Рождество

О том, что ель — главный элемент Рождества — они вспомнили в самый канун праздника, и бедный Исак, отправленный на поиски новогоднего чуда, исколесил все Осло, чтобы купить, наконец, эту чертову ель. Отправить его одного за покупкой было не лучшим решением, но именно оно пришло в голову Эвена, суетящемся на кухне в поисках нужных продуктов для торжественного ужина. Исака не вдохновила эта новость, и он, бубня под нос проклятия тому, кто придумал эту традицию, натягивал на всклокоченные после сна волосы вязаную шапку, с недовольством покидая уютную квартиру. Юноша оперся лбом о холодное стекло автобуса, рассматривая, как пар от его дыхания тонким слоем покрывает оконное стекло и тут же исчезает, впитавшись в него. Хвойные ветки, щекочущие красные от мороза щеки, заставляют вспомнить об Эвене, который, наверняка, в этот момент колдует над остатками продуктов, пытаясь приготовить хоть что-то съедобное, и параллельно вспоминает где хранятся елочные игрушки. Этот год был особенным для них. И каждый раз, вспоминая о сделанном ему Эвеном предложении пожениться, Исаку становилось томительно жарко, как около растопленного камина, который обжигает лицо огненным дыханием и завораживает, одновременно зарождая чувство умиротворенности и уюта, навечно поселившимся в преданном сердце. Тот вечер он не забудет никогда, а если это и случится, то скорее всего причиной тому станет свойственная в старости потеря памяти. Исак навсегда запомнит лукавый взгляд Эвена, блуждающий по его телу, и короткую фразу, слетевшую с его пухлых губ. Но юноша нисколько не был удивлен обручальным кольцом, которое его парень с такой заботой надевал на безымянный палец, ровно так же, как Найшем знал ответ, через минуту услышанный им от Вальтерсена. Их отношения давно были установлены, и такое событие, как свадьба, будет лишь формальностью. Запах запеченной курицы заставил желудок пронзительно урчать, как только Исак переступил порог квартиры. Аромат тонкой дымкой преодолел расстояние от кухни до прихожей, словно приглашал юношу лицезреть источник благоухания. — Ты долго. Пробки? — Эвен, оперевшись о косяк двери, наблюдал, как его парень пытается пристроить около стены ель, которая через секунду с шумом выпала из неуклюжих рук. Когда причина суматохи была надежно закреплена в железном ведре, волшебным образом появившимся на балконе, а курочка допекалась в духовке, Исак и Эвен принялись наряжать ель. Праздник как никак. Шутки и смех зародились в тихой квартире, как зарождаются почки на деревьях ранней весной, превращаясь в изумительные цветы. Но видимо старания Вальтерсена окажутся напрасными и елка останется ненаряженной, ибо Эвен, взяв любимый шар Исака, убегал от последнего, грозясь разбить его, если тот не прекратит завязывать ему мишуру на шею. И по правилу, вся суматоха, нарушившая покой в доме, закончилась поцелуями двоих в прихожей, с нежностью прижимающих друг друг к себе, не желавших оставить и миллиметра дистанции. — Исак, — Эвен завел руку в вспотевшие русые волосы Вальтерсена, приподнимая его голову. — Что? — Давай удочерим девочку, когда обручимся. — Девочку? — Ну, хочешь — мальчика, — Эвен усмехнулся, и снова непонятная судорога прошлась по его пухлым губам. — Ты не против? — Нет, я только за. — Отлично, — губы Найшема вновь нашли губы Вальтерсена, не перестающие улыбаться даже во время поцелуя. Всеми забытая курица погибла смертью храбрых, о чем узнали они через несколько минут по запаху гари, распространившемся по всей кухне. — Черт. Поели. — Эм, ну, это еще можно съесть. Смажь чем-нибудь. — Чем? — Эвен указывает рукой на почерневшую птицу, вернее на то, что от нее осталось. Он вновь улыбнулся, увидев серьезное лицо Исака.- Только птичьим дерьмом. — И что? Я в магаз больше не пойду, — пробубнил он, открывая окно. — У нас оставались бургеры. Съедим их. Глаза Исака удивленно расшрились, а рот слегка приоткрылся: видимо, он хотел начать спор, но остановился, понимая, что Эвена изначально нельзя было переубедить готовить эту курицу и тащиться в такой мороз за елкой. Юноша лишь протяжно выдохнул и оперся затылком о ледяное оконное стекло, чувствуя, как холод медленно обволакивает голову. Эвен покосился на Исака, который, также как и он, со странным выражением лица смотрел очередное реалити шоу. Они ненавидили его так же, как корицу, но продолжали смотреть и шутить на каждую реплику. Пиво оказалось слишком холодным, чтобы пить его в декабре, но слишком желанным, чтобы встать и нагреть его. Засохшие бургеры были практически главным и не лучшим элементом праздника, однако их это абсолютно устраивало, ровно так же, как это глупое шоу, еще витающий запах гари и недоряженная елка. — Сейчас миллионы Эвенов из параллельных вселенных дважды влюбились в миллионы Исаков, — сказал Найшем и поспешил закрыть глаза, чтобы не видеть палящих от смущения щек Вальтерсена.