Давай творить вместе?

      Мама говорила ему: «Твоё предназначение — смешить людей, приносить в мир смех и радость». Однако кто же знал, что люди такие уроды и ублюдки. Хотя, это же Готэм, тут других людей и не бывает. Стараешься принести в мир добро и смех, а в ответ в тебя летит грязь, пинки и унижения. И как тут не сойти с ума?       Толпа отморозков решила поиздеваться над клоуном. То ли ненависть, то ли максимализм, а может и вообще больной рассудок. Может по их мнению, те, кто веселится и кто несёт добро и смех, по определению слабаки и никчёмные. Издевательство над тем, кто не такой. Забрать у клоуна плакат, там что-то написано, но их это мало интересует, главное процесс унижения, бежать с этим плакатом, слушая, как клоун бежит следом, прося отдать ему вещь. Весело. Он всё-таки принёс им веселье, однако клоуну не до смеха. Ему обидно до дрожи. Он бежит, бежит, вот уже показалась эта толпа. Вдруг возникла преграда на пути к цели. И клоун падает, врезавшись лицом в свой же плакат, на котором написано «Everything must go» красной краской на жёлтом фоне. Жизнерадостные цвета, весёлое оформление, и наверняка добрый месседж в послании, дали ему по лицу. Было больно падать на асфальт, но ещё больнее было на душе, которая разваливалась сейчас на мелкие кусочки, без права на восстановление. Однако уродцам этого показалось мало, и в дело пошли пинки и словесные унижения. Это показалось клоуну бесконечной пыткой, пока он не услышал оклик.       Мама говорила ей: «Твоё предназначение — дарить людям музыку, радовать мелодией, рассказывать историю звуком». Однако кто же знал, что люди такие уроды и ублюдки. Хотя, это же Готэм, тут других людей и не бывает. Ты хочешь сделать мир красивее, показать людям нечто волшебное, но всё тщетно. Молодая девушка знала, что этот город не так прост. Работа уличного музыканта, это само собой большой риск. Было страшно каждый день, каждый вечер. Руки дрожали, когда касались струн или держали смычок. Ей всегда было страшно играть, но она играла, назло своему страху, назло всему плохому в Готэме. И конечно же она поплатилась.       Игра на скрипке была её самой любимой. Скрипку ей подарил брат, когда она была ребёнком. И с тех пор она оттачивала своё мастерство. Естественно на музыкальную школу денег не было, ей пришлось влезать в театры, воровать ноты и учиться самой. К мечте долог путь, но если ты хочешь, то обязательно достигнешь всего. Она хотела стать великим музыкантом, сочинять мелодии на каждый случай жизни, для каждого настроения. Однако в Готэме, все твои мечты могут рухнуть как карточный домик, разбиться о бетон, как скрипка, и поломаться о чужое колено, как смычок. Жаль скрипку: это было её напоминание о семье, которой больше нет. Всё же жизнь дороже скрипки, и девушке пришлось бежать прочь от безбашенных людей, утирая слёзы боли и обиды.       Когда сил бежать уже не было, она обессиленно сползла по стене и уже полностью отдалась своей боли, держа в руках разбитую рукоять скрипки. Но вопли из соседнего двора заставили её на время забыть о своей боли. Любопытство и наивность, заставили её подняться на ноги и заглянуть за угол. Какие-то отморозки избивали, хныкающего клоуна. Он лежал на земле, свернувшись к клубок, пытаясь что-то сказать этим мразям. Ошмётки рваного плаката были разбросаны повсюду, добавляя жёлтых красок к происходящему. Ему надо было помочь, но чем? Она просто девушка, а там пятеро подростков избивают человека. Что она может сделать? Сил у неё немного, в руках разбитая скрипка, а их пятеро и по любому у одного из них найдётся перочинный нож. Но просто уйти и бросить человека на растерзание этим стервятникам, она тоже не могла. Хотя на фоне Готэма ещё как могла равнодушно уйти, но не стала. Слишком наивная для этого города, слишком добрая. Таких добряков тут не любят, наверно, даже больше, чем преступников и психопатов. Была-не была. — Эй! Эй вы! А ну отошли от него! Я полицию вызову!       