faeg ion

— Трандуил! Высокий молодой эдель, к которому это грозное высказывание было обращено, с виду и ухом не повел. Он не только достиг роста отца, но и успел перегнать его — увы, ростом пока что все и кончалось; по общему мнению, лучше бы он унаследовал хоть десятую часть отцовского упорства, ума и везения. Нескладная и слишком угловатая фигура не обращала на себя внимания ни ловкостью, ни силой движений, и большую часть времени юный Трандуил Ороферион был задумчив и мрачен. Обращение по имени означало, что отец разозлился, но раз уж очередная оплошность была совершена, так что толку нестись к нему по первому зову? Пока он идет по длинному коридору, гнев его хоть на сотую часть, но поутихнет, а уж потом можно будет делать невинный вид и искреннее раскаяние: тут у юного Трандуила был большой опыт. Не то что бы он был в так испорчен или лжив, да эльфы и не бывают такими, но каждый очередной промах, приводивший раньше его в отчаяние, теперь вызывал лишь скуку и желание отвертеться. — Трандуил! "Да что там опять не так?" — он даже не приподнялся, но когда в узкой арке двери показалась широкоплечая фигура отца, повернул голову. — Да, ада. Тот встал напротив, выразительно поманив сына к себе пальцем, и тот поднялся, однако встал на почтительной дистанции, не позволившей бы в случае чего дать ему подзатыльник или ухватить за ухо. — Ближе, ближе. — Благодарю, ада. Я и отсюда все прекрасно вижу, — и он легонько поклонился, чтобы ответ не казался совсем уж откровенным хамством. — Знаешь, что здесь? Орофер потряс перед его носом обычным холщовым мешком: старым, потемневшим от грязи, украшенным черными разводами какой-то дряни, пропитанным запахом плесени и с парой плесневелых же белых пятен на боку. Действительно, к нему не очень-то хотелось подходить ближе. — Н-нет, ада. — Там были яблоки. Которые кто-то швырнул в шкаф с посудой. Давно. — Так вот почему там так пахло! Юношески мягкие и неопределенные черты исказились в гримасе ужаса и ожидании будущей катастрофы. Покаянное лицо сына вряд ли вызвало у Орофера уверенность в том, что он возьмется за ум. Хоть он и казался искренне опечаленным, но не сказал даже общеизвестного "Я больше не буду": у одного не было сил оправдываться в очередной раз, у второго — уговаривать стать хоть немного внимательнее. Орофер вздохнул про себя и постарался сохранить самообладание, а не рявкнуть на него. — Я здесь не только за этим. Не забудь, послезавтра тебе нужно будет присутствовать со мной на приеме: приедут посланцы эльфов-нандор, и ты должен быть там, как мой наследник. Лицо младшего эльфа снова обрело безразличное выражение. — Хорошо. Ты ведь тоже пойдешь туда со смотра? — Нет. Я поеду встречать их к границам. — Но эти два дня я буду на страже с отрядом! — только теперь вспомнил Трандуил. — Оторвешься как-нибудь часа на три, а к ночи вернешься в караул. Сын кивнул и вернулся к книге, за которой сидел до этого. Орофер скользнул взглядом по его спине, посмотрел на то, как тот снова лениво полулег на край столешницы и приник к книге, рассматривая картинки, и в этот раз не удержался-таки от выкрика: — Сядь ровно! Трандуил вздрогнул и вытянул спину прямо, а Орофер удалился. Никакой уверенности в том, что сын исполнит обещание и вообще удержит его в памяти долее получаса, у него не было.

