Его Апокалипсис

– Осталось восемь дней. Маркер выскользнул из дрожащих пальцев, и Пятый с силой вцепился в свои волосы. Его глаза хаотично бегали вдоль стены, испещренной цифрами и символами, в поисках ошибки. Безнадежно. Очередной виток уравнений закончился тупиком. – Если мы ничего не предпримем, миру конец, – он зарылся лицом в ладони. – Времени слишком мало. Решение проблемы казалось таким близким, таким ощутимым, но надежды лишь раз за разом разбивались о глухую стену. – Тогда зачем его тратить на какую-то ерунду. Лучше приляг, отдохни напоследок. Я даже позволю тебе стрельнуть у меня мою особую сигаретку. Пятый обернулся, и Клаус выдохнул ему в лицо едкий дым. Его окинули осуждающим взглядом. – Идиот, как ты можешь быть таким легкомысленным? – Пятый устало вздохнул и нагнулся за маркером. – Я должен закончить вычисление и свериться со списком. Он встал, но вцепившаяся в его пиджак рука притянула его обратно. Пятый, потеряв равновесие, плюхнулся на кровать, а его голова приземлилась на живот Клауса. Тот дернулся и захихикал. Боль всегда на него оказывала странное влияние, и Пятый уже давно не удивлялся этому. – Что-то изменится за те полчасика, что мы попыхтим в потолок? – начал Клаус с заискивающей улыбкой. – Ну же, всего несколько затяжек – и тебе полегчает. Но Пятый уже его не слушал, вглядываясь в потолок. Там, возле люстры был небольшой список тех, кто потенциально мог повлиять на исход событий. Мысль щелкнула в мозгу Пятого, и он вскочил на ноги, касаясь рукой уравнений рядом с именем Мэйсон Пайнс. – Вот оно! – с горящими глазами Пятый перечеркнул уравнение, и начал новое. – Возможно, это то, что нам нужно! – Эй, куда в туфлях на кровать! Я не хочу потом спать в грязи! – возмутился Клаус, шлепнув Пятого по бедру. Но тот не обратил на это никакого внимания, с пристрастью выводя какие-то страшные, по мнению Клауса, каракули. Клаус закатил глаза и сделал глубокую затяжку, постепенно улетая сознанием куда-то за пределы комнаты. А когда очнулся, Пятый уже скрючился в жуткой позе в углу комнаты. Вид его торчащей задницы ужасно позабавил Клауса, и он зашелся в приступе хохота. С мыслью шлепнуть мелкого Клаус подполз к краю кровати, но стоило ему поднять руку, как Пятый подскочил и с размаху швырнул маркер в стену. – Дерьмо! Его лицо исказила гримаса боли. Он взвыл и рухнул на колени. Клаус поморщился, представляя, как это было больно. Пятый не издал ни звука, и оставалось только поражаться его выдержке. Клаус любил боль, а Пятый умел ее хранить в себе. – Послушай, уже поздно, давай пойдем спать? На улице была глухая ночь. Часов в их квартире не было, потому что Клаус их выбросил, чтобы Пятый не начал высчитывать еще и минуты. Ему хватало жуткого Календаря Апокалипсиса в их шкафу. – Я не могу спать, когда на кону столько жизней, – тихо сказал Пятый. – Не могу тратить драгоценное время попусту. Клаус вздохнул и сполз на пол, пододвигаясь к нему и обнимая со спины. Тело Пятого звенело от напряжения, и Клаус мог поклясться, что слышал, как в его голове жужжат мысли. Возможно, это последствие нового вида дури, а возможно Пятый действительно слишком ощутимо думал. Казалось, его мыслительный процесс не прерывался даже во сне. – Ну же, давай поспим хоть немного, – Клаус уткнулся в плечо Пятого, вдыхая его едва ощутимый запах. – Ты же знаешь, я не могу спать один. Пятый кивнул, откидывая голову на плечо Клауса. Вместе было легче. И пускай он привык быть один и справляться со всем без чьей-либо помощи, ощущение чужого тепла рядом придавало сил, которых с каждым днем становилось все меньше. Чем ближе был судный день, тем сильнее разрасталось в груди Пятого отчаяние. Он хотел жить. Он хотел, чтобы