Все пятеро одновременно оглянулись. То ли угрозы полицией подействовали, то ли внешний вид произвёл впечатление (красные от слёз глаза, драные джинсы, кожанка и красно-чёрные волосы и разбитая скрипка в руке, которой можно неплохо так покалечить), но они по-быстрому убежали. Ей повезло, наверняка это неопытная шпана. Мусор Готэма, грязь. Девушка поморщилась. Подождав, пока они скроются из поля зрения, она кинулась к пострадавшему. Бедный клоун так и лежал в позе эмбриона и трясся, от рыданий или побоев, непонятно. — Сэр, вы как? Встать можете? Девушка присела напротив и протянула руку, но клоун резко вскочив, стукнул девушке по руке и уставился на неё безумным взглядом. Их взгляды пересеклись, сероватые глаза клоуна и серо-голубые, но ещё красноватые глаза девушки. Потом он обратил внимание на то, как девушка потирает руку, и в его глазах мелькнуло осознание. — Простите. Не хотел сделать больно. Он был самым настоящим клоуном. Жёлтый жилет, белая рубашка, клетчатый пиджак и каштановые штаны. На нагрудном кармане красовался красный, но уже помятый и грязный цветок. На ногах полосатые носки. Один клоунский ботинок был на ноге, а второй валялся рядом. Клоунский грим, парик, красный нос. Клоун прямо как в цирке, в котором она была очень давно, в детстве. Но у него были печальные глаза, грустный и измученный взгляд. Ей стало его очень жалко. Веселится на публику, и наверняка, страдать в одиночку. Почти так же как и у неё.       Девушка слегка улыбнулась. Она не злилась, ей было не обидно, она понимала. Он знал точно, она его понимала. Его губы тоже растянулись в улыбке, слегка даже безумной. Его костюм стал рваным, грязным, а гримм превратился в непонятное месиво. Как ни в чём не бывало, он поднялся, поморщившись от боли и подняв свой ботинок, стал надевать его. Девушка поднялась следом. Сейчас ей было слегка неловко предложить ещё помощь этому клоуну. — Извините… Ваш костюм… Он… — Девушка запиналась. Она стеснялась и клоуну это показалось забавным и даже странным. Он с интересом наблюдал, не обращая внимания на свой внешний вид. — Вы хотите предложить мне помощь? Девушка кивнула и слегка покраснела. Клоуну это показалось забавным и он хихикнул. Это было странно, ведь недавно он хныкал и просил о помощи. И всё же он согласился. Напоследок он окинул взглядом переулок, и пошёл следом за девушкой. <      Жила она небогато. Маленькая комнатушка в заброшенном доме на окраине Готэма. Она сама обустроила себе комфорт: провела электричество, вставила двери и окна. Вода была дождевая в больших запасах. В углу комнаты стояли небольшой синтезатор и гитара. Полуторная кровать в противоположном углу, стол и два стула. Мужчина с интересом осматривал помещение. — Там ванная, вам бы смыть гримм и грязь. Может быть заражение, у вас ссадины на лице. — Девушка всё ещё смущалась клоуна, но старалась говорить без дрожи в голосе. Он кивнул и послушно ушёл в ванную комнату. Девушка подогрела воду, взяла чистые полотенца, нашла нитки с иголкой и приготовилась помогать. Он вышел через пятнадцать минут. Без гримма он был совсем другим человеком, даже глаза изменились. Стали более добрыми с небольшими нотками счастья и безумия. Мужчина оставался в своём костюме, на лице снова начинали кровоточить ссадины. Он был по своему красив, на вид ему было за тридцать, ростом на голову выше девушки, волосы до плеч. Она сглотнула, он ей понравился, но она старалась не выдавать этого. Всё ещё сжимая рукоять скрипки, она смотрела на него, а он на неё, переводя взгляд от скрипки к лицу и обратно. Наконец девушка решила заговорить. — Садитесь на кровать, я раны вам обработаю, и костюм подошью. Он послушно сел на край кровати и стал ждать её манипуляций. Руки её делали всё аккуратно, словно касались фарфора, она старалась не сделать ему больно, это было странно и очень приятно. Сердце забилось чаще, когда он начал рассматривать её лицо. Слегка заострённый носик, чуть пухлые щёки, крупные глаза голубоватого цвета. Они всё ещё были красные. — Вы плакали? Вопрос заставил её вздрогнуть. Она приостановила обработку раны и посмотрела на мужчину. Смысла скрывать не было, так что она решила рассказать. — Я уличный музыкант. Играю для прохожих. В этот раз я играла на скрипке, а потом ко мне подошли какие-то отморозки, я ожидала чего похуже, но они сломали мою скрипку, переломили смычок о колено и ушли. — Девушка всхлипнула и продолжила обработку раны. — А что с вами случилось? — А я клоун. Уличный клоун и по совместительству комедиант, людей смешу. Но сегодня что-то пошло не так. — Он горько усмехнулся. — Значит мы с вами брат и сестра по несчастью? — Получается так. — Он снова устремил взгляд на её лицо. Она слегка улыбнулась. — Так с раной я закончила. Теперь…кхм…мне неудобно будет зашивать пиджак, если…он… — Она залилась краской и мужчина слегка посмеявшись, снял пиджак и протянул его девушке.       