Детством из приюта

Прошло уже две недели после того разговора. Больше про ребенка никто не проронил ни единого слова. Сначала все будто забыли про тот вечер, а затем родители Элис и вовсе уехали по срочным делами в соседнюю страну. Их не было около недели, и девушка наслаждалась пребыванием днями напролет дома одной, развлекаясь с друзьями. Но сегодня они должны были прилететь, поэтому ещё с вечера она прибралась дома и замела следы вечеринок. Во время отсутствия родителей Элис, как и все подростки, поступала так, как считала нужным, и никто об этом в итоге не узнавал. Если ей действительно требовалось, она была замечательной хозяйкой. Она пришла из кинотеатра. Дома ещё никого не было. «Странно», — подумала она, — «они же должны были приехать ещё два часа назад». Девушка позвонила отцу. Тот спокойно объяснил, что задержали рейс. — Но папа, я смотрела в интернете, нигде про задержку рейса не писали! — Дорогая, возможно, об этом ещё не успели доложить, мы приедем часа через четыре-пять. Разве ты не развлекаешься там? — Конечно, пап, развлекаюсь, только готовить устала. — сказала она, вздыхая, с улыбкой. — Маме не говори только! Их разговор продлился недолго. Ричард, закончив разговор, подошёл к своей жене и посмотрел на здание перед ними. — Ну что, мы идём? Или ты передумала? — Что? Нет, конечно, не передумала, — отвечала она, — просто впервые вижу сиротский приют и немного тоскливо на душе. — Пошли, сделаем сегодня кого-нибудь счастливым. — сказал он, улыбаясь и приобняв жену, после чего пара направилась к дверям приюта. Подошли они вовремя: как раз начался сильный ливень, так что козырек сейчас был очень кстати. Мужчина всё думал о том, как бы добежать потом до машины и не промокнуть. Дёрнув дверь, открыть её не удалось. Сбоку была кнопка, на которую Сьюзан непременно нажала. Прошла минута, две, но так никто и не открыл. — Попробуем ещё раз. — Ричард позвонил уже более настойчивее. Спустя немного времени дверь отворилась и за ней выглянул парень на вид чуть меньше двадцати лет. Голубоглазый с зачёсанными вверх русыми волосами. — Здравствуйте, — начала Сьюзан, — это сиротский приют номер девять? Он устало вздохнул. — Да, он самый. Вы по поводу усыновления? Проходите. — ответил он, не дав сказать, ведь сам опередил их с ответом. Ливингстоны зашли внутрь. — Так получилось, что сейчас главной по… входам и выходам у нас нет, назову её так, она ненадолго отошла, поэтому вас впустил я, так как был поблизости. Вы подождите, она спустится. — он уселся в кресле у окна и начал записывать что-то в блокноте. Пара переглянулась, а женщина снова смотрела на юношу. — А ты здесь… — Да, живу. — снова опередил он, не открывая глаз от записей. — Но мне не так долго здесь осталось, меньше месяца до моего совершеннолетия, и тогда я пойду бродить по этому большому неизведанному миру. Сьюзан села рядом. — А как тебя зовут? Парень поднял глаза на неё и отложил блокнот. — Найл. Я Найл Хоран. Миссис Ливингстон улыбнулась. — Красивое у тебя имя. Я Сьюзан. А это мой муж Ричард. — Приятно познакомиться! — сказал мужчина и пожал руку Хорану. — И мне тоже, сэр. — А давно ты здесь? — спросил он. — С тех самых пор, как себя помню, сэр, мне говорят, что чуть ли ни с рождения. — А у тебя есть друзья? Почему ты сидишь здесь совсем один? — Все мои друзья уже давно не живут здесь. Они разошлись по семьям. — А ты? Найл пожал плечами. — А я здесь. Я никому не подхожу. — И ты даже не знаешь, почему? — Нет, не знаю. Все они уходили со словами «мы немного подумаем и вернёмся за тобой», но никто из них не вернулся. Не вернулся кроме одной женщины: она забыла шляпку у меня в комнате. Ливингстоны молчали, опустив глаза. Несомненно, они испытывали чувство жалости к мальчику. Да и не только к нему. Им было до боли жалко всех детей, брошенных здесь на произвол судьбы, но Найл оказался тем самым