* * *
Они спускаются в подвал министерства. Проходят через лабиринт закутков-коридоров как в Отделе тайн, только без стеллажей. Тайны не записаны и не разложены по полкам. Они замурованы, втоптаны в каменные плиты, рассеяны в воздухе. Следов не осталось, разве что пыль в лёгких, жирная сажа под ногами, да склизкий налёт, ползущая из щелей плесень. Нарцисса кончиками пальцев касается стены. Чувствует вибрацию, мелкую-мелкую дрожь. Добавляется звук — далёкий, но пронзительный. Высокая нота, визг переходит в писк, ультразвук, а потом обратно в нервную дрожь. Под рукой что-то шевелится. Мокрица. Какая мерзость! Стиллс невозмутимо шагает вперед, Нарцисса отстаёт. Писк уже близко, буквально за углом. Нарцисса всматривается в лужу слизи перед поворотом, там шевеление. Тонкое розовое щупальце или червь, или… мышиный хвостик. Она не выдерживает. — Грейс, стой! Ты это слышишь? Что там такое — крысы? Стиллс пожимает плечами. — Это подвал, мэм. Может, и крысы. — Куда мы идем? — Я ведь сказала: в Зону. — Так нельзя. У нас никакой защиты. Нужна броня, навигатор, шокеры. Клетки из отражателей, наконец. — Клетка будет. — Я не двинусь с места, пока ты не объяснишь. — Объяснять должна не я. Кто-то другой. Кого ты любишь. — Северус? Он там? — Нарцисса догоняет Стиллс и разворачивает к себе, вцепившись пальцами в плечи. — Что вы с ним сделали?! — Ничего, — на белом костюме Грейс расплывается красное пятно — от плеча вдоль ключицы. — Аккуратнее, у меня лёгкое прострелено. Кровь заливает руки одной женщины и грудь другой. — Там мой сын? — кричит Нарцисса. — Вы его забрали? Говори! У Стиллс пена на губах. Она отталкивает Нарси, кашляет, сплевывает проклятие, потом встряхивается. Одним движением смахивает кровь с одежды, и та впитывается бурой плесенью на полу. — Драко твой на приёме. Ещё варианты? — Люциус? Но ведь… Кингсли его убил. Стиллс смеется. — Это не так работает. Министр никого не убивает. Мистер Малфой — достойнейший человек, репрессированный, но оправданный, сам свёл счеты с жизнью. Ты же видела. А вот чего ты не видела… У Нарциссы бешено стучит сердце. Удар, другой — всё, страх перемолот в труху. Она делает шаг, поворачивает за угол, и перед ней открывается собственно Зона. Настоящая. Вереница дверей с тяжелыми замками, в каждой оконце. Ставни задвинуты, но Нарцисса точно знает, что это камеры. Едкий свет ламп через равные промежутки — по пять камер слева и справа — разрезает тягучий как Пино Нуар мрак коридора. Женщины проходят его насквозь. Вертикальные лучи — будто столбы сизой пыли. Нарцисса считает по столбам. Камер добрая сотня. — Твоя следующая, — говорит Стиллс и исчезает. Нарцисса оглядывается. Лампы гаснут поочередно с дальнего конца. Обратный отсчёт. Еще девять, восемь, уже семь ударов сердца, и страх вернется, а с ним ультразвук. Оставшись одна в темноте, Нарцисса толкает железную дверь перед собой, всем телом наваливается. Дверь поддается. — О, Цисси, наконец-то ты нашла меня…* * *
Сёстры обнимаются. Нарцисса пытается магией снять с Беллы кандалы — безуспешно. — Так не получится, — улыбается Беллс, — но ты не волнуйся, я научилась. Нужно только сломать косточку вот тут, у большого пальца или у мизинца. — Что ты… не надо! Белла щёлкает суставами. — Ловко я, правда? — У меня нет с собой костероста. — Вот ещё, глупости. Дорогая, нельзя быть такой неженкой. — Да у тебя уже пальцы синеют. — Ерунда, это всего лишь трюк. Меня Сев научил. Сказал, пригодится. Ему, кажется, и самому пригодилось. А вообще-то мы с ним так играли, когда прятались от авроров. А вы не играете? — Нет. — Врёшь. Ну-ка, скрести руки. — Зачем? Белла магией защёлкивает на сестре браслеты, причём неправильно — сцепив между собой. Запястья совсем уж пережаты. — Чувствуешь? — Ничего не чувствую. Кровь не поступает. — Хорошо. Не шевелись. А лучше… Ступефай! Белла с силой дергает на