Он остался у неё до вечера. Они разговаривали о музыке, людях, городах и прочем. Она даже слегка постирала его одежду. Мужчина был благодарен девушке. Единственная, кто помог ей в этом мире, не словами, а именно действием. На душе потеплело. — А как вас зовут? — Девушка снова слегка смутилась. — Артур. Артур Флек. И думаю, можно перейти на «ты». А тебя как зовут? — Хелла. — Необычное имя. — Я финка. — Как интересно. — Артур улыбался. Впервые не вымученно, а искренне. Девушка тоже улыбалась, впервые улыбалась. — Я хотел сказать, что мне жаль твою скрипку. Надеюсь эти ублюдки поплатятся. — А я надеюсь, что они поплатятся за издевательства над вами, то есть, тобой. Над тобой. — Хелла слегка покраснела. Ей было впервой обращаться к мужчине на «ты». Видимо Артур это понял. — Право не стоит. Я не такой старый. — А сколько вам? — Девушка резко прикусила язык. — Тридцать шесть. А тебе? —  Артур улыбался и девушка поняла, что ничего страшного тут нет. — Мне двадцать пять. — Хелла посмотрела на мужчину, сначала он улыбался, но потом резко улыбка сползла с его лица и в глазах появились те самые нотки безумия. — Ты же любишь музыку? — Хелла кивнула. — Давай творить вместе?       Так начались их странные, но красивые отношения. Она играла на гитаре, он танцевал в образе клоуна. Наконец-то они нашли друг друга. Два человека, дарили смех и радость, получая в ответ усмешки, тычки, но им было всё равно. Существовали только они и больше никого. Музыка и смех сопровождали их везде, и после представления они расходились по домам, обещая друг другу обязательно повторить шоу.       Однажды всё изменилось. Во время одного из таких шоу, к ним стали приставать Готэмские стервятники. Их было семеро. Артур пытался защитить девушку, но тщетно. Он смотрел как эти…мрази… Он видел всё. От начала до конца. Слёзы текли по его гриму, когда после всего, он подполз к Хелле. Её трясло, рваная одежда почти ничего не прикрывала. Мужчина собрался духом, скорчившись от боли, он поднялся на ноги и взяв девушку на руки, стараясь не навредить ещё больше. Он нёс её почти через весь город к окраине, к её дому. И наконец дойдя, он уложил её на кровать. Она спала, иногда вздрагивая. Было так больно видеть себя таким, видеть её такой. Он не смог её защитить, не смог ничего сделать. Слёзы боли, злости и бессилия текли по его лицу. Он всхлипывал, не боясь быть услышанным, размазывал гримм и грязь по лицу. Он ненавидел этот мир, ненавидел этот город. Единственная, кто держал его на границе от безумия, так это она, Хелла.       Он проснулся на полу. Тело ныло, а голова болела. Он бросил взгляд на кровать. Пусто. Артур встрепенулся и резко вскочил, не обращая внимания на боль. Где она? Он нашёл её в ванне. Она лежала в воде с закрытыми глазами. Хелла не смутилась присутствия мужчины. В конце концов он видел всё. Их взгляды пересеклись и слов им было не надо. Артур молча сел рядом на пол. Гримм и грязь уже засохли и сжимали кожу на лице. Её тело тоже ныло и она решила полежать в ванне чтобы расслабиться. Вода уже давно остыла, но девушке было всё равно, и она продолжала лежать глядя в почерневший потолок. — Прости. — Артур заговорил первым. Его голос был пропитан болью и беспомощностью. Сам себе он показался жалким. — Ты не виноват, Артур. Всё нормально. — Нормально?! Нормально?! Тебя как последнюю грязь пустили по кругу и я не смог ничего сделать! НИЧЕГО! И ты говоришь нормально?! Девушка крупно задрожала, снова это безумие в глазах, гнев переполнил его. Он засмеялся, звонко, неестественно, корчась от боли в теле. Хелла смотрела на него, и дрожала, не от холодной воды в ванне, а от страха. И