see you in other space

Юнги не думал, что они когда-то встретятся. Не думал, но надеялся. Когда-то он сбежал от быстрого ритма жизни, просто собрал свои вещи и на следующее утро исчез. Плевать, если кто-то будет искать, плевать, если кто-то расстроится или разочаруется. Главное, чтобы не нашли. Новая квартира совсем не была уютной, стены картонные, соседи скандалят, а один вообще подросток, у которого период гормонов и бунтарства. Зато точно не встретишь никого из прошлой жизни. Юнги устал от жадности людей вокруг, хотелось обычных бытовых проблем. Он нашел себе скучную офисную работу, купил пару дешёвых костюмов и просто прожигал свою жизнь. До тех пор, пока этот дурацкий сосед-подросток не постучал в его дверь. Дурацкий подросток, с воробьиным гнездом на голове. С прошибающим насквозь взглядом и «если ты не пустишь меня, мне придется ночевать на улице». Но Юнги не крёстная-фея, он не пустил и закрыл дверь перед самым носом. Не его проблемы, что кто-то от скуки создает себе проблемы. Это вообще жутко бесит, кто-то от них сбегает, а кто-то сам создает на ровном месте. На следующее утро, выходя на работу, Юнги замечает лохматую макушку возле своей двери и шипит зло «сука, и откуда ты взялся на мою голову?», поднимает за шкирки лохматого парня и заталкивает к себе домой. — Если я приду и хоть что-то пропадет — я тебя на органы продам, — говорю Юнги, прежде чем уже во второй раз захлопнуть дверь перед носом пацана. Когда Юнги возвращается, все вещи на месте. Точнее, они в квартире, но нихера не на месте. Чонгук обшарил буквально каждый угол его дома, всё — начиная от сахарницы и заканчивая трусами — лежало в квартире не так, как до ухода Мин Юнги. — Ты кто блять такой? — Чонгук, — отвечает пацан и скалится так, что врезать хочется. Чонгук потом объяснил, что он хочет заниматься музыкой, а родители этого не понимают. Говорят, либо делай, как мы говорим, либо выметайся. Вот он и вымелся, а в гости зашёл, потому что «видел, что в соседней квартире вроде кто-то нормальный живет, лучше вариантов всё равно нет». Юнги не выдерживает, бьет малого, а тот только смеётся, говорит, что «даже девчонки дерутся лучше тебя», но сваливает. На четвертой встрече Юнги говорит пацану, чтобы слушал родителей, что нет ничего в музыке волшебного, что ебашить надо как проклятый, если хочешь, чтобы хватало хотя бы на еду. А если хочешь зарабатывать музыкой, то надо уметь продавать. В первую очередь себя. Чонгук смеётся, говорит, что Юнги слишком ворчливый и обещает ему «купить что-то очень дорогое и красивое, а то один хлам в шкафу» и «вот увидишь, ты ещё поймёшь, как ошибался на мой счёт», когда вырастет и станет богатым и известнитым. Юнги очень хочется сказать ему, что не вырастет — уже вырос, но вместо этого пиздит мелкого снова и говорит, чтобы тот шёл домой. Так получается, что Чонгук возвращает Юнги те чувства, с которыми он начинал свою карьеру и от которых потом бежал без оглядки. Он разрушает его смирение с происходящим и становится карманным пиздецом вселенских масштабов. Юнги больше не хочется быть для Чонгука неудачником в дешёвом костюме, он хочет вернуть свои драные джинсы из лимитированных коллекций, зачитать под бит и доказать упёртому малому, что нихера не бывает в жизни сказок. Их придумали несчастные люди, для того, чтобы другие в них верили, а потом тоже становились такими же несчастными и разочарованными. А потом Юнги снова начинает угасать. Он жив, здоров, ходит на работу пять дней в неделю, но Чонгука больше нет. Не на кого больше орать по вечерам, не за кем больше убирать постоянные погромы в квартире и Юнги понимает, что этот мелкий уебан вернул ему жажду жизни. Пусть и бесил нещадно, но благодаря ему хотелось спорить, ругаться, доказывать свою правоту, снова быть первым. Сначала Юнги думал, что у Чонгука каникулы: лето, хорошая погода, уехал отдыхать, к бабушке, заболел, умер — с кем не бывает. Потом он решил узнать у его родителей, где подевался Чонгук, но квартиру никто не открывает, а утром, идя на работу, он замечает на двери парадного объявление о продаже квартиры. Прям той, что напротив его. И Юнги не знает на кого злится больше: на себя — что так привязался, что тоже собирает чемоданы и едет обратно в Сеул, или на Чонгука — что уехал не предупредив, что разрушил привычный уклад жизни и все планы на будущее. Юнги жил в отеле две недели — ровно столько ему понадобилось для того, чтобы понять как жить дальше. Точнее, Юнги ещё в первый день понял, что надо возвращаться в индустрию, потому что когда Чонгук станет «богатым и знаменитым» Юнги должен быть поблизости, чтобы тот быстро его нашел и купил «что-то очень дорогое и красивое». Остальные 13 дней понадобились Юнги для того, чтобы этот факт осознать, принять и отойти после запоя. Лёжа в номере, Юнги почему-то думал о том, что кто-то украдёт первый поцелуй Чонгука, развратит его и, возможно, разобьет сердце. И не понятно, злился Юнги потому, что его не будет рядом, чтобы поддержать или потому, что этим кем-то будет не он. Пришлось много выпить для того, чтобы принять тот факт, что ты хочешь 17-летнего ребёнка, коим Юнги неоспоримо Чонгука считает. А потом Юнги понял, что может Чонгук и сам не знал, что переезжает, ведь иначе предупредил бы. Предупредил ведь, да? Родители увезли его куда-то подальше, с целью перевоспитать и вырастить сына, которым будут гордиться. Наверняка Чонгук поступит в какой-то не очень престижный ВУЗ на хорошую специальность, потому что средний балл не очень, но поступить очень надо. Юнги не был уверен, что они когда-то встретятся и плевать, на что там надеется душа внутри. Сказки для дураков. Таких как Чонгук, а Юнги уже разочаровался и он не хочет во второй раз. Юнги проходит мимо баскетбольной площадки одного сеульского университета, и сердце пропускает удар. И совсем не понятно — это потому, что ему мячом в грудь прилетело, или потому что он видит Чонгука с голым торсом и повязкой капитана на бицепсе.