На их телах рождался космос

Звездопад. Джисон не спит всю ночь, пытаясь увидеть каждую яркую точечку, упавшую куда-то вниз с небосклона. Он в восторге, он влюблён. Влюблён в существование этой черноты над своей головой, в существование чего-то столь прекрасного. Он счастлив только потому, что родился в этот век, что проживает жизнь, в которой имеет возможность видеть и восхищаться. Джисон никогда не хотел чего-то большего, ему было достаточно знать, что где-то там, за сотни километров над огромным полем или, может быть, лугом, расстилается чистое полотно в яркую крапинку, давая повод его улыбке появиться на лице. Джисон считал себя счастливым, лишённым всех забот парнем, жил спокойно, ходил в самую обычную старшую школу и был примерным сыном со своими мечтами и грёзами, которые знал только он. И всё было как всегда, пока на его руке не появилась маленькая планета, нарисованная чёрной гелевой ручкой. На запястье один за другим вырисовывались чёрные и белые кружки с кольцами вокруг, а Джисон не переставал каждый раз улыбаться, чувствуя прилив небывалой нежности к этим кривоватым рисункам.

В семнадцать лет Хан Джисон обрёл свою судьбу.

Джисон не знал её имя, на коже появлялись лишь планеты, ни одного слова, ни других рисунков. Он, правда, пытался писать, задавать вопросы, но не получал никаких подробностей или хотя бы ответов. Интерес, испуг, желание, тяжесть в районе сердца— всё это слоями навалилось на парня, перемешивая все мысли, пока он просто не упал спиной на кровать, прикрыв глаза. Под веками салютом взорвались звёзды, детские воспоминания и мечты. В жизнь вернулись привычные покой и лёгкая тоска по тем временам, по дням, которые не вернуть. Джисон перестал переживать, просто отдавшись судьбе — своему соулмейту. Он снова взялся за ручку, не в том порыве, как раньше, чтобы что-то узнать, нет. Джисон хотел поделиться чем-то своим, сокровенным. На подушечках пальцев появлялись маленькие звёздочки, рассыпаясь мелкой крошкой по всей ладони. С каждым днём его руки до самого плеча общими усилиями всё больше напоминали то звёздное небо из воспоминания. Джисон их не прятал, боялся делиться этим чудом, но не скрывал, ловя на себе заинтересованные, а иногда и испуганные взгляды. Он был счастлив, как тогда, будучи совсем маленькими, по сравнению с небосклоном точно. Джисону было мало. Мало места, мало возможностей и чернил, он хотел, чтобы и он, и его соулмейт были частью чего-то неизведанного и пугающего. Частью бескрайнего космоса. Джисон достал золотую ручку, недавно купленную в ближайшем книжном, и подошёл к большому зеркалу, гуляя взглядом по собственному телу, по чёрным, белым, синим узорам, старательно выведенным его и чужими руками. Улыбка тронула губы. Колпачок откинут куда-то на пол, а ручка приближается к щеке, робким движением оставляя линии, соединяющиеся в звёзды, в прекрасные светила, в небесные веснушки на живом полотне нежной, ещё нетронутой кожи. Руки дрожат, но пальцы крепко сжимают стержень, губа закусана от нервов и старания, а глаза немного побаливают от напряжения. Джисон громко выдыхает и неотрывно смотрит на своё отражение, осознавая, что его щёки полностью покрыты золотой с блёстками краской. Они покрыты точно такими же звёздами, какие он видел только там, наверху, высоко-высоко, за пределами его и чьего-либо понимания. Губа красная — прокусил, вкус железа отчётливо чувствуется на языке, но в голове пустота, лёгкая, бушующая тишиной и покоем. Он делает шаг назад и мелко вздрагивает, ощущая покалывание на коленке. Джисон задирает штанину и распахивает глаза, не веря в реальность происходящего. Маленькие, слегка кривые буквы, складывающиеся в слова. Ничего такого, а сердце Джисона делает громкий тудум. В этом крохотном сообщение всего пару слов — адрес, а чуть ниже совсем мелко, словно нерешительно подписано. «Минхо». «Мой Минхо», — проскакивает в голове, а Джисон срывается с места, потому что там написано: «сейчас». На улице уже совсем темно, прохладно, а он в одной толстовке, в кедах. Сейчас плевать, сейчас важно совсем не это. Джисон бежит, перепрыгивает лужи, спотыкается о собственные ноги. Дыхание сбито к чертям, горло саднит, а одежда неприятно липнет к коже. Зачем он всё это делает? И сам не уверен, потому что судьба? Нет, потому что всё это время не один рисовал небо, не один становился частью необузданного космоса, не один жил когда-то столь личной, почти интимной мечтой. Теперь он не один. Жарко, но под толстовку всё равно пробивается морозный