себя цепь. Хруст костей. Браслеты содраны вместе с кожей. — Теперь чувствуешь? — У-у-а-аааа. — Эйфория? — Не-е-ет! — Ступефай сброшен, и Нарцисса катается по полу. — Это тебе боль мешает. С непривычки. Отключи пока. — Да как её отключить?! А-ааа. М-мм. Дьявол! — Ты умеешь, не прибедняйся. Давай, дорогая, пролей свою реку слез, и боль уйдет, уйдет даже память о ней. Останутся Уинстон и Джулия под раскидистым каштаном, дивный новый мир… и безопа-а-асность. — Что еще за хрень?! — Это магия, Цисси. Сев говорил, нужно найти болевой центр, блокировать нейроны. Такое… аутоимперио. — Стерва! — Которая любит тебя несмотря ни на что. Ведь ты мне родная. — Сириус тоже родня. — Да. И он лучше тебя. Он, по крайней мере, сделал выбор. Как и Регулус. Нарцисса поднимается с пола. Белла смотрит весело, поигрывает цепью. Ещё один трюк, и цепь снята, а браслеты уменьшены до натурального размера. Платина потускнела, но Нарси всё равно узнаёт. Пытается вырвать — руки не слушаются. — Отдай! — Нет, — Белла подбрасывает кольца, и те сливаются в одно. — Вы его уже один раз испортили. Стёрли змею. — Пришлось. При обратной трансфигурации скапливается отрицательная магическая энергия. Её можно обнулить, переведя в материю и столкнув с материей обычной, то есть… в итоге приходится чем-то жертвовать. — Лучше бы вы змею сохранили, а остальное обнулили. Но вы предпочли оставить кольцо. Потому что ты хочешь замуж, а Северус больше, чем брака, боится змей. — Я тоже не люблю змей. — О, это другое. Нагайна, когда ползала по столу в мэноре, тебя ужасала, но не пугала. Некрасиво, да и только. Подлинный твой страх прорастает из брезгливости. Нагайна — наша девочка, благородная. Можешь её не любить, а презирать не можешь. Настоящая мерзость — это не змеи. Это крысы. Белла снова подбрасывает кольцо. Оно дрожит мелкой дрожью, разрастается в гипертор. Щупальца отливают металлом, потом платина сходит, обнажая розоватую плоть, добавляются бурая шерсть, клацанье, возня; ультразвук распадается на многоголосый писк. Нарцисса сжимает зубы. Белла щёлкает пальцами. Вокруг объекта схлопывается стальная клетка. Крысы друг у друга на головах — стиснуты, грызутся, перебирают лапками. Хвосты торчат между прутьями, подёргиваются. Нарцисса смотрит на сестру с жалостью. — Ты сумасшедшая. — Нет, Цисси, это у тебя плохо с фантазией. Худший кошмар — и тот заимствован. Главное, у кого! У маггла. Позор. А я что — я просто помогаю тебе сделать выбор. Не волнуйся, у нас всего лишь репетиция. Игра, если хочешь. Очередной щелчок пальцев. Едкий кислотно-зеленый Люмос высвечивает мужскую фигуру в углу камеры. “Очнись, — говорит себе Нарси, — этого не может быть. Белла мертва. Тебе сказали, что она мертва. А кто сказал? Нет, неважно, всё равно это бред. Как ты сюда попала? Вы с Грейс аппарировали из штаба в министерство? Где ты была утром? Ты же ничего не помнишь. Значит, это просто ночной кошмар, нужно только проснуться”. Но Северус смотрит на неё через сон, мерцание, тюремный смрад и мышиную возню. Его взгляд слишком узнаваем, полон живого чувства, живой горячей боли. Для морока он чересчур реален. — Не бойся, — говорит Северус, — тебе и Драко ничто не угрожает. Он привязан к стулу. Белла смеется, расстёгивает на нём рубашку. — Ты сказала, вы подобное не практикуете. Никогда не поздно учиться. С битым стеклом было неплохое начало. Белла кладет Снейпу руку на солнечное сплетение. — Севви, детка, можешь отключать болевой центр. Она левитирует и поворачивает клетку. Виден замок, дверца. Ремешки. Что самое отвратное — у грызунов гнилые, грязно-жёлтые зубы. Резцы эти. Зачем к клетке приделаны ремни? Ах, да. У Нарциссы скудное воображение. Мысль одна, и та ворованная. Сама бы она до такого не додумалась. — Нет! — Нарцисса бросается вперед. — Ступефай. — Белла, умоляю. Прекрати. Я виновата. Только я. Должна была за тебя