Лекарство

Темноту ночного покрывала разбавляет только тусклый-тусклый, почти мертвецкий свет полумесяца. Очертания предметов неразличимы, такое ощущение, что даже прозрачный воздух налился чем-то чёрным, в такой атмосфере было трудно даже дышать, не то что передвигаться. Опасливо выглядывая буквально на секунду, жители деревни Эль зашторивают окна и гасят свет, уводя детей по кроватям и, руководствуясь предчувствием, просят чад не смотреть в сторону стёкол, даже не зная, что пока они всеми силами пытаются оградиться, за пределами уютного убежища может случиться непоправимое. Рука крупногабаритного мужчины с излишней силой и грубостью закрывает рот И/Г, чтобы та не сумела закричать. Снова слыша какие-то отвратительные, грязные и пошлые фразы в свой адрес, она извивается от перенапряжения и издаёт надрывный хрип. Всего лишь кусок мяса для удовлетворения животных потребностей и не более, именно так её сейчас видят. Физическое превосходство даёт слишком много возможностей этому ублюдку, поэтому он маниакально и нагло исследует её тело свободной рукой. И даже если мозг понимает, что смысла нет, что намеренно вывихнутые в предвкушении сопротивления конечности не смогут оттолкнуть амбала, героиня всё равно делает эти жалкие, безмерно болезненные попытки, вызывая лишь смех. Безжалостный и зловещий, приглушённый и ликующий смех. Пожалуй, она хотела бы захлебнуться своими слезами или умереть прямо здесь, в этих чужих и порочных руках, не почувствовав того, что с ней так желают сотворить. Тем временем блузка была нещадно разорвана, одна из пуговиц с характерным звуком упала на бетонный пол и прокатилась по нему. Куда он вообще затащил её? Последнее сохранённое воспоминание – это обход территории, а затем белый шум в голове и тяжесть, умножающаяся сейчас посредством выброса в мозг адреналина. Это точно было на территории Главного Штаба, по обстановке, которую она успела ухватить взглядом, что-то вроде склада. Ещё один отчаянный горловой стон. Будь возможность, она бы умоляла. Так страшно, так больно от того, что он постоянно тревожит свежие гематомы. На секунду рука была убрана, чтобы рывком разорвать очередной элемент одежды, но она успела… успела закричать. Да так резко и громко, что мужчина пошатнулся, но затем сразу же с силой оставил на девичьей щеке алеющий красный след от ладони. Если ранее девушка прижималась спиной к стене, то сейчас она повалилась набок, в глазах мелькали линии, точки, звёздочки. Увеличиваясь и уменьшаясь, они меняли цвета. Холод от коснувшейся пола щеки быстро передался всему телу. В полусознании она почувствовала, как ещё один элемент одежды в виде брюк был нетерпеливо разрезан карманным кинжалом. А затем темнота. И голос. Да, голос, но не этого извращенца. Такой знакомый тембр, но искажённый злостью, слова не различить. Глухой звук удара чего-то о стену и больше никаких прикосновений. Лелея момент такого отвратительного наслаждения, когда чужие руки бесцеремонно не исследуют тело, И/Г надеялась, что её желание исполнилось, и она больше не проснётся. Ведь лучше это, чем пробуждение в затхлом подвале пленницей потенциального маньяка-насильника. Однако вопреки всем опасениям в глаза ударил белый свет ламп, обонятельные рецепторы уловили характерный запах спирта, сознание постепенно возвращалось, а с ним и боль в абсолютно всём теле. Несколько раз моргнув, героиня сделала попытку приподняться на локтях, но тут же осознала, что руки не могут выдержать её вес, повернув опустошённую от мыслей голову, она заметила капельницу, а также бинты на суставах. Неверующий голос произнёс её имя, на что она отреагировала очередным движением головы. На лице Эвелейн сияла улыбка счастья и облегчения. Приложив руки к груди, она упорхнула за лекарствами, инструментами для аускультирования и стаканом воды. Но с каждым заданным