***
2. По опыту Кен знал — не все родители или опекуны заботились об успехах своих детей в учёбе. Они могли управлять недостаточно хорошо сконструированными вертолётами, просто отсутствовать в школе — и те ничего не заметили бы. Однако редко когда это длилось в течение всего школьного года. — Миссис Паркер, — терпеливо говорит он, — кажется, я не совсем ясно выразился. Отсутствие Питера поднялось до неприемлемого уровня. Он даже не остаётся после задержания, что скорее противоречит цели задержания. На другом конце провода пауза. — Он сказал, что больше так не будет. — Боюсь, что это не так. На этой неделе не было ни одного дня, когда Питер был бы здесь на протяжении всей школьной сессии. Мэй Паркер, глубоко вздыхая, резко меняет тактику. — Ну, его же оценки всё ещё в порядке, верно? Так в чём проблема? Кен поднимает брови, хотя этого Мэй видеть всё равно не могла. — Я признаю, что оценки Питера по-прежнему довольно высоки — но не так, как раньше, а мы хотим, чтобы наши студенты стали полноценными взрослыми, а не просто прилежными учениками. — Хотя, если честно, и многим взрослым, которых он знал, не помешало бы повышение квалификации. — С этой точки зрения надёжность, пунктуальность, уважение и способность следовать правилам — всё это, своего рода, уроки, качества, которые мы хотим привить нашим студентам. Ему же будет хуже, сбеги он без объяснений посреди работы. — У него всё ещё стажировка Старка, верно? — голос Мэй, ему кажется, отдаёт какой-то наигранной воодушевлённостью. — Я думаю, его карьерные перспективы просто прекрасны. Кен закатывает глаза. — Я не думаю, что даже Тони Старк одобрил бы исчезновение детей в середине дня и их возвращение с синяками под глазами и возможным сотрясением мозга. — Он что? — «броня» наконец-то даёт трещину; голос у Мэй пронзителен и с оттенком паники. — Питер ввязывается в драки, — Кен тщательно выговаривает каждое слово, чтобы лучше выразить всю серьёзность ситуации. — В плохие. Он часто возвращается в класс с синяками на лице, но не говорит ни мне, ни другим учителям, с кем он дрался. И это только те травмы, которые мы видим. Я подозреваю, что их куда больше, но он категорически отказывается идти в кабинет медсестры. Вероятно, по этой причине он и не возвращается в школу. — Питер ввязывается в драки, — медленно повторяет Мэй с ошеломлённым видом, как будто до неё наконец-то дошло. — Мне впервые удалось застать Вас по телефону, — осторожно начинает мужчина. — И тем не менее, Вам были отправлены электронные письма. Вы не получили их? Следует долгая пауза. — Я поговорю с Питером, — наконец отвечает Мэй и вешает трубку. А Кену остаётся лишь растерянно смотреть на отключившийся вызов.***
3. Ларри без предупреждения врывается в кабинет Кена, заставляя того опрокинуть на клавиатуру чашку кофе, летят брызги. — Чёрт-чёрт… — Не бери в голову, — огрызается он, когда Кен пытается промокнуть рубашку ближайшей служебной запиской. — Роджер приклеился к полу. Кен вскакивает. — Что? Роджер Харрингтон? — Да, а теперь идём, — настаивает мужчина. — Иначе половина школы будет там раньше тебя! Позабыв о кофейном пятне, Кен выбегает за Ларри из кабинета. — Как, чёрт возьми, — говорит он, по пути замечая в нескольких футах от себя студента, — это случилось? — Его начищенные ботинки скрипят по линолеуму. — Пусть Роджер объяснит. К тому времени, когда они добираются до научной лаборатории, там уже собралась небольшая толпа. Учителя тщетно пытаются отвести любопытных учеников обратно в классы; и большинство из них даже не пытаются скрыть заинтересованности, столпившись у открытой двери и вовсю тараща глаза. — Ладно, дети, возвращайтесь в свои классы, — громко объявляет Кен, проталкиваясь вперёд. И стоит им присоединиться к небольшой группке уже взрослых, Ларри закрывает за ними дверь. — Что, чёрт возьми, происходит? — Привет, Кен, — Учитель естествознания, о котором шла речь, поднимает