Артур это заметил. Он резко замолк и молча вышел из ванны. Вернулся он через пару минут с одеялом в руке. Его взгляд стал нормальным и он молча уставился на девушку. Хелла колебалась, теперь то до неё дошло, что она полностью обнажена. Покраснев, она начала привставать. — Не бойся меня. Я купал свою маму. Так что… — Артур пытался её успокоить, и ему это удалось. Хелла чуть смелее встала в ванне и перешагнула на пол. Её тело сразу покрылось мурашками и Артур тут же накрыл её одеялом, укутывая и прижимая к себе. Девушка густо покраснела и напряглась, но поглаживания по спине её успокаивали и постепенно она расслабилась, а позже и вовсе уснула в его объятиях. Он аккуратно отнёс её в комнату и уложил на кровать, укутывая сильнее её в одеяло. Он ненавидел этот город. Они всего лишь хотели сделать мир лучше, а в итоге по ним проехалась реальность, растаптывая мечты и убеждения, как хрупкий хрусталь. Реальность превратила их в пыль, раздавила, уничтожила. И больше было обидно не за себя, а за неё. Это он втянул её в этот ад. И он решил уйти, оставить её, в надежде, что всё у неё наладится. И он ушёл.       Ей было больно. Артур оставил её, и сколько бы она ни искала его по улицам, нигде не находила. Скрипка сломана, гитара сломана, и оставалось только тыкать в старые клавиши синтезатора, сходя с ума от одиночества. Он бросил её, и вся эта боль выливалась в мелодии. Надрывные, печальные и громкие мелодии. Местные говорили об ограблениях и убийствах местных бандюг и в глубине души она надеялась, что заявится эта мразота и к ней, закончив её мучения. Но она не знала. Не знала, что он следит за ней. Стоит за стеной и слушает надрывную музыку боли, её боли. И всегда хотелось зайти, показаться, но нельзя, нельзя. Артур молча уходил, не оборачиваясь. Его подручные ждут.       Он сколотил банду. Безумие, обида, ненависть и смех. Каждое дело сопровождалось смехом. Безумным, надрывным, как её музыка. Музыка! Ему не хватало музыки. Он понимал это, но внутренний голос говорил, что не надо её втягивать. А что если именно этого ей не хватает? Она страдает, потому что не хватает смеха. Ведь именно с ним она улыбалась и смеялась, играя на гитаре или синтезаторе. А он? Он страдал, потому что не хватало музыки. Он танцевал под выдуманные мелодии, но не хватало настоящего звука, звукам её гитары, её смеха. И после всех раздумий, после пары месяцев, он решил вернуться.       Стук в дверь разбудил её. Время уже заполночь. Вооружившись кухонным ножом, она спросила «кто?». Ей не ответили, а потом она открыла дверь и обомлела. Артур стоял, без гримма, в одной руке скрипка, а в другой гитара. Они были новыми, сверкающими, как его улыбка. Добрая, сверкающая, он улыбался ей. Хелла хотела послать его, но вместо этого просто кинулась ему на шею, крепко обняв. Ответные объятия не заставили себя долго ждать.        После всего они сидели в комнате и разговаривали. Он подарил ей инструменты и рассказал, что произошло с ним за это время. Новость, о том, что это Артур был причастен ко всем злодеяниям, её не шибко напугали. Скорее она была настроена положительно, чем отрицательно. Она тоже не любила людей. Ещё она узнала, что Артур нашёл тех ублюдков и расправился с ними. Радость затмила рассудок и она поцеловала мужчину. Когда до неё дошло, что она сделала, девушка резко отстранилась. Артур смотрел на неё круглыми глазами от удивления и часто дышал. — Прости я… Девушка не договорила. Артур заставил замолчать её поцелуем. Сначала он просто прижался к ней губами, но потом начал действовать активнее. И всё шло только к одному. Они были так похожи по своим проблемам, они пришли на помощь друг к другу. И сейчас они не стремились подарить радость миру, они дарили радость друг другу и им этого было достаточно.        