вопросом, лицо её становилось мрачнее и мрачнее, ведь в качестве ответа был лишь глупый непонимающий взгляд, устремлённый куда-то в пустоту, брови оставались без изгиба, а губы ни разу даже не приоткрылись. Оставаясь предельно осторожной, медсестра задаёт несколько более серьёзных вопросов, и опять же лишь движение зрачками. После вялого ответа на успокаивающие объятия и отказа от таблеток, эльфийка сделала вывод, что на почве сильного стресса объявился психогенный мутизм, иначе говоря, немота. После диагностики появилось стопроцентное подтверждение – речевой аппарат был в порядке, И/Г могла говорить, но просто отказывалась это делать, при этом прекрасно понимая Эви и реагируя на её слова и движения. Размышления были прерваны стуком в дверь и зашедшим после разрешения Валерианом. Парень всего-то хотел обсудить некоторые вопросы, касающиеся других пациентов, но не успел даже закончить первое предложение, как увидел округлённые невинные глаза, из которых ручьём лились слёзы. Судорожными движениями, пальцы цеплялись за покрывало, превозмогая все неприятные ощущения в руках, тело делало попытки отползти дальше. Испуганный медбрат сделал шаг вперёд, и И/Г, зажмурившись, отвернулась и стиснула зубы, стараясь унять появившуюся крупную дрожь в теле и проглотить тугой ком. Это травма, глубокая рана, не стремящаяся заживать. Валериан был сразу же вежливо выгнан, но даже после этого сердце долго не могло вернуться в стандартный ритм, а девушка не переставала боязливо сжиматься от каждого звука. Вход мужчин в палату стал строго ограничен, а ведь, как оказалось, у И/Г достаточно много друзей-парней, которые беспокоились, однако, один всё же чуть ли не рвал на себе волосы. Вот в который раз Лейфтан просит разрешения войти и поспособствовать выздоровлению, абсолютно не слыша аргументов об остаточном страхе. Часть его понимала, что героиня не видела его в ту ночь. Не видела, с какой ненавистью он размозжил лицо обидчика о стену. Даже не знала, что мужчина теми самыми руками, что изучал её тело, больше никогда и ничего не сможет сделать. Вообще он остался жив только по двум причинам: первая – было бы слишком подозрительно убивать его на месте, вторая – лореалет решил, что отныне его жизнь будет наполнена страданиями вплоть до естественной смерти, потому каждый день посещает его в тюрьме. Лей был тем, кто искал её, внезапно не вернувшуюся вовремя, а затем услышал душераздирающий крик ужаса. А после приступа гнева ласково заворачивал её, наполовину оголённую, в плащ, трепетно прижимая к груди. Ему говорили ждать. И он делал это уже полторы недели, состояние должно было выйти на путь восстановления, но нет. И/Г было сложно выразить мысли даже на бумаге, ибо руки не прекращая дрожали, постоянно роняя ручку. Частенько она отказывалась от еды или съедала совсем мало – не больше пары ложек, из-за чего заметно исхудала. Она не понимала, откуда взялась эта апатия и самое главное – куда делась способность говорить. Такое чувство, что на слова не осталось ни сил, ни желания. Будто все запертые страхи, эмоции и переживания встали поперёк горла. Сидящая в груди боль ныла, стягивая всё существо. И время шло, а лучше не становилось. Тогда Лейфтан не выдержал и решил наплевать на поставленные правила. Не слыша возмущений Эви, он ворвался в палату и присел рядом с кроватью, не поднимая глаз. Вдох застыл в горле у девушки, зрачки снова расширились, глаза наполнились слезами. Короткий контакт ладонями привёл её в себя. Отдышавшись, И/Г снова расслабилась, полностью легла назад и совсем слабо, насколько ей хватало энергии, сжала в ответ руку парня. В голове крутились разные мысли, но одна из них явилась эврикой. Голос той ночью, что положил конец издевательствам – его, эта догадка обеспечила ещё один прилив теплоты. Какое-то время девушка не смотрела на своего