все на этой планете прожили спокойные жизни, особенно этого он желал своей семье, пусть они и отвернулись от него, уставшие от нависающего над ними Дамокловым мечом Апокалипсиса. Глупые и наивные, но Пятый не злился. Пусть они проживут как можно больше светлых деньков, если вдруг у него не получится всех спасти. – Я засыпаю, – пробормотал Клаус ему в затылок. Пятый метко заехал ему локтем под ребра – за столько месяцев он уже выучил все его особые точки. – О-о, м-м, – Клаус выгнулся, прижавшись, грудью к спине Пятого, и потянулся. – Подлый приемчик. Пятый хмыкнул и, выскользнув из его объятий, перебрался на кровать. Счастливый Клаус с разгону плюхнулся рядом, сразу же потянувшись за новыми объятиями. Недолюбленный и такой же брошенный семьей. Он совсем не умеет справляться с одиночеством и вечно прячется от своих страхов в вымышленных мирах. Доза никогда не уменьшалась и лишь увеличивалась. Однажды Клаус просто растворится в своих блаженных фантазиях, оставив Пятого одного. И Пятого это пугало, потому что на самом деле он уже не помнил, как жил без вечно голодного к чужому теплу Клауса. Он нырнул в пропитанные едким дымом объятия и привычно окинул взглядом стену напротив. Если Пятый не найдет выход, то, может, оно и к лучшему, если Клаус затеряется в иных мирах безвозвратно. Тогда он уйдет с улыбкой на губах. Пятому страшно. С каждым новым оборотом стрелка его карманных часов крутилась все быстрее. Часы пролетали как минуты, а на стенах в их спальне больше не было свободного места. – Осталось два дня, Клаус, – он шептал в пустоту. Клаус беззаботно спал, пуская слюни на их подушку. – Два чертовых дня, а решения нет. Их последние деньги с подработки Клауса ушли на полторалитрового Капитана Моргана, добрая половина которого уже плескалась в животе Пятого. Он не знал, что делать. Весь тот огромный список людей со всего мира, которые могли как-то повлиять на неумолимо приближающийся конец света, огромным бумажным комом пылился в углу уже сутки. Отчаяние грызло Пятого изнутри, и надежда почти покинула его. Он взглянул на умиротворенно посапывающего Клауса, и уголки его губ поползли вверх. Ему нужно попытаться еще раз. Последняя попытка. – Ты что, квасишь? – сонно спросил Клаус, растирая лицо и пытаясь проснуться. Его рука инстинктивно потянулась к самокрутке, и сердце Пятого болезненно сжалось. Сигарета и несколько таблеток – с этого начинался день Клауса, и этим же он заканчивался. – Без меня? Вот козел. Затянувшись, Клаус сел в позе лотоса. Было раннее утро, и Пятый все еще не ложился. А раз Клаус уже проснулся, то причин идти спать у него больше не было. Времени в обрез. – Делись, мелкий, – Клаус протянул руку, а затем охнул. – Погоди, ты же еще маленький, – он виновато закусил губу. – Ты все еще растешь, нельзя тебе пока такое. Плохо потом будет. Пятый закатил глаза. Порой Клаус строил из себя ответственного взрослого. Строил, пока был более-менее трезв, а потом цифра возраста его младшего приемного братика благополучно забывалась под воздействием разных веществ. – Ты что, сам столько выпил? – поразился Клаус, увидев полупустую бутылку. – Ты… тебя же стошнит! Пятый фыркнул. – Ты думаешь, я не умею пить? На самом деле его тошнило. Вот только не от количества выпитого, а от череды неудач. Ему надоело пытаться спасти мир, который так упорно отторгал его. И Клауса. – Черт, пить в одиночку нехорошо, – махнув рукой на возраст, Клаус уселся на пол рядом с Пятым, прижавшись к нему боком. – Нам будет плохо потом, – он достал из кармана какой-то пакетик, – очень плохо. – Клаус высыпал его содержимое в бутылку. – Но перед этим побываем в очень крутом месте, где много радуги. Ты же любишь радугу? Не