Приходи завтра

Этого не должно было случиться. Шелковая копна пепельных волос разметалась по подушке рядом. Один в один такого же оттенка серого, как и у самого Данте. Мужчина не может сдержать свои внутренние порывы и подхватывает особо длинную прядку, основание которой начиналось в том месте, где затылок переходит в шею. В игривом характере легендарного охотника на демонов было ощутимо подергать за серебристый локон, начиная раздражать спящего подростка и пробуждать его такими своеобразными манипуляциями. А потом и вовсе выставить из агентства, отвешивая кучу шуточек и попутно выслушивая недовольный бубнеж со стороны неожиданного гостя. Но Данте поступает иначе. Вечно гладкая, от частой регенерации, кожа на кончиках пальцев полу-демона ловит тактильный кайф от шелковистости чужих волос. Его то волосы хоть и не портились «от старости», но мальчишка явно намного чаще мыл голову. Еще и с каким-нибудь пахучим кондиционером, наверняка. Старший даже не побрезговал еще немного придвинуться к спящему, дабы вдохнуть едва сладковатый запах голубики среди белых ниточек чужой шевелюры. Надо же, малой всю ночь выполнял заказ, кромсая демонов направо и налево, обливаясь их черной кровью с ног до головы, но, будучи жутко уставшим, принял душ прежде, чем отрубиться. И Данте даже не волновало то, почему же Неро пришел именно к нему. Почему не согнал его на диван, клубочком сворачиваясь около широкой спины родственника. Почему систематически так делал раз в неделю какой месяц. И почему никак это не комментировал, предпочитая отмалчиваться. Мужчину интересовало то, почему этот чересчур озлобленный подросток был таким чистоплотным и правильным. Святой рыцарь «Ордена Меча», чтоб его. Неужели Кирие научила будущего сурового мужика быть белоручкой? Тогда почему она не приучила его спать с ней в одной кровати, а не с кровным дядей? Данте никогда не понимал женщин. И подростков. Данте вообще мало кого понимал в этом мире. Поэтому быстро махнул рукой на странную привязанность племянника. Ему то что? Кровать не тесная, он в нее никого не таскал никогда, кроме коробки пиццы, а так теперь еще и тепло было. И пахло сладко. Голубикой. В общем, одни плюсы. Даже смущения никакого не было. Хотя, когда это Данте вообще смущался? В отличии от того же Неро. В первые дни, когда мужчина еще предпринимал слабые попытки добиться ответа на столь странные действия, Неро краснел кончиками ушей, сердился и отмалчивался. Потом привык. А потом Данте попробовал повернуться к нему лицом и обнять в кровати. За что, разумеется, получил острым локтем демонической руки прямо меж последних ребер грудной клетки. Пришлось отвернуться. Он даже не предпринимал подобных попыток выйти на контакт в будущем. А сам Неро продолжил приходить к нему ночью и греть бок. И ведь правда, заваливался всего раз в неделю. Бывает, зайдет израненный, в порванных шмотках, натопчет ботинками на и без того грязном полу, даже не отвечая на вопросы дяди. Потом сам себя перебинтует до восполнения резервов регенерации своего демонического происхождения. Сам заштопает шмотки, ожидая затягивания ран. После еще приберется чуть ли не во всей конторе «Devil May Cry», примет душ и вновь юркнет под одеяло, притираясь еще слегка влажным, после воды, боком к давно заснувшему Данте. Ну а чего еще делать ночью, если Неро молчит, будто воды в рот набрал, да еще и занимается такими скучными делами, по типу уборки? Не ждать же, пока юное дарование, наконец, закончит манипуляции со шваброй. Самое странное, что в остальные дни мальчишка все так же был остер на язык, не упускал шанса и без встречной подколки упрекнуть в чем-то старшего, да еще и легко шел на контакт. Только на вопрос о таких ночных заходах сразу невинно хлопал длинными пушистыми ресницами, не реагируя на любые манипуляции охотника. И когда тот сдавался, маска безразличия падала и возвращался обычный «пацан». Докапываться до истинных чувств Неро было бесполезно. Да и сам Данте не был каким-то активистом. Даже движимый любопытством, он слишком быстро сдался и сам упустил момент, когда подросток под боком стал не просто привычным атрибутом сна раз в неделю, а чем-то необходимым. Сначала было тяжело дожидаться новой ночи. Мужчина отсчитывал проклятые дни недели. Изначально мысленно, а потом приволок календарь и повесил на холодильник, откуда днем, после долгого сна, Неро доставал остатки пиццы, доедал те и уходил без слов. Потом ожидание начинало зудеть под кожей, от чего Данте сам выходил на вылазки, а не лениво раскачивался на стуле, в ожидании звонка с заказом или прихода Моррисона, Леди и других нарушителей его спокойствия. Это его ненадолго занимало, но не спасало от следующего этапа, когда ждать Неро было настолько в тягость, что, по его приходу, Данте не уходил спать, а оставался и просто наблюдал за суетой молодого охотника. Нет, он не вмешивался и даже не начинал разговор (что и говорить о помощи). Просто наслаждался присутствием племянника, вот и все. А потом еще всю ночь шумно дышал, пытаясь раствориться в запахе этой чертовой лесной ягоды. После того, как и молчаливого присутствия становилось мало, Данте вообще отпустил все свои тормоза. Залезая под горячие струи воды и обильно поливая себя чужим шампунем с голубикой, он кое-что для себя понял. Этого не должно было случиться. Это Неро должен был привязаться к нему после всего. Это Неро должен был лезть с разговорами на тему случившегося. Это Неро должен был попытаться его обнять ночью. Это Неро должен был просыпаться раньше все это время, дабы погладить чужие пряди идентичного своему цвета. Ладно. Ничего ему пацан не должен был. Но чувство собственной важности у Данте настолько задето, что долго терпеть он не смог. И одному Спарде, наверное, известно, как бы извел себя его младший сын, если бы однажды не прервал это тупое молчание в очередную ночь. — Приходи завтра. Неро вздрагивает. Он прекрасно услышал мелодичный голос своего дяди в ночной тишине. А спиной почувствовал ход межреберных мышц при глубоком вдохе прежде, чем тот начал говорить. Но мальчишка все равно дернулся, а сердце его забилось чаще. Этого не должно было случиться. Неро следовало молчать. Как и многие ночи до этого. Но он заговорил. И этого все еще не должно было случиться. — Зачем? Его голос звучит осипше. Подросток правда устал после охоты и уборки. — Мне это надо. Неро даже не хочет слышать, почему это так надо Данте. Потому что он знает наверняка. — Нет. — То есть, не придешь? — То есть, тебе это не надо. Шуршит, старательно выстиранное руками юного охотника, белье. Слышится какое-то, совсем неразборчивое, бурчание. Еще и за окном промчалась машина. Но больше молчание никак не прерывалось. Даже если Данте хотел сказать, что это мальчишке тут все было «не надо», ведь у того был Орден. Была Кирие. Была нормальная жизнь. А он зачем-то раз в неделю лежал, спина к спине, со старым демоном, до этого вылизывая его жилище. Еще больше мужчине хотелось заявить лишь о том, что он сам лучше знает, что ему «надо». Но Данте никогда не скажет ничего из этого вслух. Бесполезно. Переспорить упертого подростка невозможно. Хотя, может, он просто никогда не пытался в полную силу. Или не хотел. Но Неро знает, что тот никогда ничего не хотел. И если бы он сам не делал поблажек для своей привязанности, в виде таких визитов, мужчина никогда бы не сказал, что ему «нужно». Нужен Неро рядом. Под боком. Мальчишка сам привязался, а после привязал к себе. Все держалось только на инициативе подростка. Всегда. Даже узнай тот, что Данте – его родственник. Ничего бы не изменилось. Это была последняя ночь, когда подросток засыпал под чужое сопение. И слова эти стали последними между двумя охотниками. Но и этого молчания не должно было случиться. Как и изначальной односторонней привязанности.