глаза. — Что случилось с твоей рубашкой? — Не обращай на это внимания, — Кен приседает на корточки на уровне глаз Роджера — что уже само по себе подвиг из-за костюма. — Сейчас важнее, что с твоей рукой? — А, это? Я не знаю, — для человека, чья рука приклеена к полу, он говорит вполне спокойно. — Я кричал только потому, что не мог дотянуться до ацетона. — Ни ацетон, — добавляет Сара с усмешкой, поднимая шприц. — Ни спирты не помогли. — Что это, — Стейси морщит нос, — контактный цемент? — Не уверен, — Роджер, разворачиваясь, смотрит на клейкую ленту, которой была обмотана его левая рука. — Да, он такой же прочный, как и контактный цемент, но, кажется, не затвердевает. Также он выглядит волокнистым. И эластичным. — мужчина дёргает руку с неожиданной силой; однако таинственная белая субстанция всё равно возвращается на место. И Роджер пожимает плечами. — Я нашёл его на полу, когда убирался. Это было похоже на разлив. — И ты просто подошёл и дотронулся до него? Ты же учитель естествознания! — причитает Стейси. — Кто-нибудь пробовал резать? Затвердевший контактный цемент бы получилось. Вот я и думаю… — Пробовала, — невозмутимо отвечает Сара. — Не получилось. — Заткнитесь все, — Кен с трудом подавляет желание рвать на себе волосы. По крайней мере, вещество не кажется вредным. Но эта маленькая радость, переходящая в облегчение, резко сменяется сарказмом, острым как бритва. — Во-первых, ты прикоснулся к неизвестному химическому веществу?! Роджер, будет проведена ежегодная проверка. — Ой, — выдавливает Ларри, и Кен старается его игнорировать. — Во-вторых, — громко говорит директор (пытаясь достигнуть спокойствия, чего, вероятно, не получается), — случайный неизвестный химикат, и вы применили к нему ещё больше случайных химикатов?! — Мы думали, дети просто балуются промышленными клеями, — защищается Дерек. — Я имею в виду, двое из нас вместе не смогли сдвинуть его с места. Так что мы решили, что это похоже на промышленный клей. — Вы все идиоты, — да, это не профессионально, но он извинится позже, а сейчас можно. — Дерек, сейчас же позвони в Службу безопасности. Было много вариантов, к которым, будучи учителем, администратором, да и просто человеком в целом, не хотелось бы прибегать. И почему-то все они так или иначе оказывались связаны с телефонными звонками таким службам, как: по защите детей, службам первой помощи и помощи выжившим семьям. Да, звонить никогда не хотелось. Но большинству из них в конечном итоге приходилось это делать; и Кен не был исключением. Служба безопасности, однако ж, была первой. Они эвакуировали всё крыло и ограничили помещения барьерной лентой и конусами. Технически это была лишь частичная эвакуация, но из-за царящего вокруг волнения на большее надеяться не приходилось. Остальная часть школы проводила свою собственную медленную эвакуацию, больше похожую на обрывочные перебросы учеников на футбольное поле, теперь слоняющихся вокруг и наблюдающих за проводящимися работами. Аварийный персонал полностью игнорировал шум, выполняя свои действия с отработанной эффективностью: принесли брезенты и маты, установили водопровод и шланги, прицеп для обеззараживания, распылительные баки, вёдра, губки, одеяла и простыни… — Как ты думаешь, насколько серьёзным будет ущерб от воды? — бормочет Стейси, наблюдая, как новоприбывшая команда надевает спецкостюмы. — Не хочу даже думать, — цедит в ответ Кен. В ближайшем будущем будет не избежать нескольких неприятных разговоров с начальством. В общем, процесс занимает около полутора часов, включая установку и демонтаж, что (по словам фельдшера, сжалившегося над его нервами) было очень даже неплохим результатом. Видимо, топор пожарного быстро справился с таинственным клеем; большую же часть времени заняло его удаление. Роджера раздели, вымыли, завернули в халат, выкатили на носилках и, в конце концов, объявили здоровым, хотя Кен был достаточно