«В очень редких случаях Ваш соулмейт представляет собой созданный Вашим же воображением идеал. И зачастую именно из-за этого люди так и остаются одинокими, теша себя надеждой на то, что они относятся к числу тех избранных, у которых может быть выбор. Нет! Шансы на то, что у Вас два или больше соулмейта, практически равны нулю! Такие счастливчики рождаются очень редко, и всего их на планете не более ста. Вспомните об этом, когда окажется, что Вам судьбой предначертано быть вместе с пусть даже Вашим заклятым врагом. А также не забывайте, что Вы не просто так родились с такой меткой…»
Далее следовало множество примеров о том, как совершенно разные люди спустя несколько лет совместной жизни начинали понимать друг друга с полуслова и как между ними крепла незримая связь; уверения в том, что рано или поздно вражда и ненависть испарятся; попытки убедить в том, что идеальными отношения в самом начале быть не могут, что это долгая совместная работа и прочее, прочее, прочее… Но всё это было совершенно не интересно Салу. Он снова и снова прочитывал отрывок, который, наверное, уже выучил наизусть. Парень внимательно вглядывался в слова ровно до тех пор, пока они не начинали расползаться на буквы и казаться бессмысленными, но не сдавался на этом: резко тряхнув головой, отчего его причудливые задорные голубые хвостики весело прыгали по воздуху, бедняга вновь и вновь бросался грудью на амбразуру. Казалось, что Фишер пытался разглядеть нечто, таящееся за этими вполне понятными словами. В конце концов, глаза подростка устали настолько, что сами начали убегать куда-то в сторону от экрана, по которому, кстати говоря, уже вовсю прыгали какие-то странные разноцветные кружочки, непонятно откуда там взявшиеся. Но Сал так просто поднимать белый флаг не собирался. Изо всех сил он старался удержать непослушные зрачки, окружённые небесно-голубой радужкой, на их законном месте, но и те были не пальцем деланы. В конце концов, короткое противостояние закончилось поражением Фишера, и он тут же устало опустил веки и положил голову на руки, принимаясь пальцами массажировать пульсирующие виски. «Не может быть такого, — тихонько качаясь взад-вперёд, пытался убедить себя парень. — Не может быть…» Все мысли о том, что происходящее с ним могло быть всего лишь глупой ошибкой, игрой его помутнённого от недосыпа взора, вдруг куда-то испарились. Теперь голубоглазый был целиком и полностью убеждён, что не ошибся. Он и вправду видел ту самую метку на чужом теле. Свою метку. Ту самую злосчастную букву «Ф», будто бы выцарапанную несколькими короткими взмахами ножа на его ключице. Метку, которую он всем сердцем ненавидел, ведь она была слишком сильно похожа на печать одиночества. Салли поднял голову на светящийся экран, который, будто бы издеваясь, продолжал молча утешать своими «Вы не просто так родились с такой меткой», «когда-нибудь Вы с соулмейтом обязательно найдёте общий язык» и прочей дребеденью. Это всё окончательно утомило Фишера, и он захлопнул крышку ноутбука, а сам практически одним только виском примостился на краешке стола. Рука же парня невольно потянулась к чёрной букве. Две фаланги большого пальца влево от ямки. Такой привычный и такой омерзительный путь, который Сал проделывал как минимум раз в десять минут. Правда, только тогда, когда оставался один. В компании друзей голубовласому было как-то не до этого — он веселился от души, будто бы выпадая на несколько часов из своих мрачных размышлений, и даже не обращал внимания на то, что все в его окружении уже нашли своего человека: Тодд — Нила, Чак — Мэйпл и даже верный друг детства Ларри не менее верную подругу Эшли. Для Фишера эти шесть человек всегда были неотделимой частью его жизни, и для него ничего не менялось… Ровно до тех пор, пока парень не оставался один на один со своими мыслями и не начинал понимать, что это уже не шесть отдельных