Вместе

      Ну и кто из вас на деле сущая дрянь?!       Добренькая, пряничная Мэдлин, у которой глаза черные и липкие — гораздо страшнее твоей тьмы!       (Потому что на вкус, как черника, которую ты готова жадно глотать, рассыпая и неуклюже зачерпывая горстями.)       Умница Мэдлин, чуткая, великодушная девочка, которая страстно хочет вырезать тебя — ороговевшую шершавую звездочку цвета забродившего кроваво густого ежевичного вина — из своей отныне набитой золотыми перышками груди.       И все же с интуитивной беспощадной точностью отыскивает: тебе больше всего на свете хочется, чтобы нащупали, накрыли сбитыми о камень ладошками, как сопливо хрупкий чахлый цветочек, помещая под обережный колпак лихорадочного тепла. Чуть вдавили в выколото пустую, безупречно под тебя вырезанную выемку, привлекли, приникли… Пусть единожды, но коснулись — без дрожащих пальцев и толчками бьющего, сдавленного дыхания, не отшатываясь с суеверным ужасом.       Все-то она знает, сладкое, решительное золотце! И тянется, бросается к тебе, затаив в зрачках стальную волю — не раскусишь, не пробьешься, баламутя сомнениями и опаской. Что поделать с двумя серыми зернышками пуль, из которых одно за другим прорастают порывистые стремительные движения!       У тебя наготове гнусно-алый клюквенно кислый огонь оттенка растревоженного, вставшего на хвост смятения, по контуру срисованные из сочнейшего кошмара волосы-змеи и отчаянное скомканное бегство — белоснежно оглушительные размашистые удары грудью о рассыпчато непрочный скальный покров.       И дивная упоительная возможность сполна прочувствовать собственную жалкость, мчась вперед сквозь голубоватые обломки, будто пробираясь сквозь крошево халтурно пересушенного в духовке пирога, пока в голове хрипит и захлебывается такое яростное, что вот-вот прожжет себе дорогу, выплеснется в воздух, ибожетолькобыонанеуслышала «ТОЛЬКО НЕ ТРОГАЙ, НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!!!».       Но все же, увлекая ее дальше, в самую потаенную глубину, выворачивая внутренности, стискивая в кулаке свое хладнокровие до саднящего пепельного удушья, — лишь бы не попасться на коричный соблазн, не рухнуть плашмя в наконец-то распростертые ловчие объятия! — ты не в силах отделаться от прозрачно струящихся сквозь сознание, дрожащих ломаных молитв:       «Взгляни каплю пристальнее на это величественное царство невозмутимо вечных малахитовых колон, на солено-багровые цветы, обжигающе, вязко греющие, точно жизнь, пульсирующая в руках! Ощути же сумрачное спокойствие и колыбельную безмятежность, полюби превыше треклятой вершины и прочего мира бесподобную красоту твоей души, в пыльных углах и закоулках которой я когда-то обрела свое место!..»