Блуждая по Башне Бдения

      Андерс вот уже воторой день как шатался по Башне Бдения без дела. Сунул было нос на кухню: его погнали оттуда, треснув шваброй, и как он услышал из воплей кухарки, что летели ему вслед вперемежку с градом проклятий, его подозревали в воровстве кексов. Ну, что же, не вовсе безосновательно: Андерс самому себе старался не лгать. Но Натаниэля-то, который по части кексов не отставал, почему-то шваброй не лупят!       Правда, старый разбойник Натаниэль, был ещё тот ворюга! И не удивительно, что ещё ни разу не попался. После с треском, в самом прямом смысле, провалившейся попытки подкрепиться, Андерс пошёл бродяжничать дальше.       Каменные стены Башни Бдения кое-где украшали картины и гобелены, маг прошёлся туда-сюда, разглядывая их в свете факелов. Но живопись и прикладное искусство его не интересовали, по крайней мере в этот день. Потому он направил стопы своих мягких туфель по коридору, поочередно заглядывая в каждую из распахнутых дверей.       По правде сказать, он подумывал найти командора Серых Стражей, надеясь, что если тот затеял уже очередную вылазку узнать об этом первым, но боялся привлечь внимание сенешаля. Дело в том, что командор Кусланд, в последнее время был не в духе и явно желал спрятаться от «доставучих прилипал», под коими он подразумевал, как уже знали все, госпожу Вулси и сенешаля Вэрела.       Андерс вдруг тихо захихикал, вспомнив имя Героя Ферелдена.       Урод Кусланд, младший сын тейрна Хайевера, Серый Страж, Герой Ферелдена, муж королевы Аноры, разделяющий вместе с ней бремя власти, а вернее грызущийся с королевой Ферелдена за трон, принц-консорт; впрочем, совместное правление их было справедливым. А ныне ко всем прочим титулам прибавился ещё и командор Серых Стражей Амарантайна. Долгое время, как припомнилось Андерсу со слов самого Кусланда, бедолаге удавалось скрывать своё имя, потому все его собратья по оружию, весь тот самый героический отряд, что сопровождал его во время Мора, знал его только как Серого Стража, и иначе как Стражем его никто не звал. Даже любимой его ведьме Морриган не было известно его имя. По крайней мере, Урод очень на это надеялся. Впрочем, после того как он стал Героем Ферелдена, собственноручно одолев Архидемона, это стало неважно. С тех пор его имя было у всех на устах, подобно молитвам, обращенным к Создателю, даже самой последней собаке в самой затерянной глухомани оно было известно. Урод Кусланд смирился со своим положением, но отца, окрестившего его так из любви к сыну, он так и не простил.       Дело в том, что Брайс Кусланд свято верил в некоторые легенды. Одна из них, хасиндская, чудом долетевшая до его слуха из уст путешественников, запала ему в душу. Она гласила, что чем более некрасивым или даже отталкивающим будет имя человека, тем больше шанс, что злые духи не покусятся на него. И вот когда у четы Кусландов появился младший сын, тейрн Хайевера был непреклонен в желании назвать его как-нибудь так, чтобы никому из мерзких тварей, что живут по ту сторону завесы не вздумалось забрать его.       После долгих споров и страшной ругани, обычно мирно живущих бок о бок и любящих друг друга правителей Хайевера, Элеонора, жена Брайса Кусланда, скрепя сердце дала своё согласие на то, чтобы назвать сына Уродом. И это было меньшее из зол, ибо из предложенных Брайсом имен были следущие: «Вонючка», «Смердяк», «Полухряк», «Чеснокожор», «Чумной», «Придурь», «Болван» и все тому подобное. Правда вскоре тейрн Кусланд засомневался в принятом решении и его страсть к легендам несколько поостыла. Но было уже поздно что-либо менять, ибо во всех документах и списках именем его сына было Урод Кусланд. Но теперь Брайсу, а Элеоноре тем более, было стыдно звать сына подобным образом.       Потому не обладая особым воображением, тейрн прозвал его «Волчонком» за своевольный нрав и силу духа, которую тот проявлял с малых лет. Элеонора немного успокоилась, а тейрн и вовсе оставил свои переживания. И они до поры зажили счастливо, наслаждаясь семейной жизнью. К тому же их старший сын, Фергюс, вскоре женился и у них с женой, Орианой, появился сын, которого, к великой радости тейрны Элеоноры Уродом или Смердяком называть никто не собирался.       Андерсу тут же припомнился ядовитый комментарий по этому поводу, когда Кусланд, напившись, бывало рассказывал о своей семье. И вот, что говорил Герой Ферелдена про своего племянника, которого к слову сказать, звали Ореном (фантазией бедняга Фергюс был в папашу, признавался Урод): тупой, как пробка был, — еле ворочая языком говорил командор, — а страшный был этот мальчишка, Святой Лапоть Создателя меня побери! Как хомяк, слопавший церковный собор в Вал Руайо вместе со всеми жрицами! Вот такие щёки, — широко разводя руки в стороны бушевал Кусланд. — И это меня-то, — горько прибавлял он, — назвали Уродом.       Андерс ещё недолго наслаждался приятным бездельем. К нему подбежал взволнованный Натаниэль с радостной новостью о том, что им предстоит прогуляться по Чёрным Болотам. «И чего он радуется? О чём угодно я думал, но о Чёрных Болотах я точно не мечтал. Уж лучше б я ещё разок попытал счастья на кухне!» — с досадой подумал Андерс и поплёлся к месту сбора, по пути ритмично постукивая по стоящим вдоль стен пустым доспехам рукой.