первым сиротой, с которым им удалось поговорить, от чего родителям приходилось ещё тяжелее на душе. Особенно, когда они смотрели в его глаза, наполненные болью и отчаянием. Хорану же эти люди казались приятными, добродушными. Но он уже не мог никому верить, ни окружающим, ни себе. Да, он испытывал некие чувства, но старался им не поддаваться. Ведь когда привязываешься к кому-то или надеешься на что-то, ты непременно скоро это теряешь, это преследовало его, как проклятье. Поэтому жить по тому принципу, по которому он сейчас жил: никому не верить и не поддаваться чувствам, казалось для него наиболее рациональным. Спустя пару минут спустилась женщина. Все знали её как «по делам усыновления» и многие толком не знали её имени. — Здравствуйте, — начала она, подойдя, — я миссис Бэкер. Вы пришли за ребеночком? Ливингстоны встали и пожали Бэкер руку, а Найл равнодушно на неё посмотрел и продолжил писать в своем блокноте. — Да, хотели бы усыновить или удочерить кого-нибудь. — ответила, улыбаясь, Сьюзан. — Вы ещё не определились с полом? — Знаете, у нас уже есть дочка, и мы подумали, было бы неплохо разнообразить свою жизнь мальчиком! Они все трое засмеялись и пошли по лестнице наверх, к комнатам. Когда они поднялись, вышла в какой-то момент Сьюзан застыла на месте, а из комнаты вышла Патрисия. — Дорогая, что такое? — забеспокоился муж. — Я думаю, можно начинать знакомство с ребятами. Я их няня, можете звать меня Пэтси. Вас детки какого возраста интересуют? — Мы думали взять ребенка до трёх лет, — протараторил мистер Ливингстон и взял жену за руку, — ну ты чего? — Тот мальчик, — начала она, смотря в одну точку, — из какой он комнаты? — Найл Хоран у нас проживает в двести двадцать первой комнате. — ответила Бэкер. — А можно ли узнать о нём поподробнее? — Патрисия расскажет вам, ведь я занимаюсь лишь усыновлением. Взгляды устремились на няню, и она начала. — Ну что ж… Тринадцатого сентября две тысячи первого года он попал сюда. Я очень хорошо помню этот промозглый дождливый день. Он был одним из самых слабых детей здесь, поэтому первые годы он часто наблюдался у врачей. Мама вложила в его люльку лишь клочок бумаги с его именем, фамилией и датой рождения. И эта дата совпадала с датой, когда его принесли к нам. Знаете, по этой причине я думаю, что женщина рожала сама. Он обожает что-то писать и занимается этим днями напролет, но никому не говорит, что пишет. Обожает играть с мальчиками в футбол и минигольф. Как-то раз он сказал, что вообще хочет стать великим футболистом. О, и знаете, он очень красиво поет. У него действительно хорошие голосовые данные. На всех наших праздниках он поет, иногда что-то сочиняет, возможно, в том блокноте как раз и есть черновики его песен. Ещё Найл у нас левша. Таких ребят у нас двое на весь приют. Мы пытались его переучить, но все впустую. Он тщательно отбирает себе друзей, поэтому у него их не так много. Но он всегда всем поможет, никого в беде не оставит, пожертвует собой ради других… — тут она резко прервалась. — Вернее, он был таким. — Что вы хотите сказать? — спросил Ричард. — Он был таким, пока Лиам был здесь. — Что за Лиам? — О, Лиам Пейн был его самым лучшим другом, и не просто лучшим другом, а самым близким человеком. Но с тех пор, как его забрали, мальчик стал другим. Он закрылся в себе. Стал груб, резок, и перестал чему-либо радоваться, даже тем вещам, которые ему всегда могли поднять настроение. Возможно, он утратил надежду. Учится он, мягко говоря, не очень, поэтому, куда он пойдет через месяц — одному только Богу известно. Но у нас много таких ребят, как он. И не только у нас, по всему миру, и это ужасная статистика, не всем удается обрести семью. И детей после восьми лет берут крайне редко, ведь с подростками очень сложно, согласитесь. Но я надеюсь, что он перерастет эту травму и снова станет тем прежним добрым и