людей, а три пары. Именно тогда и подступал к горлу страх. Салли прекрасно понимал, что не сможет быть вечно рядом с друзьями, что рано или поздно он съедет от родителей и что он останется… один. Пожалуй, больше всего на свете парень именно этого и боялся. Одиночества. Когда тебе не с кем поговорить, некому пожать руку, некого обнять… Всю жизнь Фишер жил среди большого количества людей, и для него остаться в полной тишине и пустоте было равносильно смерти. И тогда голубоглазый и начинал проклинать свою метку, с самого рождения предопределившую его судьбу. Хотя, по логике вещей, обвинять Сал должен был свою соседку. Ведь именно от неё-то он и услышал впервые о печати одиночества. Парень прекрасно помнил тот день (да и как можно забыть то, что часто является тебе в кошмарах?). Всё было ровно так же, как и обычно. Он играл со своей сестрёнкой Беллой, как и всегда, когда к маме в очередной раз зашла на чай женщина из квартиры напротив. Они разговаривали о чём-то на кухне, когда туда забежал тогда ещё маленький Салли и начал что-то рассказывать соседке… О чём в скором времени пожалел. — Это что?! — взвигнула тогда женщина, испуганно глядя на вздрогнувшего от страха мальчика, и потыкала длинным пальцем на его метку. Её тонкий, «наманикюренный» палец показался ребёнку настолько тошнотворно-омерзительным, что он резко отшатнулся, боясь, что красивый, ухоженный ноготь оставит на его теле ужасную гноящуюся рану. В тот же миг эта довольно-таки молодая и красивая женщина показалась ему старой ведьмой с уродливым крючковатым носом, руками, как у хищной птицы, спутанными клоками волос, горбом и кучей бородавок по всему телу. Такой, какой она после стала являться Салли в кошмарах. В глазах соседки разгорался самый что ни на есть настоящий ужас, и маленький Фишер был уверен, что если бы не подоспевшая на помощь мама, то женщина разодрала бы его на кучу маленьких кусочков. — Беги к Белле, маленький, — оказавшись между «ведьмой» и своим сыном, Диана присела, чтобы их с мальчиком глаза оказались на одном уровне. — Она, наверное, уже заждалась. Несмотря на то, что лицо её озаряла улыбка, взгляд старшей Фишер был взволнованным, что не ускользнуло от Сала. Тем не менее он кивнул, поборов своё желание закидать всех и вся вопросами, и, развернувшись, вышел в коридор. — Зачем ты его так пугаешь? — с недоумением прошептала Диана за едва закрывшейся дверью. Фишер же более не смог сдерживать своего любопытства. Пугливо озираясь по сторонам в страхе, что его увидят подслушивающим, мальчик остановился в ожидании ответа. — Это же она, — взвизгнула женщина, на что тут же получила короткое «тш-ш-ш», и продолжила уже куда тише. — Ты же знаешь, она выглядит так, будто её чем-то выцарапали, а про то, что это буква его фамилии, я уж молчу… Рука голубовласого невольно потянулась к метке. Тогда-то он и начал понимать, что она означает что-то плохое. — Это не может быть меткой одиночества, — практически прошипела Диана, но в её голосе явно слышалось отчаяние. — Мой Салли ещё встретит девушку с подходящей фамилией, вот увидишь… Она ещё что-то говорила и говорила, но Фишер её уже не слушал. Он, шатаясь, пошёл обратно, к сестрёнке, а в голове его крутилась одна только фраза: «метка одиночества». Мальчик не раз слышал, что люди, обладающие ей, обречены на жизнь без второй половинки. И, несмотря на свой возраст, Сал уже тогда понимал, что это очень и очень страшно. И понеслись за этим дни, полные поиска своего соулмейта. Фрит, Финч, Франклин, Флауэр, Фаулер… Одноклассница, подруга Беллы, девушка из команды соперника по волейболу, однокурсница, девчонка, с которой он когда-то в песочнице лепил замки… Фишер перебирал в своём уме абсолютно всех, замечал любых девушек с фамилией на «Ф», даже тех, которые ему не нравились. Да он даже на Беллу частенько заглядывался, пытаясь отыскать на её ключицах ту самую злосчастную букву, которую он каждый день пристально рассматривал в зеркале и так упорно тёр, словно хотел от неё избавиться. Да, он рассмотрел все варианты. Все. Кроме одного.***