умён, чтобы выдать мужчине один день отдыха. На краткий миг он подумал, что стоило отпустить их всех, включая студентов, до конца дня (предпочтительно на неопределенное будущее). Однако опять же начальству бы это определённо не понравилось, так что все вынуждены были вернуться обратно по классам, не смотря на всю, казалось бы, бесполезность данной ситуации. — Я получу какой-нибудь… отчёт, уведомление, хоть что-то? — спрашивает Кен у уносящих последнюю установку пожарных. — Или мне придётся ждать полицейского отчёта? Будет ли полицейский отчёт? Один из них обменивается взглядом с напарником, и оба ухмыляются. — Вы ещё услышите. Возможно, даже раньше, чем Вы думаете. — Ясно, как день, — бормочет Кен, глядя вслед уходящим. Двумя часами позже Кен сидит у себя в кабинете, по уши погрузившись в электронную почту и бумажную работу. Он до сих пор не набрался смелости взглянуть на страховые документы (несмотря на все усилия команды, полностью сдержать стока воды не удалось). Его новая клавиатура ужасна. Кофейное пятно, казалось, химически пристало к рубашке, а разрушенная ткань кажется отображением его жизни. Если он сможет-таки уйти сегодня до девяти вечера, то можно считать себя счастливчиком. Звонит телефон, и мужчина стонет. Вероятно, опять начальник, чтобы наорать на него в третий раз, или что-нибудь ещё столь же неприятное. — Кен Морита. — Директор Морита? Это лейтенант Джек Эванс, Я отвечаю за команду реагирования, которая была сегодня в Вашей школе. — Да. Верно, — Кен готовится к худшему. — Чем я могу Вам помочь, лейтенант? — Вообще-то ничем. Это только отчёт о состоянии. Как мы и ожидали, образец, полученный ранее, исчез. Кен чуть ли не выранивает трубку. — Исчез? Что значит, исчез? — Мистер Морита, мы провели нашу обычную процедуру с большой осторожностью, тем более что в этом деле был замешан человек. Но, честно говоря, такое вещество мы уже видели и не раз. Но что бы это ни было, оно кажется нетоксичным и распадается примерно через два часа. — Что бы это ни было? — Эхом отзывается Кен. — Вы хотите сказать, что не знаете? — Он жмурится, смотря на горы бумаг, и чуть ли не кричит: Хотите сказать, что я прошёл через всё это впустую?! — Обычно к тому времени, когда мы отбираем образец, удаляем его с места, маркируем и пропускаем через нашу систему, он уже распадается. — В голосе лейтенанта слышится ирония. — Но могу сказать Вам, что это какой-то синтезированный протеин шёлка и что это подпись Человека-паука. У Вас случайно нет с ним никаких проблем? — Насколько мне известно, нет, — медленно отвечает Кен. Он сворачивает свои PDF-файлы, идёт смотреть расписание занятий Роджера Харрингтона непосредственно перед происшествием. 10 Класс, Естествознание. И проверяет список класса… Зная, что поймёт, кто это, раньше, чем увидит их.***
4. Флэш Томпсон врывается в его кабинет с оскорблённым видом. — Мистер Морита, если речь идёт о ракете, клянусь, это был не я. — Юджин… Флэш… Садись, пожалуйста. — Кен ждёт, пока мальчик плюхнется в кресло, и продолжает, мысленно откладывая чужие слова для дальнейшего расследования; до сих пор ни о каких ракетах он не слышал. — Я хотел поговорить с тобой о том, что ты спишь в классе. Флэш выглядит раздражённым. — По словам некоторых твоих учителей, ты начал засыпать в классе и так почти каждый день — не всегда в одно и то же время или в одном и том же классе, но тем не менее ежедневно, — взгляд у Кена пристальный, когда он продолжает. — Ты умный парень с хорошими оценками. И хотя не все уроки приходятся тебе по вкусу, но ты никогда раньше не спал так открыто в классах. Что-то случилось? Флэш чуть ли не закатывает глаза, но вовремя спохватывается. Он скрещивает на груди руки и ещё глубже погружается в кресло. — Просто устал. Кен только поднимает бровь и ждёт. Флэш хмурится. — Послушайте, я начал новую работу, ясно? Вообще-то, две работы. И сейчас мне трудно привыкнуть расписанию. Вот