***

Следующий день прошел в ленивой дреме, на которую наследник Орофера считал себя имеющим полное право: отдыхал после ночной охоты. А еще через день, утром, он поднялся еще в предрассветной сиреневой мгле и, наскоро похватав чего-то на кухне и одевшись, выбежал вниз, на сборы. Успел ровно тогда, когда двое других караульных уже выдвигались, вскочил на коня и отправился с ними на окраину леса. Лес был тих и влажен от росы, но уже пробуждался, тихо шелестя листьями и звеня трелями первых птиц. Утром они объезжали указанную им окраину леса и ближние опушки, высматривали безуспешно орков (всем было известно, что твари предпочитали идти в обход или подстерегать путников на тракте, но всё же) и устроились на верхушке дерева, всматриваясь внимательно вниз, на тропу, и вдаль, в сторону степи. Было скучно, разве что вились где-то вдалеке вороны: даже с зорким эльфийским взором было не разглядеть, над чем они пируют. Тут Трандуила обыкновенно клонило в сон. Он пару раз в угоду своим спутникам вызывался обойти тропу и чащу леса — отчасти чтобы показать, что вовсе не гордый, хоть и сын их короля, отчасти для того, чтобы не уснуть совсем. Но и на тропе было тихо, не считая хрустевших сухих листьев под ногами, и даже в самой непролазной глуши зверьки сновали мимо с равнодушным видом, и никому не было до юного королевского наследника дела. Он натянул тетиву, целясь в ежа, потом вспомнил, что лишних выстрелов в страже делать не стоит, отпустил и, не торопясь, вернулся назад. Днем стало совсем спокойно. Двое других эльфов в свой черед спустились вниз, Трандуил остался один: эти моменты ему нравились как никакие другие. Он мог чувствовать, что вся ответственность за защиту этих границ только на нем — и был свободен от чужого надзора. Солнце приятно грело, лишнюю жару развевал ветер в кроне, и он даже не дремал по обыкновению, а всматривался в тракт и степь цепко и внимательно. Постепенно им овладело спокойствие, потом расслабленность, и он откинул голову на ствол дерева, чуть прикрыв глаза. Всё казалось прекрасным. Ровно до того мига, пока он не взглянул на солнце и не понял, что первый час пополудни давно прошел. Предчувствие катастрофы нахлынуло холодной волной. Он замер, лихорадочно размышляя. Конечно, можно было стремглав броситься назад, проскакать во весь опор до дворца, который был в лучшем случае в получасе езды отсюда, успеть к самому концу торжественного приема и вбежать в зал под гневным сверкающим взглядом отца... Хорошо, тот простил бы его, но другие эльфы, прибывшие к ним, что они подумают? Лучше уж не являться совсем. Отец, если и обещал, сможет сказать, что он был болен или в дальнем отъезде... Трандуил тихо простонал, будто его и в самом деле охватил тяжкий недуг, и решил не ездить никуда. Через полчаса вместе с двумя другими воинами он перекусывал вяленым мясом, запивал чистой водой и был вполне счастлив. А потом к тихой поляне пронесся словно серый вихрь, и лошадь круто развернулась, гарцуя. Всадник свесился к ним и крикнул: — Аранен, вас скорее просят вернуться во дворец! Он простонал вторично, поднялся, одним махом запрыгнул в седло позади посланника и, держась за него, отправился обратно в самом мрачном настроении. Тронный зал он преодолел шагом скорым, но не поспешным, опустив глаза, занял место подле отца, коротко попросил простить; надо думать, на него смотрели с неодобрением, и он был мрачен. Орофер окинул сына взглядом с прежним разочарованием. В запылившейся одежде простого воина, без мантии, вспотевший после быстрой скачки и покрасневший от стыда, не умеющий даже на давно ожидаемую встречу прийти вовремя... Не вызывающий особой гордости, забывчивый, легкомысленный. Трандуил меж тем справился с первой неловкостью, поднял голову, вслушиваясь в ход беседы, осмотрелся и обнаружил, что ничего страшного не происходит: да, посланники нандор были здесь, но разве они походили на тех владык, о которых он слышал или успел прочитать за четыре десятка лет своей жизни? Грубо тканая одежда, венок из цветов в волосах... Они казались духами, призраками, а не лучезарными воинами и правителями. А затем Трандуил обнаружил среди десятка посланников одну эллет и совершенно перестал замечать их. Надо сказать, вовсе не потому, что незнакомка очаровала его. Серо-зеленые глаза, совсем светлые, против света казались и вовсе прозрачными, но об остальных чертах лица приходилось только гадать, ибо дева скрывала лицо покрывалом, наброшенным на голову и перекинутым на плечи. Правда, контуры лица угадывались, но и это не удовлетворило взыскательный вкус Трандуила: лицо казалось совсем простым, совершенно спокойным и даже равнодушным, что было обидно. Он поднял голову чуть выше и с легким оттенком презрения отвел взгляд в сторону, к высокому витражу, уходившему под свод зала. Орофер меж тем был далек от такого же равнодушия к посланцам. Он спорил с ними о чем-то, собирался куда-то идти; вслушавшись, он с ужасом понял, что они собираются сняться отсюда и выдвинуться на восток, через горы. Хуже того, собираются жить вместе с этими дикарями! Трандуил нервно заерзал на троне, пододвинулся к отцу, надеясь вклиниться в разговор, но открыть рот не осмеливался, помня о собственном опоздании и о том, что вряд ли ему самому удалось произвести впечатление на этих эльфов. — Ты можешь возвращаться к рубежам, сын мой. Это была мягкая просьба оставить отца наедине с посланниками из нандор. В другой раз он бы поспорил, но теперь не решился и покорно вышел. Вслед за ним отпустил своих приближенных и старый воин, беседовавший с отцом. Проскользила мимо эллет в покрывале и чуть оторвалась от спутников, засмотревшись на витраж яркого стекла. "Наверное, и не видела ничего, кроме своего леса", — подумалось ему. А потом Трандуил вспомнил, что теперь ему придется делить с этими эльфами и кров, и лес, и гнев постепенно начал застилать ему глаза. Он сдернул с девы покрывало: на удивление, та не взвизгнула и не залепила ему пощечину, как он того ждал, — взглянула всё так же тихо, разве что самую малость удивлённо. Вопросительно подняла на него глаза. — Во дворце моего отца не от кого прятаться! — зло прошипел он и удалился, комкая злосчастную тряпку в руках. По инерции вернулся в свои покои, хотел было переодеться, обнаружил, что так и оставался все это время в одеждах воина, кинул всё лишнее здесь и вернулся в лес, где остаток вечера и ночь провел безо всяких тревог и страшных предчувствий. Отнюдь не так завершал свой день Орофер. Отпустив гонцов и посланников, он собирался отойти ко сну, когда получил записку от военачальника нандор. "Ваш сын поднял покрывало от лица моей дочери и забрал его себе. Могу ли я считать это свершившимся фактом помолвки? В противном случае поступок этот влечет бесчестье для..." На этом записка была отброшена. — Трандуил! — раздалось громкое и гневное под сводами дворца.