— Э, слыш-шь? — свист раздался над самым ухом Сала, отчего тот поморщился. — Тебе как, нормально? Пальцы Фишера будто бы сами по себе собрались в кулак, готовый сию же минуту устремиться в морду противника. Но парень держался. Он должен был держаться. Голубоглазый был в университете на почётном первом месте. Сдержанный в своих эмоциях, шутник от Бога, красавец… Он пользовался популярностью и у девчонок, и у парней, и у преподавателей. И если он начнёт вести себя, как это вечно до всех докапывающееся животное, то потеряет всё своё окружение и останется один. А с аутофобией это как-то не очень-то и приятно… Поэтому пришлось делать глубокий вдох и медленно оборачиваться, пытаясь побороть желание ткнуть ручкой в один из наглых карих глаз. — Чего тебе надо, Фелпс? — вздохнул Сал, обращаясь к однокурснику, как к маленькому несмышлёному ребёнку. Можно было, конечно же, ляпнуть что-нибудь грубое, послать довольно-таки надоевшего блондинчика куда-нибудь подальше, но не мог же Фишер лишать уже давно собравшуюся вокруг стола публику зрелища, ведь так? — Да ничего, в общем-то, — криво улыбнулся главный задира универа, и ткнул голубой хвост Салли. — Смотрю, ты сегодня без причёски, пидорок… Хошь, заплету косички? — и парень хохотнул, довольный своей собственной шуткой. Ну ещё бы, упомянуть о том, что девчонки с группы любят мастерить на голове своего товарища различные причёски — просто верх любых подколов… Голубоглазый мысленно вздохнул, проклиная всё на свете, и свою метку в первую очередь. Если бы не она, то парень мог бы дать волю чувствам и наконец-то накостылять Трэвису, не боясь после этого потерять хотя бы половину своих «поклонников». Но… Но не мог. Ведь чем больше у него почитателей, тем меньше вероятность, что в скором времени Фишер останется один. Что останется наедине с тем, чего боялся больше всего… — Хотелось бы, да только вот кто знает — быть может, ты руки после посещения туалета не помыл, — Сал с удовлетворением отметил, что в толпе раздались смешки, пусть и тихие — мало кому хотелось получить в челюсть от кареглазого. Да и те стихли, когда Трэвис зыркнул на окружающих с ненавистью. Кулаки у этого парня чесались постоянно, но в том, что его до сих пор не вышвырнули из универа, не было ничего удивительного. Никогда в своей жизни Фелпс не избивал кого-либо в стенах здания или даже вблизи его. Только в тёмных переулках, только по предупреждению. Разумеется, об этом не знали взрослые, поскольку пострадавшие осознавали, что сами виноваты — нечего было поддаваться на провокации. Да и с посещаемостью у парня всё было отлично, ровно как и с оценками, что было довольно-таки странно, если принять во внимание его скверный характер. — Заплети себе где-нибудь, — громко, чтобы все услышали, прошептал Фишер, продолжая развлекать публику и зарабатывать баллы к своей репутации. Блондин поморщился, не совсем довольный тем, что его опять обсмеяли, но быстро взял себя в руки и снова разулыбался. — А я везде брею, — точно так же «тихо» произнёс Трэвис, наклоняясь к самому уху Сала и обдавая его приятным запахом свежести. Видимо, парфюм у парня был отменный. — Хошь проверить? После этих слов блондин потянулся пальцами к пряжке на ремне и усмехнулся, довольный самим собой. Невольный же собеседник его на это только лишь закатил глаза. — Из нас двоих пидор только один, — фыркнул голубоглазый, борясь с желанием плюнуть прямо в эту наглую самодовольную морду. Нет, Фишер никогда не был гомофобом. Одна только дружба с двумя геями тому доказательство. Но... Как парень считал, геи — это ориентация, а пидор... Пидор — это пидор, и этим всё сказано. — И это ты, — хохотнул Фелпс, отчего Сал тяжело вздохнул. Вот