спасителя, остерегаясь наплыва истерики, но когда она открыла глаза, и её опасливый взгляд пересёкся с заботливым и беспокойным, И/Г окончательно успокоилась. Она уже долго, тайно и сладко любила лореалета и потому видеть его сейчас, такого обходительного и радостного от факта, что с ней физически всё в порядке, было просто невообразимо приятно. Рядом с ним всегда появлялось ощущение защищённости. Пожалуй, его наличие стало почти потребностью. Иногда его очень хотелось обнять и не отпускать никогда, а вечно наслаждаться умопомрачительно приятным запахом и аккуратным движениям сильных рук по коже. Он шёл на риск, вот так врываясь, и явно бы не простил самому себе, если бы стал причиной слёз. Но как можно сомневаться в нём, когда рука до сих пор уверенно сжимает её кисть, так желанно касаясь бархата кожи. Непроизвольно прошедшая через всё тело дрожь заставила И/Г поёжиться, от чего блондин успокаивающе коснулся лица, задерживая пальцы на щеке. Внимательно рассматривая ту, что любит, он не верил глазам: его возлюбленная такая бледная, напуганная, исхудавшая и беззащитная, куда делся тот яркий огонёк в глазах? Под пьянящим ощущением спокойствия и умиротворения, она даже разомкнула губы, будто готовая выразить ему всю благодарность за этот простой жест, но не смогла. Эвелейн, видя такой колоссальный прогресс, разрешила вернуться в комнату под строгим наблюдением Лейфтана, тот должен был в свою очередь следить за её режимом сна, принятием еды и лекарств, а также просто находиться рядом, постоянно оберегая. Эта роль была почти стандартной и потому не являлась трудной. Когда они остались в комнате вдвоём без наблюдения медсестры, между ними возникло что-то поистине волшебное. Магия взглядов и касаний наполняла комнату. Изначально парень позволял себе очень мало, стараясь лишний раз не провоцировать: это были короткие контакты пальцами или собирание волос девушки в хвост для удобства. Раньше, когда они разговаривали о чём-то личном, так тихо и уютно, в воздухе будто летали искры, приятно щекочущие кожу, а сейчас И/Г поняла, что без слов их контакт не ослаб, а даже наоборот. Лореалет видел её насквозь, чувствовал лучше, чем себя. По одному взгляду юноша мог понять, что в данный момент требуется больной, поэтому имел забавную привычку то и дело уходить, а затем возвращаться с едой, водой, сладостями или ещё какими приятными мелочами. И ведь всегда угадывал. Не замечая, как позволяет себе больше, уже вечером следующего дня он посадил девушку между ног, нежно поправляя волосы, и размеренным темпом читал ей книгу, предварительно укрыв подрагивающие плечи пледом. Напряжение сошло на нет, убаюканное этим приятным голосом и ритмом спокойно вздымающейся груди. Перманентная забота шла на пользу, и состояние девушки очень медленно, но всё же стало возвращаться в норму, однако голова при ходьбе всё ещё не переставала кружиться и начинались проблемы с избавлением от мелкой дрожи в руках. Частенько вечером или уже в кошмарном сне приходили воплощения переживаний о том самом дне, который едва ли не поделил жизнь на “до” и “после”. Мерзкие ощущения накатывали внезапно и резко, а инициатором могла быть буквально любая мелочь. Взволнованный Лейфтан, единожды забыв в порыве заботы о столь тонкой грани психического состояния героини, позволил себе отодвинуть справа от шеи буквально на сантиметр в сторону её одежду, чтобы со смешанными сожалением и злостью увидеть фиолетовую долгозаживающую отменину, и только он сделал это, как на руку упала крупная слеза. Ошарашенный этим, он как можно более осторожно и нежно взял её кисть в свою и, подарив кончикам пальцев поцелуй, сжал её, часто-часто извиняясь и даже не смея поднять глаз от стыда. Недоверчиво убрав руку, И/Г ещё недолго сидела в стороне, наблюдая за тем, как никнет парень. Она видела, как от ненависти к