Только умереть...

Tom День клонился к вечеру, когда Билл сказал, что «пора бы и отдохнуть». И я был с ним полностью согласен. Сегодня мы, наконец, подобрали нужную тональность и тембр для голоса Билла к нашей новой песне и остаток дня провели, раз за разом репетируя и улучшая мелодию. Честно говоря, это было не так уж и просто. Я с братом жил в Лос-Анджелесе, а другие участники нашей группы — Густав с Георгом — в Берлине. Звуки их инструментов искажались в веб-камере, и это было очень неудобно. Представляю, как им весело, когда и без того ужасный голос моего братца раздаётся на всю студию в искажённом формате. Да и, к тому же, у нас чудовищная разница во времени. Сейчас в ЛА день почти завершился, а в Германии наступило утро. В общем, Густав и Георг явно сильно устали и еле перебирали руками, играя на барабанах и басу. Когда Билл это заметил, он ещё часа два всех доставал, но когда понял, что толку от этого никакого, наконец «решил отдохнуть». Густав при этом подошёл поближе к камере и устало пробормотал: — Нафиг отдыхать, давайте сразу заканчивать. — Да, Билл, если мы все перемрём, лучше петь от этого ты не станешь, поверь, — усмехнулся Георг. Билл тут же возмущённо зашипел, Георг изливался всё новыми пакостями, а Густав начал бормотать, что «Билл идеален», «само совершенство», что-то в этом роде. О Боже… Я не выдержал и воскликнул: — Так, заткнитесь! Все разом умолкли. Ух, какой я грозный! Билл уже начал открывать рот, чтоб выдать нам такой интересный монолог, но я не дал ему сказать. — Билл, твои "выкидоны" сводят всех с ума! — чуть ли не заорал я. — Ребятам завтра вылетать, так неужели нельзя порепетировать, когда они приедут? Разве нельзя об этом догадаться? Билл потупил взгляд и стал таким невинным и беззащитным, что мне стало жаль его. Какой же он всё-таки милый… Билл, тем временем, стал теребить рукав своей рубашки, ещё больше наклоняя голову вниз, так, что пряди волос упали на лицо. Я почувствовал прилив нежности. Как же я люблю его. Я ведь всё-таки его брат и точно знаю, что на него нельзя долго обижаться. Он всегда применял подобные приёмы в детстве, и взрослые, которые его ругали, уже через минуту искали его, и говорили какой он лапочка. Правда, сейчас такие приёмы не всегда срабатывали. Биллу уже двадцать два года, какие ещё розовые сопли? Отвратительный блонд, его недавнее приобретение, борода недельной давности и одежда а-ля «Сантехника вызывали?» отнюдь не прибавляли ему милашести. Но я всё равно вёлся, ведусь и, скорее всего, вестись буду. Вид одежды не так уж и важен, Билькино лицо даже бородой не испортишь, хотя немного неудобно… ну… неважно. Кхм. А волосы… Билл же сказал, что ему самому не понравилось, и покраска в его фирменный чёрный цвет — это только вопрос времени. Скорее бы. — Ладно, проехали, — пробормотал я. Билл тут же вскинул ресницы, радуясь, что его приём в очередной раз сработал. — Так мы ещё немного… — Нет! — одновременно воскликнули я, Георг и Густав. — Так, ребята, пока! — быстро попрощался я с ГГ, пока Билл ещё чего не удумал. Мы почти одновременно выключили веб-камеры, и я повернулся к Биллу: — Братец, ты невыносим. Ты хотел, чтоб я умер, пока терпел?.. Bill Том и Густав выключили веб-камеры, и Том повернулся ко мне: — Братец, ты невыносим. Ты хотел, чтоб я умер, пока терпел? Или чтоб я, не выдержав, набросился на тебя, и они узнали нашу тайну? — спросил Том, пожирая меня глазами. Я отвёл взгляд. Зачем я всё это начал в те злосчастные полгода назад?