отзывчивым, каким его все знали. Повисла тишина. Ливингстоны обдумывали всё то, что сказала няня. Но думали они совсем о разных вещах. Ричард и подумать не мог, на какой шаг пойдет его жена через несколько секунд. Да, он испытывал жалость к этому подростку, но он был не готов ко всему этому. — Пойдёмте смотреть детишек? — прервала тишину Бэкер. — Нет. — еле слышно сказала Сьюзан, но это не помешало фразе быть твёрдой и уверенной. — Простите, мэм? — Мы уже определились. — Но мы же даже не прошлись по комнатам, мэм! Сьюзан побежала вниз по лестнице, оставив в недоумении своего мужа, который тут же побежал за ней. — Дорогая, куда ты пошла?! Женщина подбежала к Найлу и села рядом. — Что ты делаешь?! — спросил Ричард и взял её за руку. — Не трогай меня сейчас. — она отдернула руку и посмотрела юноше в глаза. — Сынок, поехали домой? Глаза Найла раскрылись шире и он всё также продолжал смотреть на эту женщину, которая… Только что назвала его сыном? — Сьюзан, ты… Ты уверена? — он присел и прошептал на ухо — У нас дома семнадцатилетняя дочь… — Ну и что? Она уже взрослая, она всё поймет, они поладят друг с другом! Найл… Ты… Ты хочешь, чтобы мы стали твоими мамой и папой? Хоран до сих пор пребывал в состоянии шока и метал между ними взглядом. Что же в самом деле происходит? — Вы что… Усыновляете меня? — Да! — Без шуток и подвохов? — Так, Ричи, иди к миссис Бэкер и скажи, что Найл Хоран едет домой в Лондон. Сейчас же! — Ну что ж… — мужчина похлопал будущего сына по спине, — Да, отлично! Он удалился наверх. Но после всего того, что было, Найл совсем не мог поверить в то, что сейчас его усыновляют и забирают домой, да ещё и в Лондон. Он знал, что во всей этой истории есть какой-то подвох или опасность, но был настолько опьянён всем этим, что хотел просто погрузиться во все это и побыть хотя бы немножечко счастливым, хоть и ожидая, что скоро это все закончится. — Я вам не верю. — он встал и отошёл. Сам не знал он, что управляло им в тот момент. — Что? Я тебя не понимаю. — Не может быть все так хорошо! Не может, ясно? Очень скоро всё хорошее превращается в плохое и эта история не исключение из правил моей ущербной жизни! — он снова чувствовал, что вот-вот заплачет, но, боже, только не сейчас, в этот момент он совсем не желал показывать свою слабость, но чувства были сильнее, и глаза, щеки снова покраснели и стали мокрыми. Он сильно прикусил язык, чтобы отвлечь себя на боль и перестать плакать, но это не спасало. Миссис Ливингстон подошла и обняла его. — Найл, мир не такой плохой, каким ты привык его видеть. И мы с моим мужем постараемся доказать тебе это. Я обещаю. Если ты сейчас мне поверишь, то ты уже не разочаруешься ни в чем. Никогда. Он молчал. Он ничего не мог сказать и решил пустить все на самотёк и молча выполнять то, что ему скажут. — Ты поедешь? — спрашивала Сьюзан. Найл качнул головой в знак согласия и тут де оказался в крепких тёплых объятиях. Очень скоро Ричард спустился с Пэтси и Бэкер. — Поздравляю, парень, тебя усыновляют! — воскликнула последняя. — Иди и собери вещи, пока твои родители будут заниматься документами. — сказала Пэтси, после чего Найл послушно направился наверх без единой эмоции на лице. Через несколько минут к нему заглянула Патрисия. Она зашла в комнату и прикрыла дверь. — Мне показалось, что ты грустный? Не понравились родители? Я думаю, они… — Что? — перебил он, — Нет, что ты, они замечательные люди, — он начал сдирать рисунки и записки со стены, складывая всё в чемодан вместе с одеждой, — просто это всё странно. Странно и подозрительно. Я никому не верю. — Тебе стоит начать смотреть на мир иначе. Всё меняется. Меняется к лучшему! Ты не можешь вечно держаться за то, что тебя предал твой лучший друг, Найл! — Дело не в предательстве, Пэтси! — он резко со злостью сорвал рисунок, разорвав его. — И зачем я вообще собираю весь этот хлам?! — он