До определённого момента.
Сегодня двадцать девятое марта. Пасмурная погода, которая идеально сочитается с настроением рыжего. Сколько лет прошло? Пять, шесть? Чуя уже не считает. В руке букет белых лилий. Взгляд стеклянный, нечитаемый, направлен на выгреванную фотографию Онэ-сан. Иногда Чуя думает, что надо было отговорить её идти на свидание и дарить свой последний поцелуй тому ублюдку. Ведь его иначе и не назвать. Когда Коё замертво упала в руки своему брату, тот сказал: "Ой, какая неудача. Пока". И скрылся. На память оставил десятую звезду на тонком запястье Озаки. Она же была так молода, всего двадцать лет, имела младшего брата, но послушала веление сердца и отдала свой поцелуй. И вместе с ней умерли её надежды на «долго и счастливо». Чувствуя накатывающую истерику, Чуя решил пойти домой. Он навестил сестру? Навестил. Кто молодец? Он молодец. Кинув взгляд на небо, рыжий понял, что сейчас польёт. Запустив руки в карманы, голубоглазый ускорил темп. У ворот он столкнулся с каким-то парнем. Взгляд его был потухшим, не читаемым, почти безумным. И как он успел заметить, бинты. Бинты на шее. Не его дело, но это странно. Накахара настолько погрузился в себя, что и не заметил, как стоит на станции и ждёт поезд. Обречённо выдохнув, Чуя зашёл в эту консервную банку.***
Тёплая апрельская погодка. В воздухе летают лепестки сакуры. Чуя сидит за одним из столиков кафе, который стоит на улице. Читая газету и попивая кофе, он думает, чтобы прикупить ко дню рождению. Вино есть, и не одно, и не дешовое. Надо торт купить. Точно! Вот без него никуда. А ещё надо в продуктовый зайти, а то в холодильнике мышь повесилась и даже крошек не оставила. Жадина! — О, прекрасная дама, не желаете совершить со мной двойное самоубийство? — раздался откуда-то сзади мурчащий голос, который вывел его из раздумий. — Эй, леди, — произнёс незнакомец, положив руку на плечо. Вот тут то всё и встало на свои места. Сейчас Чуя будет убивать. — Ты кого это, блять, «прекрасной дамой» назвал? — басом ответила «леди», грозно рыкнув. Взгляд собеседника изменился с непонимающего на издевательский. — Ой, простите, а вы оказывается парень. Простите, попутал, — пропел тот. Презрительно хмыкнув, Чуя подозвал официантку и оплатил свой кофе. Он уже собирался уйти, но его поймали за плечо. — Вы так женственно прекрасны, что я не могу упустить такой шанс попросить вас, именно вас, совершить со мной двойной суицид. — Иди на-ху-й. — По слогам чеканит рыжий, скидывая руку со своего плеча. Найдя ближайший продуктовый, голубоглазый зашёл туда. Благо он маленький и заблудиться здесь может только умственноотсталый. Он направился к морозилкам за крабовыми палочками, дальше к овощам за картошкой и всем, что нужно. "Салатик, жди меня!" Выйдя из магазина, Чуя пошёл к пекарне за тортом. Уже дома, на кухне он добавлял последний ингредиент в салат, позже размешал и ушёл в гостиную, включил какой-то интересный фильм и начал его смотреть. Через какое-то время Чуе наскучил фильм и салат был съеден. Так как желудок был набит, можно и прибухнуть. С такими мыслями Накахара шёл на кухню за бутылкой хорошего вина. С того дня встречи того юноши и Чуи участились. Позже выяснилось, что того неудавшегося суицидника зовут Осаму Дазай, и это он был тогда на кладбище. Как-то не осознанно они сблизились, и, даже можно сказать, что почти дружат, почти. Ведь подколы про рост и насмешки не оставались не замеченными. Сегодня пятнадцатое июля, сегодня Дазай припёрся к Чуе с бутылкой вина и подавленный. Открыв дверь, Накахара недоверчивым взглядом покасился сначала на «друга», потом на бутылку в его руках. Осаму приветливо качнул рукой, в которой находилось вино, где от его действия красная жидкость также качнулась. Обречённо выдохнув, рыжий подвинулся, давая гостю пройти. Тот, повесив своё светлое пальто на крючок и сняв ботинки, прошёл на кухню. Чуя за ним. — Сегодня какой-то праздник? — спросил рыжий, выжидающе смотря на шатена. Тот кивнул, но не стал говорить, по взгляду было видно, что это что-то личное. И поэтому Чуя не стал спрашивать, а просто разделил с ним принесённую бутылку вина. Когда они выпили уже по два бокала, Осаму вдруг подал голос. — Сегодня год, как нет моего лучшего друга, — тихо начал кареглазый. Чуя в ответ только промычал. — Знаешь, отчего он умер? — спросил Дазай, подняв глаза. Рыжий мотнул головой. — Решил испытать судьбу. Так я получил свою третью звезду. Всё также тихо продолжил он. Сейчас ему надо кому-то выплакаться и понимая это, Чуя встал и подошёл к Дазаю. Тот уткнулся носом в районе солнечного сплетения и безвучно начал рыдать. Накахара успокающе гладил его по голове и спине. Дазай, проявив чуть больше усилий, заставил Чую сесть к себе на колени и прижаться сильнее. Голубоглазый начал возиться, потом зачем-то потянулся к подоконнику, из-за этого Осаму пришлось упасть спиной на спинку стула, но позже он вернулся в исходное положение и протянул шатенку сигарету. Тот отрицательно покачал головой. Неопределённо пожав плечами, рыжий закурил сам. После этого отношение Дазая к Чуе поменялось. Он стал более мягче с ним: перестал подкалывать на счёт роста, но не перестал просто шутить. Накахара каждый раз ловил на себе странный взгляд карих глаз, а после стал и за собой наблюдать, что он тоже поглядывает на друга. А друга ли? Сложно. Вздыхает Чуя, отвлекаясь от чтения. На диване сидит объект его мыслей. — Эй, Чуя, чего вздыхаешь? — Да так, ничего. — Я вот, сколько с тобой общаюсь, ни разу не видел твоих очков, которые были на тебе при нашей второй встрече. — А, это так. Для того, чтобы зрение не падало. — А-а. Дазай зачем-то поднял свой зад и подошёл к рыжему. Он быстро накланился и также быстро чмокнул его в уголок губ. Чуя залился румянцем и не знал что делать. Чёрт знает откуда, но у него появилось отчётливое желание поцеловать отдаляющиеся губы. И подаваясь этому желанию, он забывает обо всём. О том, что хотел пожить, о девятой звезде, и о том, кто перед ним. Хватая за воротник рубашки, Чуя накрывает чужие губы и стонет от удовольствия, от того, на сколько они мягкие. Дазай протестующе мычит и пытается отдалиться. Ему не нужна смерть любимого человека. Но позже понимает, что Чуя до сих пор не упал замертво. И то, что рыжий, видимо, не собирается его оставлять.