и всё. — О? — в его голосе прозвучит вежливое удивление. Не то чтобы Кен не поощрял работающих подростков — как раз наоборот: работа закаляет характер, — но он никогда не считал Флэша Томпсона одним из тех, кто будет на это готов. Да и родители, похоже, были не из тех, кто на него давит. Хмурый взгляд Флэша темнеет. — Я разбил папину машину, ясно? И теперь он заставляет меня вернуть ему долг. — И на этот раз он всё-таки закатывает глаза. — Это займёт у меня целую вечность! Это даже не было моей виной! Кен помнил — точнее, начинает вспоминать — новости. — Я думал, Человек-паук — тот, кто её разбил. — Да, но «разбита супергероем» не входит в нашу страховку. Кен думает о Железном человеке, Мстителях и о многих, многих других странных вещах, которые происходили на улицах в последние несколько лет. — Но может быть, они скоро предложат. Вот я знаю, что мои страховые взносы растут. Флэш бросает на него нечитаемый взгляд, но принимает столь дружеское замечание по-нормальному: его хмурый взгляд слегка смягчается. — Спасибо, что рассказал мне, Флэш. Я это ценю, — Кен на секунду замолкает, обдумывая свои следующие слова. — Твои друзьями по десятиборью могли бы помочь? Нед, Мишель? Или Питер? — Я не буду спрашивать Пениса… — Флэш тут же затыкает рот рукой, а лицо его пылает. Кен всё также смотрит. — Извините, — хрипит парень после долгой паузы. И смотрит, пока Флэш не начинает съёживаться, только потом качая головой. — Я верю, что ты будешь добр к своим одноклассникам и сам справишься со своим расписанием. Если тебе вдруг понадобится помощь, дай знать учителям, хорошо? — Да. Хорошо. — Флэш ёрзает на стуле. — Теперь я могу идти? Кен кивает, и Флэш вскакивает. Но прежде, чем ему удаётся выйти из кабинета, мужчине приходит в голову мысль. — Флэш, а разбитая машина твоего отца случайно не «Ауди ТТ». Флэш оглядывается. — Да. Как Вы узнали? Кен пожимает плечами. — Удачное предположение. Можешь идти. После ухода Флэша он ещё долго смотрит на дверь.***
5. — Питер, я слишком часто тебя вижу. У меня много учеников, с которыми я никогда не встречался лицом к лицу, и до прошлого года я всерьёз думал, что ты будешь одним из них. Питер морщится, но молчит. А Кен вздыхает. — Послушай, Питер. Когда ты получил стажировку, я не мог представить себе другого студента, который бы заслуживал её больше, чем ты. Но ты уже не тот студент, каким был раньше. Я знаю, ты под большим стрессом, но что бы ты ни делал сейчас, ты должен помнить: быть студентом — это тоже твоя работа. Школа должна быть твоим главным приоритетом. Тишина. На этот раз Кен делает голос мягче: — Ты ничего не хочешь сказать мне, Питер? В ответ отчаянное покачивание головой. — Нет. Извините. Я… я сделаю лучше. Обещаю. Кен снова вздыхает. — Ах да, ещё кое-что, — и лезет под стол, только чтобы вытащить потрёпанный рюкзак. — Мой рюкзак! Ну, один из них, — Питер прижимает его к груди. — Где Вы его нашли? — Не я. Добрый самаритянин нашёл его в переулке и принёс сюда, так как у него был твой бумажник и студенческий билет. — О. Хорошо. Если сможете, не могли бы Вы поблагодарить его за меня, — Питер смущается. — Я многое теряю. — Знаю, — сухо отвечает Кен, замечая, что Питер держит рюкзак между ними, как щит. — Только за этот месяц мы выдали тебе шесть перепечатанных студенческих удостоверений и карточек столовой, — он слегка качает головой. — Однако я должен спросить — в твоей сумке одежда. Рубашка, джинсы, куртка, ботинки. Где ты без неё ходишь? Лицо Питера пылает ещё сильнее. — Вы его открывали?! — Нам нужно было взглянуть на удостоверение личности, чтобы выяснить, кому он принадлежит. Питер моргает, и его глаза расширяются. А рот беззвучно открывается и закрывается вновь. Кен ждёт. Наконец, голосом, похожим на несмазанный механизм, Питер шепчет: — …полосы*. — …полосы, — осторожно повторяет по слогам мужчина. — Это то, чем ты сейчас занимаешься? Кивок. — И ты