вытащил все собранные рисунки из рюкзака и швырнул на кровать. — Отдашь кому-нибудь. Пусть здешние узнают, что левой рукой тоже можно рисовать. — Знаешь, ты должен быть благодарен этим людям за то, что они пошли на этот ответственный шаг. — Какой ответственный шаг? Когда мне исполнится восемнадцать, они уже не будут нести ответственности за меня и сбагрят куда-нибудь при первой же возможности! К этому времени как раз закончится бумажная волокита. И к чему это всё? Я не собираюсь никому быть благодарным, особенно, если меня усыновляют из жалости! — Не несут ответственности только по бумагам. А на деле же они всё равно будут её нести. Будут тебя одевать, кормить, оплачивать обучение, твои покупки какое-то время. Это билет удачи. Если бы ни эти люди, задумайся, кем бы ты стал, после того, как отпраздновал бы свое совершеннолетие. — она вышла и прикрыла дверь, оставив парня сидеть на кровати наедине со своими мыслями. Когда он спустился, все эти бумаги, подписи и прочее были ещё не готовы, и ему пришлось некоторое время сидеть и ждать, пока всё доделают. Это был ещё один шанс на обдумывание ситуации. Так или иначе, чем бы это всё ни обернулось, он хотя бы попробует что-то новое. Увидит мир за стенами приюта, увидит, как живут люди, у которых сложилось всё хорошо с самого рождения. Всё-таки жить на самотёк, не строя никаких планов, и не знать, что с тобой будет завтра, довольно-таки интересно. Сегодня он, как и прежде, сирота, а завтра уже будет в Лондоне с новыми людьми. А он так мечтал увидеть Лондон не только на картинках. — Найл, пошли? — спросила его теперь уже мама, насколько он понял. Он встал и подошёл к Пэтси. — Ну… Я пойду. — Будь осторожен. Ты будешь к нам иногда приезжать? — Я думаю, что если очень заскучаю по тебе, то непременно. А я заскучаю. — Какой же ты уже большой, Найл. У меня до сих пор перед глазами этот маленький сморщенный комочек, укутанный в плед, но тебе уже почти восемнадцать, ты совсем взрослый… Я рада, что ты наконец-то обрел семью… Ты это заслуживаешь, как никто другой. — тут произошло то, чего Хоран ну никак не ожидал: Патрисия заплакала. Патрисия, которую он знал как сильную, мудрую женщину! Неужели она так привязалась к нему? Он коснулся её плеча. — Ну, ты чего? — робко спросил он. Она крепко его обняла, уткнувшись в грудь. — Спасибо тебе, Пэтси… Ты до конца была тем самым человеком, который меня не предал. — Всё, идите! — она отошла, ведь если не сейчас, то уже никогда не сможет отпустить Найла, и принялась вытирать слезы. — Найл, застегни куртку и надень капюшон, там такой ливень идёт жуткий! — строго, но в то же время заботливо настояла мать. Поблагодарив всех, Ричард уже пошёл на выход. — Поторопитесь! Мы должны быть в аэропорту уже через час! Сьюзан взяла сына за руку и вышла с ним. Семья шла к машине, и Найл продолжал смотреть назад, на приют, на эти большие двери, которые закрылись за ним в последний раз, и на эти большие окна, в которых все, кто его знал, махали ему на прощание, и одним из этих людей была Патрисия.

***

Было уже девять вечера, и Элис ходила из угла в угол, названивая родителям, но никто из них не брал трубку. И вот, когда она уже начала не по-детски волноваться, раздался звук открывающейся двери. Девушка тут же прибежала в коридор и была готова вот-вот высказать родителям всё, что у нее накопилось, пока она пыталась им дозвониться. Дверь открылась и родители начали заходить. — Какого черта я вам звоню уже полчаса и никто из вас, никто, слышите? Никто не удосужился взять трубку и ответить мне, я… — она не смогла закончить, потому что за маминой спиной появился незнакомый ей парень, которого она ранее никогда не встречала. — Мам, а… А это кто? — Привет. — монотонно поздоровался незнакомец и поднял на неё свои голубые глаза. Отец положил руку юноше на плечо. — Знакомься, Элис, это Найл — твой брат!