воздух, вызывая табун мурашек. Штанины, наверняка, грязные, а кеды уже и не белые совсем, но Джисона это всё ещё совершенно не волнует, особенно сейчас, когда до места назначения рукой подать. С каждым шагом он всё отчётливее видит силуэт человека, парня. Джисон резко тормозит и глубоко дышит, через рот, опираясь на колени руками. Его макушку прожигает изучающий взгляд, заставляя на щеках появляться краску смущения. Джисон приходит в норму и всё-таки заставляет себя поднять глаза, встречаясь взглядом с Минхо. С его Минхо, теперь только так, никак иначе. Он видит его впервые, но кажется, словно он знал это порождение небес всю свою жизнь. Минхо как будто светится, как будто он попал сюда совершенно случайно. Его дом не эта сухая, невзрачная Земля, он должен существовать среди других, таких же прекрасных созданий. Вероятно, он упал с одной из звёзд, которые рисовал Джисон, ещё будучи совсем крохой. Минхо хрупкий, худенький такой и подрагивает немного. Холодно. Погода не радует теплом, а он стоит в футболке и накинутой сверху рубашке. Джисон только сейчас замечает звёзды, те самые, которые час назад рисовал сам, пальцами, которые сейчас трясутся в предвкушении от предстоящих касаний. Джисон не дышит, боится, что спугнёт, что всё это окажется сном, потому что перед ним стоит дитя космоса, порождение самого небосклона, потому что по-другому объяснить наличие этого свечения и блеска поверх рисунков на лице Джисон не может. Существование Минхо — тоже. Он рисовал планеты на венистых руках, а у Минхо расцветали созвездия на щеках и носу, в глазах сверкал космос и миллиарды светил. Джисон сглатывает и делает пару шагов навстречу, Минхо не двигается, молчит, осматривает. Джисон берёт его за руку, вздох восхищения всё же срывается с губ, и закатывает рукав рубашки. Планеты, кометы, спутники — целая вселенная на этом крохотном человечке. Джисон не выдерживает, все чувства в себя вместить просто не в состоянии. Сейчас, стоя здесь, под ночным небом, освещаемый луной, он не может оторвать глаз от звёзд, не тех, что над головой. Истинных звёзд, которые только на Минхо проявляются, только через него действительно свой блеск показывают, холодом согревают. Джисон не отпускает его руки, пальцами водит по узорам, рисункам, которые сам и рисовал, вздыхает. — Привет, — тихо говорит Минхо — громко раздаётся в голове Джисона. Его голос пластинкой проигрывается, песней ангелов слышится, не иначе. — Привет, Минхо, — подняв на него заворожённый взгляд, нежно отвечает парень, переплетая пальцы. — Я так долго ждал тебя. — Имя, — не отвечая на его слова, говорит Минхо. — Что? — Как тебя зовут? — говорит он уже более настойчиво, слегка хмурясь. — Джисон. Хан Джисон. Складочки на лбу Минхо разглаживаются и он робко кивает, словно утопая в своих собственных мыслях и чувствах. Джисон пытается ухватиться, вернуть его обратно, на Землю, к нему, боится, что обретя свой новый смысл жизни, потеряет. Минхо мягко улыбается, от чего звёздочки на щеках становятся чуть меньше, и Джисон слепнет. Так ярко созвездия светить не могут, не могли до рождения Минхо на этом слишком тусклом для него мире. Джисон не верит, не понимает, как такому обычному ему достался такой внеземной Минхо, ребёнок Марса и Венеры. — Ты сверкаешь, — говорит Джисон без подтекста, без каких-либо умыслов — просто открывает своё сердце, не боится, не жалеет. Минхо кажется сконфуженным, но ему комфортно, присутствие Джисона, его спутника последних месяцев, успокаивает. Джисон растрёпанный, уставший, но до одури счастливый и совсем чуть-чуть взвинченный. Совсем не такой, как нежный, почти прозрачный Минхо. От него веет домашним уютом и чем-то сладким, Минхо нравится. Весь Джисон нравится. Его рисунки, вечное призрачное присутствие рядом, только благодаря которому Минхо вставал по утрам. И эти звёзды. Когда он подошёл к зеркалу они только-только зарождались, готовясь вырасти в огромные созвездия. Кожа слегка щипала и пульсировала от нежных прикосновений. Джисон переживал. Улыбка как-то сама собой озарила лицо, и Минхо решился — написал. Пара предложений, и всё. Они стоят напротив друг друга, понимая, что все эти месяцы жили не призрачными мечтами и предположениями — они жили друг другом, потому что судьба просто так не соединяет, просто так подарками не раскидывается. Джисон обрёл олицетворение своих желаний, грёз — небесного мальчика. Минхо нашёл тот родной уют, который вдохнёт в его существование жизнь. — Пойдём домой, моя звезда? — Теперь ты и есть мой дом.