на это сам пошёл? Другой немой кивок. — Понятно, — Кен старается говорить совершенно спокойно. — Что ж, я рад, что ты вернул свою сумку. Проходит несколько секунд, прежде чем Питер, набираясь храбрости, тянется к молнии. Он неуклюже расстёгивает её, словно не может заставить мышцы работать, и всё это время украдкой поглядывает на Кена. Мальчик роется в старой одежде (пахнет), бумажнике и замирает. — Ах, мистер Морита, Вы что-нибудь… забирали? — О, извини. Я взял на себя смелость вытащить разбитую бутылку из янтарного стекла, чтобы ты не порезался, делая именно то, что ты делаешь сейчас. — Ох, — что-то еле заметное мелькает на его лице. — А внутри ведь ничего не было, правда? — Нет, она была совершенно пуста. Если бы там что-то и было, то всё это… исчезло. — Кен выгибает бровь. — Ты пьёшь, Питер? — Что? Нет! Значит внутри ничего не было, я думал… думал о другом. — Итак… — его голос звучал почти ничтожно. — Ты… бегал… в трезвом виде? На багровом лице Питера мелькает спектр эмоций: унижение, ужас, паника и ещё много-много других, которые Кен не смог бы сейчас назвать. Питер так крепко прижимает сумку к груди, что полиэстер рвётся под его пальцами, тихонько поскрипывая в знак протеста. Парню требуется три попытки, чтобы выдавить. — Да? Сэр? Наступает настолько долгая тишина, что Питер, кажется, вот-вот выпрыгнет из собственной кожи. Его взгляд метается между лицом Кена и случайными точками в комнате: столом, стеной, фотографией рядового Мориты, повёрнутой лицевой частью к стене… — Ну. — Питер дёргается слишком сильно, и, должно быть, что-то растягивает. — Полагаю, больше нет смысла отрывать тебя от занятий. Можешь идти, Питер. Питер снова открывает рот… и закрывает. Слегка вздрагивает. — Гм, верно-верно. Спасибо, мистер Морита, — он вскакивает на ноги, — за сумку. За всё. — Не за что, Питер. Питер бросает последний нервный взгляд и выходит, тихо прикрывая за собой дверь. Кен долго-долго смотрит вслед, а потом закрывает лицо руками. По всем моральным и этическим стандартам это было соучастием в создании угрозы для детей. Никто, будь то Тони Старк, Стив Роджерс или кто-то ещё, не должен привлекать пятнадцатилетних подростков к борьбе с преступностью на улицах. Но если «Мстителям» и его тёте Мэй не удалось убедить Питера в обратном (Боже милостивый, Кен надеялся, что они хотя бы пытались), то директору средней школы и подавно не удастся. Он должен сдать Питера. Он должен предупредить… власти или что-то в этом роде. Но что толку? Он видел кадры, на которых Питер почти в одиночку удерживал вместе два обломка парома. Никто: ни инопланетяне, ни другие мета-люди, ни ЩИТ — не смогли заставить Питера передумать. И теперь-то он получил очень даже хорошее представление о том, из чего состояла эта стажировка в «Старк Индастриз» (которая не была частью школы, и как следствие, не была обязана предоставлять отчёты или какие-нибудь другие документы администрации). Наверное, именно из-за этого в какой-то мизерной степени он ненавидел Тони Старка. Может, Старк ему платит за риск? Да, это бы не улучшило ситуацию с угрозой, но, по крайней мере, Мидтаунская школа могла бы не беспокоиться по поводу стоимости супергеройских выходок Питера и своего собственного небольшого научного бюджета. Покупка или учёт химических веществ могли бы вызвать подозрения относительно того, насколько быстро они истощались. Должен ли Кен был помочь это скрыть? Как он вообще оказался в это втянут? Кен потирает глаза, внезапно чувствуя себя очень старым. Эти дети его погубят. Он качает головой и смотрит на стул, где так недавно сидел Питер, маленький, нервный и взволнованный. Слишком маленький, чтобы нести вес мира. Слишком маленький для ожиданий общества. Слишком маленький для репутации героя. — Полосы, — бормочет он себе под нос и выдавливает очень-очень усталую улыбку. Возможно, эта часть ему слишком понравилась. Это меньшее, что он заслужил.