ответив, Пятый первым сделал глоток. А когда его мозг вновь мог функционировать, оставался всего лишь один день. У него опустились руки. – Я не знаю, когда вернусь сегодня, – оповестил его Клаус, пытаясь причесаться. – Было бы здорово пойти вместе, но тебя не пропустят. Так жаль. Пятый хмыкнул. Он завидовал легкомысленности Клауса – даже при всей своей понимающей натуре тот тоже не верил в грядущее. Пятый жил с этой верой один. Так и было всегда. Равняясь на старших, он рос умнее сверстников, и в итоге перегнал своих приземленных братьев и сестер. Пятый не умел быть с кем-то, был везде лишним. Слишком взрослый умом, слишком маленький телом. Его холодная рациональность, не сочетающаяся с милой внешностью ребенка, пугала и отталкивала. Одиночество было его самым верным спутником всегда и во всем. ‒ Ты мог бы сегодня остаться дома? Вторым спутником стал Клаус. Просто еще один одинокий, отрицаемый семьей и обществом ребенок, только в отличие от Пятого, нуждающийся в тепле. Им обоим было некуда податься после распада семьи, обоих никто нигде не ждал, никого их судьба не интересовала. И они просто ухватились друг за друга. А потом Пятый слишком привязался. ‒ Ты впервые о таком просишь, ‒ удивился Клаус, игриво улыбаясь. ‒ Неужели мой маленький братик не хочет оставаться сегодня один? Клаус был последним якорем, не позволяющим сдаться, а сдаться хотелось, еще как. Потому что порой Пятый готов был наплевать на мир, пусть катится к чертям, но Клаус такого не заслужил. ‒ Не хочу. В два прыжка Клаус оказался рядом с Пятым и сгреб его в свои костлявые объятия. ‒ Ну как я могу отказать тебе! Иногда Пятый хотел бы никогда не знать о приближающемся Апокалипсисе и жить беззаботно. Но что бы он тогда делал? Пятый уже и не помнил то время, когда в нем не было этого знания, как и не помнил, как оно появилось. ‒ А сколько там дней осталось? ‒ поинтересовался Клаус, раскуривая самокрутку. ‒ Ты вроде вел подсчет до наступления этого твоего Апокалипсиса. Когда он там? Пятый выхватил самокрутку у него из рук и вдохнул так глубоко, что его горло начало саднить. ‒ Через месяц. Сегодня ночью. Они лежали плечом к плечу, растворяясь в сладком дыму, и Пятый вдруг решился взять Клауса за руку. Его ладонь была прохладной, влажной и мягкой, и невероятно приятно было вот так ее сжимать. Пятому стало жаль, что он никогда раньше не позволял себе снисходить до простой человеческой нежности, замыкаясь в своей неприступной крепости из мыслей и холодных расчетов. Слишком поздно он осознал, что тратил время не на то. Клаус сжал его ладонь в ответ, переплетая пальцы. ‒ Не волнуйся, справимся, ‒ он ободряюще улыбнулся, повернув голову к Пятому. ‒ Подумаешь, какой-то конец света. Закинемся чем-то бодрящим и переждем. А потом надо будет дождаться уже твоего совершеннолетия, чтобы тебя наконец пустили в клуб. Ты не представляешь, как там весело! Оно и к лучшему, что Клаус не верил. Пятому нравилась его легкая улыбка. Он не знал, как это случится, даже не думал никогда. Он просто знал, что это произойдет, и что если не найти то, что может повлиять на исход судьбы, его жизнь закончится едва начавшись. Еще утром Пятый выбросил свои часы, чтобы лишний раз не искушать себя проверять оставшиеся до конца всего минуты. Он не хотел больше думать о грядущем, он слишком устал. Хватит. Улыбаясь глупому лепетанию Клауса, Пятый прижался к нему ближе и уткнулся носом в его плечо. Мир за окном начал постепенно умирать, рассыпаясь на осколки. Клаус все рассказывал о клубах и о том, как искать дилеров, пыхтя в потолок, словно и не замечая огней за окном. Это умиротворяло, и Пятый мысленно перенесся в их несбыточное будущее. А мир постепенно угасал.