Она согласилась быть его сразу, без разговоров. Артур знал, что так будет, знал что она чувствует к нему. Ему было даже стыдно просить стать его криминальной леди, но она согласилась. Мужчина подумал, что если и не он, то она бы сама предложила. Сказать что он её использовал, было бы оскорблением для него. Артур бы не посмел, а вот Джокер… Джокер был другой, если она ему понравится, то всё будет хорошо, даже отлично. Осталось только познакомить её с ним. Хотя они иногда встречались и вроде бы, она ему нравилась. —  Тебе надо познакомиться с Джокером. Думаю ты с ним поладишь. Он рассказывал ей о Джокере, а она кивала и улыбалась. Они снова вместе, снова будут шоу, как раньше, только немного другие. <      Впервые она увидела Джокера, вернее, это был Артур в гриме клоуна, в красном костюме и жёлтом жилете, прямо как тот плакат, который она видела в их первую встречу. Гримм был более продуманным и цветным и у него были зелёные волосы. Только вот взгляд был не Артура. Безумие и смех. Он смеялся над людьми, над их бедами и он был жесток. Когда взгляд клоуна коснулся её, в нём промелькнули черты её Артура, но это было только на миг. Он зашёлся смехом, увидев скрипку в руке девушки, но всё же дал ей право сыграть. Как раз у него было дело. Надо было брать заложников, сначала Хелла боялась, но когда заиграла… Она почувствовала свободу. Это было неописуемо, в маске было тяжело дышать. Он раздобыл ей маску и костюм и теперь она одна из них. Белая маска с красной слезой и чёрный костюм. Девушка играла и смеялась, Джокер крушил, танцевал и смеялся. Это шоу безумия. Им было хорошо. Наконец-то им было хорошо, они снова дарили счастье не городу и людям, а только друг другу, и им этого было достаточно, им всегда было достаточно друг друга. Дело прошло как нельзя лучше. И Джокер был в восторге от скрипачки. А Артур гордился своей Хеллой и когда Джокер отпускал его, они были вместе. Он слушал её игру и пение и ему снова было хорошо. — Давай творить вместе? — Давай. И они творили. Безумие под музыку. Ограбление банка под гитарные аккорды, сжигание денег под смех и запись синтезатора и конечно же взрывы и убийства под скрипку. Это был триумф. Артур появлялся всё реже и реже, девушку это не особо угнетало, Джокер был даже чем-то лучше него. Но иногда она скучала по спокойному Артуру и когда он появлялся… Нет слов описать эти чувства. Артур любил её. И Джокер тоже, но по своему. Он приносил окровавленные ноты из театра, где он убил кучу народу, и она с радостью принимала эти подарки. Играла эти ноты под аккомпанемент его смеха. И эта была самая любимая музыка и его и её.       Но всё это продолжалось не очень долго. При взятии банка случилось несчастье. Там была конкурирующая банда, завязалось месиво. И шальная пуля пробила гитару. Девушка упала и кровь захлестнула окружение. Жёлтая плитка и красная кровь, прям как его костюм, прям как его плакат. Джокер ушёл, а Артур кинулся к девушке. Они молчали, слова им были не нужны. И кому теперь дарить радость? Самому себе? Бред. Джокеру? Он и так счастлив. А кто теперь ему будет дарить счастье? — Хелла. Не отключайся. Прошу. —  Слова ему давались тяжело, сердце норовило разорваться от боли, но он терпел. Девушка приложила окровавленную руку к его щеке и провела, а потом уронила руку и затихла. Артур снял маску. Перестрелка стихла. Вой был нечеловеческим. От него содрогнулись все. На бледном лице, открытые глаза смотрели куда-то перед собой. Как же больно. Снова. А что если дарить боль? Счастья много, но боли ещё больше. Джокер оставил тело и нарисовав себе улыбку кровью, пошёл покачивающейся походкой среди бандитов и головорезов. Тишина давила на него. Сердце от чего-то быстро билось, но Джокер не понимал, что происходит, ощущение, что чего-то не хватает. Музыки. — Хелла, бахни-ка нам пару аккордов! — Как будто он забыл о том, что произошло. Тишина — Хелла! Он обернулся. Девушка лежала в луже крови. Снова сердце сделало кульбит, но он быстро взял себя в руки и начал давать указания. Те бандиты решили не рисковать и решили стать сообщниками Джокера. Однако долго им не пришлось быть в банде. Однажды Артур вернулся и перерезал всем горло. Всем кто был в тот момент. Мужчина не мог смириться с тишиной. — Ты же любишь музыку? — Раздался голос Джокера. Артур кивнул. — Тогда давай творить вместе! Музыкальные записи очень пришли кстати и Джокер снова творил под музыку. Дарил счастье Артуру и боль людям, которые в своё время дарили её ему. Ведь в этом мире всё возвращается обратно. Он творец. Он Джокер.