как ребёнок, ей-богу. Окружающие начали похихикивать, что не скрылось от внимания парня. И ему это не очень-то нравилось. Да и кому вообще может нравиться, когда его репутацию пытаются подмочить? Благо, у Салли было, чем ответить. — Не я подкатываю к парням, — фыркнул он. — Не у меня голубые волосы и гейские шарфики, — парировал блондин, радостно усмехаясь. При упоминании последних Фишер недовольно поморщился. Если бы он мог, то не носил бы ни водолазки и кофты с воротником, ни лёгкие летние шарфы, но... Всё та же злосчастная метка не давала этого сделать. Сал не хотел, чтобы все знали, что он обречён на одиночество. Он не хотел, чтобы его жалели. Понимая, что ему нечем ответить, парень попросту отвернулся, показывая, что разговор окончен. Но глупо было бы полагать, что задира так просто его оставит. — Оу, наш красавчик больше не знает, что сказать, — с притворным сожалением протянул кареглазый. В этом он был прав. И в красоте своего собеседника тоже. Фишер пользовался огромной популярностью у одиноких девушек. И ведь среди них вряд ли были с меткой одиночества. Многие в ожидании своей второй половинки заводят романы с другими людьми, и в этом нет ничего удивительного. Вот и Салли не был исключением. Он сменил великое множество девушек, и все они были в таком восторге от этого, что любую из них он мог бы затащить в постель... Но парень не собирался этого делать. Он всё лелеял надежду найти своего (то есть свою) соулмейта, и хотел быть чист перед этой встречей. — Тебе не жарко, а, голубок? — не прекращал доставать Сала Фелпс. Но что-либо отвечать ему парень не собирался. За то, что у него такая железная выдержка, Фишера уважали многие парни. И они вряд ли ожидали от него вспышек гнева. Это не для голубовласого. Для кого угодно, но не для него. — Да что ж ты там прячешь? — Трэвис бесился от того, что на его слова никак не реагируют. — Засосы какие-нибудь? — раздражённо выплюнул блондин, доходя до белого каления. И в следующую же секунду он сделал то, чего голубоглазый от него не ожидал: впился тонкими пальцами в край лёгкой ткани и потянул её на себя. Фишер почувствовал, как обвившийся вокруг шеи шарф душит его, но запаниковал вовсе не из-за этого. Он понял, что его метку могут увидеть, а это было ему вовсе не на руку. Не для того он забыл о всяких майках и футболках, несмотря на своё накаченное тело, чтобы вот так вот глупо в один день раскрыть свой секрет. Резко вывернувшись и подскочив на ноги, Сал ударил своему обидчику в живот и, разогнув скрючевшегося в комок Фелпса, припёр его к стене. — Никогда, — прошипел он, потянув блондина вверх и заставляя тем самым приподняться на цыпочки, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Слышишь?! Никогда не смей трогать меня, дьявольское отродье, понял! Голубовласый сжал ткань футболки блондина в кулаке, даже не думая о том, сколько людей сейчас видят, как он наконец-то сорвался. Сейчас было как-то не до этого. Разум парня затмил страх. — Да конечно, Фишер, — прохрипел кареглазый. Ткань давила ему на горло, грозя задушить, но, стоит отдать Фелпсу должное, он пока держался, не желая молить о пощаде. Сал коротко вдохнул, собираясь высказать всё, что думает о грязных ручонках блондина, которые не стоит совать, куда не следует. Но вдруг взгляд его упал на оголившуюся ключицу обидчика и... И внутри у Фишера всё сжалось. Две фаланги большого пальца влево от ямки. До боли знакомая и оттого омерзительная буква «Ф», будто бы выцарапанная на теле.***
