюсь, чтобы ты заметил меня. Дико устаю, а по утрам всё по кругу, с новыми силами, тренируюсь, становлюсь лучше лишь для того, чтобы ты заметил меня, похвалил лишний раз и наконец увидел как я смотрю на тебя, чёрт возьми. Я хочу, чтобы ты смотрел только на меня, Джин-хён, — выдержки Чона приходит конец, он упирается стояком о бедро парня и ему рвёт крышу окончательно. Сначала Джин даже пытался оттолкнуть его, но, вот досада, младший оказался сильнее. Напористые поцелуи, такие приятные и мягкие, и всё, Сокджин пропал, утонул в этих глазах, губах, руках. Отдался этим чувствам, лишь изредка отрываясь от поцелуев, чтобы шепнуть "ненавижу" и продолжить ласкать это идеальное тело. Секс был жарким, поэтому они дважды прибавляли холодную воду. Взаимное "ненавижу" звучало шепотом кажется тысячу раз. Особенно чувственно выходило, когда это слово смешивалось со стонами, звучавшими в унисон. До вечера каждый из них думал только о том, что случилось в душевой, а вечером они вновь встретились в зале. Чонгук показывал и направлял движения, а старший учился, усерднее, чем на других тренировках. Когда они оба уже порядком устали, Чон принёс два стула, поставил их в середину зала друг напротив друга и, когда Джин сел, откидываясь на спинку и вытягивая ноги, макнэ тоже приземлился на противоположный стул. — Хён, спой для меня. Не для кого-то, не для тренировки, не для зала и фанатов, а для меня. Только для меня, — голос младшего звучал умоляюще, ну разве можно этому милахе отказать? Сначала Сокджин почувствовал смущение, затем растерялся, не зная, какую песню выбрать, но выбирать ему не пришлось, младший поставил минус на своём мобильнике. Джин улыбнулся и нерешительно запел, с каждым словом набирая обороты, прибавляя своему голосу мелодичности и силы звука. Он пел для Чонгука, он не мог оплошать, хоть и не смотрел на него, но знал, что парень напротив внимательно следит за ним. Он вложил в эту песню все необходимые эмоции, плавно вытягивая, снижая и вновь повышая тональность. Растягивал так, как раньше не мог, не хрипел, не срывался голосом. Он просто пел, вкладывая сейчас душу в своё пение, вкладывая все чувства. Он не стеснялся и позволил своему голосу раскрыться. Чонгук замер, ему безумно нравилось. Безусловно, сейчас голос старшего звучал чище и намного лучше. А тот факт, что Ким Сокджин поёт сейчас только для него, так вдохновляло на новые подвиги и достижения. Он был готов тренироваться в три раза больше и усерднее, лишь бы хён пел вот так, для него, лишь бы он его и дальше замечал, пусть хоть и ненавидел, тогда у него не было бы времени на других из группы. Когда голос Джина начал утихать, звуча ещё нежнее, чем раньше, Чонгук встал со стула. — Я мог бы спеть лучше, — улыбаясь, произнёс Чон, направляясь на выход. — Ненавижу тебя, Чон Чонгук! — крикнул ему вслед Сокджин, так же улыбаясь. Теперь их общая ненависть носит несколько иной смысл, нежели носила в начале. От ненависти до любви один шаг и они его сделали.