отомстить. Мучай меня, если простить не можешь. Меня, не его. Белла гладит сестру по щеке распухшими, посиневшими пальцами с черными ногтями. — Цисси, я не причиню тебе вреда. Мы же родные. Мы свои. Севви — слабак и конформист, но тоже в целом свой. Зачем ты усложняешь и драматизируешь? Ты ведь знаешь, кто должен умереть. — Никто не должен. Хватит уже. — Не-ет. Ты же этого хотела. Планировала, смаковала. Так смаковала, что в глазах темнело. Давай ещё разок в подробностях. Тебе понравится. — Мне не нравится! — Врёшь. Отрицательная энергия просто так не исчезает. Кем-то придётся пожертвовать. А тут и выбирать нечего. Люмос высвечивает вторую мужскую фигуру. Министр тоже связан. Лоб его блестит от пота, губы сжаты. Взгляд — не стеклянный, как представляла себе Нарси. Очень живой и тоже слишком реальный. Мольба и раскаяние задавлены упрямым сознанием правоты, гордостью, гриффиндорством. Он готов умереть вот так — всё чувствуя, с открытым болевым центром, никакого трюка в запасе у него нет. — Кингсли, — шепчет Нарцисса, — пусть он. — Громче, — требует Белла. — Кингсли! Но зачем вся эта дикость и мУка? Зачем крысы? Почему всё так мелко, гнусно и подло? И путы еще. Снейп и Шеклболт сбрасывают верёвки. Смотрят друг на друга. Понимают друг друга без слов. Снейп поднимается первым, с наслаждением потягивается, растирает затёкшие суставы. — И клетки, — продолжает Нарцисса, — тоже подло. Камеры... — Громче, — требует Белла. — К дьяволу всё это!!! — Но кто-то должен умереть. — Да. Кингсли должен умереть. Министр тоже поднимается, распрямляет спину. — Это мы ещё посмотрим.* * *
Нарцисса просыпается. Её колотит, лоб пылает, пальцы онемели. Она собирает волю, сжимает кулак и протыкает ладонь ногтями. Чувствительность возвращается. Кости целы, кожа не содрана, кошмар миновал. Всё в полном порядке. Нарцисса не в министерстве и не в штабе. Она в мэноре. Навещает Драко, пока Сев в Ридсе готовится закрывать Зону. С Кингсли.* * *
Одевшись и наведя косметические чары, Нарцисса спускается к завтраку. Она не голодна, даже капучино не хочет. Просто ледяной воды и несколько флаконов зелий. В столовой уже накрыто. Пэнси и Драко переговариваются вполголоса, к еде не притронулись. Нарцисса останавливается в дверях. Драко сосредоточенно-понурый, на воркование Паркинсон отвечает односложно. Пэнси гладит его по волосам — как мило. — Кхм. Доброе утро. — Доброе, мэм! Пэнси встает, целует Драко в щеку, шепчет: “Пиши, если что”. — Не позавтракаешь с нами? — Не могу, нужно навестить отца. Поравнявшись с Нарциссой, Пэнс показывает глазами за дверь. Нарси делает шаг назад и невербальным заклятием устанавливает звукоизоляцию. — В чём дело? — Драко… не знаю, мне он не признаётся. Но он опять кричал во сне. Нарцисса отвечает коротким кивком, и они расходятся. Драко наливает матери кофе. Отставив чашку, Нарцисса берёт руку сына в свою, пытается поймать его взгляд. — Не смей меня сканировать! — Драко дергает подбородком. — Не буду. Сам расскажешь. — Просто дурной сон, ясно? Я и забыл уже. — Драко… — У тебя пальцы ледяные. — У тебя тоже. — Ладно. Мне снился отец. Но ты же не хочешь этого знать. — И что он говорил? — Не помню. — Даже если мне что-то очень не понравится, я всё равно буду тебя поддерживать, понимаешь? Всегда. Что бы ты ни натворил. Люциус… упрекал тебя, просил о чем-то? Советы давал, как действовать? — Нет. — Драко, я просто за тебя беспокоюсь. Давай ты съешь что-нибудь. — Ма, перестань! Я серьёзно. Отец сказал ничего не делать. Сказал, если Сев и Кингсли пропадут в Зоне… оба… у меня появится шанс стать самым молодым в истории министром магии. Нарцисса отдергивает руку непроизвольно, опрокидывает чайник, и кипяток проливается ей на запястье. — Ах ты ж! Сейчас, мам! Акцио бадьян. Ш-ш. Очень больно? — Нет. В самый раз. Всё… правильно. — Что?! — Со мной всё нормально. Люциус прав.