— Салли? Хэй, Са-а-алли-и-и? — ворвался в сознание чей-то знакомый голос, и Фишер резко распахнул глаза. Склонившаяся над ним Белла вздрогнула от неожиданности, отчего её длинные пряди, лежащие сейчас на лице парня, зашевелились и приятно защекотали кожу. Голубовласый проморгался, пытаясь во время этого осознать, кто он и что тут делает, а также понять, почему на висок что-то так давит, что мысли испуганно разбегаются в разные стороны. — Как ты? — вполголоса спросила сестра, и на глубине её небесно-голубых омутов промелькнуло волнение. — Ты, наверное, очень устал, раз не сумел добраться до кровати? Только теперь до Сала начало доходить, что он уснул, облокотившись виском о стол, и он медленно поднял голову и принялся тереть отлёжанное место. — Да, — хрипло выдохнул он, пытаясь привести свои мысли в порядок. — Необычный выдался денёк. — Расскажешь? — Белла заглянула будто бы в самую душу. На пару каких-то мгновений Салли замер, напряжённо раздумывая над предложением девушки. С одной стороны, у них никогда не было друг от друга секретов. Но с другой... — Кажется... — он тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, и на выдохе ответил так, словно только что подписал смертный договор. — Кажется, я нашёл то, что так долго искал. Фишер не хотел произносить это слово. Ему было страшно сглазить свою пусть и такую маленькую, но всё же надежду на то, что он не будет одинок. Да и какая разница, как он скажет? Назовёт ли свой соулмейт соулмейтом или промолчит? Главное, что сестра его всегда поймёт... — Но ты не выглядишь счастливым, — Фишер-младшая подтащила к столу ещё один стул и осторожно опустилась на него, всё так же не сводя глаз с парня. Сал стушевался под её взглядом и отвернулся. — Мы слишком разные, — быстро протараторил он, чтобы Белла не заподозрила чего-либо неладного и отдёрнул руку от метки. Он всегда неосознанно потирал её, когда волновался, и девушка прекрасно знала об этом. Да и вообще, она знала своего брата как облупленного. От раздавшегося в практически полной тишине смеха парень вздрогнул. Не от того, что он был ужасным, нет — наоборот, более идеального звука Фишер никогда в своей жизни не слышал. Просто Салли ожидал любой реакции — абсолютно любой, — но только не такой. Он обернулся и с недоумением уставился на сестру, в глубине голубых глаз которой плясали чёртики, и та мгновенно успокоилась, однако улыбка всё равно не сходила с её лица. — Пф-ф-ф, и это ты говоришь мне? — фыркнула Белла, указывая обеими руками куда-то в область своей груди. — Да посмотри на нас с Робом! Он — отбитый гонщик, чужая головная боль, я же — девочка-паинька, отличница, гордость школы и родителей... — девушка при разговоре отчаянно жестикулировала, не прекращая при этом лучезарно улыбаться. Потом она замерла на пару мгновений, благочинно сложив руки на коленях, и продолжила уже тише и размереннее: — Мы с ним как никто другой не подходим друг другу, но... Как ты видишь, мы счастливы, — Фишер загадочно улыбнулась. — И я уверена, что у вас тоже всё будет хорошо. Даже если он парень. Эти слова будто бы обухом ударили Сала по голове. Дыхание его сбилось, а сердце сжалось в один тугой комок и упало в область пяток. «Откуда?! Как?!» — крутилось в голове парня, пока он пытался придумать хоть какое-нибудь более-менее нормальное возмущение, но на ум совершенно ничего не шло. Поэтому Фишеру не осталось иного выбора, кроме как сглотнуть вставший в горле ком и прохрипеть: — Как ты узнала? Белла по обыкновению лучезарно улыбнулась. И улыбка эта будто бы прогнала из её брата все страхи и переживания. И как он вообще сумел даже на миг усомниться в том, что девушка его поддержит? В том, что она его поймёт и примет любое его признание? Плохого же он тогда о сестре мнения... — Если бы тебе нравился соулмейт, ты бы ни секунды не сомневался, — вполголоса произнесла Фишер, не прекращая тепло улыбаться парню. — Но ты пытался сойтись со всякими девушками, ты готов был принять любую, надеялся, что именно она — та самая... А теперь, когда тебе всё преподносят — просто протяни руку и возьми — ты отказываешься... Салли на это лишь усмехнулся и опустил голову. Было бы глупо полагать, что он сумеет хоть что-то утаить от родной сестры, с которой он неразлучен с самого её рождения. А ещё голубовласому было очень горько осознавать, что он сомневался в том, что самый родной ему человек не поймёт его, засмеёт, отвернётся... Из размышлений парня выдернуло лёгкое прикосновение. Переведя взгляд на плечо, он увидел ладонь девушки, и медленно прошёлся глазами по всей её руке, чтобы потом посмотреть ей в глаза. — Ничего не бойся, — еле слышно прошептала она, а в её глубоких голубых омутах накрепко засела теплота. — Помни: что бы ты ни делал — я всегда с тобой.***
Фишер ежесекундно касался метки, словно старался скрыть её от чужих взглядов, но только это мало помогало. Несмотря на это на парня всё равно смотрели так, словно он забыл надеть не только шарф, но и всю остальную одежду. И из-за этого Сал чувствовал себя не в своей тарелке. Но больше всего он боялся не этих косых удивлённых взглядов, а встречи с Фелпсом. Боялся. И в то же самое время всем сердцем желал поскорее встретиться с блондином. Однако, по пути в класс вечно скачущий по просторам университета Трэвис парню не повстречался, из чего следовал один вывод: или кареглазый не пришёл, или он сидит спокойно за дверью, в кабинете, у которого сейчас стоял Сал. Просто не мог задира пропустить появления голубовласого. Обычно он уже у входа встречает парня, как верный пёс, и с самого утра начинает провоцировать на драку. А сейчас... А сейчас Фишер замер перед дверью в смятении. Он хотел развернуться и убежать прочь — подальше от этих взглядов, от этого шёпота за спиной, от соулмейта, от страха одиночества, от всего, что только можно представить. Но как только голубоглазый делал шаг назад, перед его внутренним взором всплывало лицо сестры. «В конце концов, я дал ей обещание, что сделаю это сегодня же,» — дал себе мысленного пинка Салли, не прекращая при этом нервно теребить дверную ручку, и, сделав глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, вошёл в класс. Однокурсники, до этого вечно галдящие, встретили своего кумира полнейшей тишиной. Фишер же, натянуто улыбаясь, пошёл к своему месту, стараясь не замечать этого немого недоумения в чужих глазах. Он уже в стотысячный раз пожалел о своём решении, но сдаваться не собирался. Слишком поздно. Уже ничего не исправить, а поэтому придётся идти до конца. Правда, всё, о чём парень сейчас мечтал — добраться до своего стула и уткнуться в стол, дабы делать вид, что ему совершенно наплевать на всё происходящее вокруг. Но Салу не дали этого сделать. — Долго же ты не понимал очевидного, Фишер, — раздался знакомый до боли голос, настолько осточертевший голубовласому и такой... родной? — Не только я, кажется, — прохрипел он, не решаясь поднять глаз. Слишком стыдно, слишком страшно. Теперь хотелось ещё и выпить. Не столь важно, что именно, главное, чтобы это помогло намочить внезапно пересохшее горло. — Да нет, Фишер, только ты, — протянул Трэвис, присаживаясь, чтобы заглянуть в глаза своему собеседнику, отчего последний смутился и поднял лицо к потолку, дабы вообще не замечать Фелпса. — Я-то замечал твою метку каждый раз, когда ты после физкультуры ныкался в уголочек и наивно полагал, что тебя никто не видит... — Так ты не только до всех докапываешься, но ещё и подглядывать за парнями любишь? Неожиданно, Фелпс, неожиданно, — с трудом ворочая языком, Сал всё же пытался оставаться в своём репертуаре. Даже несмотря на то, что вокруг не было верной свиты. — Когда из твоего окружения один только человек с фамилией на «Ф», и не на такое решишься. Тем более, когда ты Фелпс, — блондин сделал особый акцент на первой букве. А потом усмехнулся, поднялся на ноги и, слегка пристав на цыпочки, прошептал на ухо парню: — Ну что, Сал, ты пассив? Или же актив? — Иди в задницу, Трэвис, — фыркнул Фишер, легонько стукая кареглазого в плечо. — Всё-таки пассив, — усмехнулся тот, довольно глядя на то, как голубовласый цокнул и закатил глаза.