себе сжались его зубы, как напряжённо он втягивал воздухом нос, но во главе всего этого стоял опустошённый взгляд разочарования в самом себе. Девушка собрала оставшиеся в себе силы и смелость, подвинулась к нему, крепко сжимая мускулистую руку в объятиях, и с тревогой оставила тяжёлую голову на плече. Когда он отвлёкся и застыл, пальцами чувствовалось нарастающее в мышцах напряжение, после чего И/Г почти мечтательно прислонилась к его груди. Лейфтан быстро пришёл в себя, закутывая её одеялом, оставляя только руки, обвивающие шею. Его стук сердца, такой волнительный, заставлял постепенно успокаиваться. Продолжая слушать его мелодичные, очаровывающие убеждения, героиня начала засыпать, подобно младенцу, несмотря на то, что последние дни погружения в сон доставляли дискомфорт. Лореалет и сам чувствовал, как дрожь уходит, а дыхание становится размеренным. За всё время у него появилась единственная необходимость. Только знать о том, что сейчас она в полной безопасности, только чувствовать ближе всех остальных, только быть нужным и полезным. Сквозь сон героиня слышала некоторые его фразы, эхом отзывавшиеся в её сознании. – Ничего никогда не бойся,– плавными движениями рука двигалась по волосам, шее, а затем спине,– я больше не позволю никому тебя обидеть, я обещаю, И/Г. Только прошу, начни снова говорить, мне так не хватает твоего чудесного голоса и наших продолжительных разговоров. Ты сильная, ты можешь с этим справиться, а я буду рядом, чтобы помочь тебе.– Она засопела, парень убедился, что девушка уже точно не могла слышать его. Вспышка гнойного гнева сразила его сознание и он, шипя будто одержимый, с такой больной любовью и страшной заботой стал шептать. – Моя малышка… Да как посмел этот монстр прикоснуться к твоему непорочному телу. Как посмел покуситься на мою беззащитную девочку… – он прижал её к себе чуть крепче, – клянусь тебе, любовь моя, он будет страдать. До конца. Своих. Дней. Вечность вымаливая прощения за то, что хотя бы подумал сделать с тобой это… – убрав её руки из-за шеи, он уложить девушку на кровать, аккуратно укрывая. Как бы странно это не звучало, но Лейфтан отчасти пользовался беспомощностью девушки, чтобы стать к ней ближе и донести свои чувства через призму заботы, однако было ещё кое-что. Отстранение от работы и постоянное нахождение рядом давали ему эксклюзивную возможность наблюдения, ведь обычно он элементарно не успевал это делать. Пару раз он позволял себе поднимать длинные рукава примерно до локтя, чтобы провести пальцами по ранам, будто это могло помочь им зажить. Так он сделал и в этот раз, подметив, что синяки уменьшаются, а царапины затягиваются. Кивнув самому себе, он взглянул на мило спящую мордашку и совсем легко, буквально невесомо коснулся своими губами её, задержавшись на них. Так горько и сладко одновременно. С такими жестами росла надежда, что совсем скоро парень сможет полноценно приникнуть к её губам и раствориться в сладострастном удовольствии. Прошло уже больше месяца, а И/Г всё ещё молчала, Эвелейн теряла надежды, подтверждая серьёзность диагноза. Всё это время лореалет находился рядом, полностью контролируя её состояние, несколько раз они даже смогли прогуляться до фонтана ранним утром, пока ещё все спят. Девушка всё же испытывала неловкость за то, как Лейфтану приходится с ней возиться, но в душе она понимала, что это было крайне необходимо и что без этого факта она бы, возможно, никогда и не реабилитировалась даже настолько. Ну кто бы ещё так заботливо помогал поесть, когда трясущиеся руки элементарно не могли нормально удержать ложку, кто бы ещё сидел до самой ночи, так чувственно и нежно обнимая? И он делал это только по одной причине – потому что безумно любил и не мог наблюдать за страданиями. Нельзя просто сказать, что И/Г “ценила”, это было нечто большее – безмерная благодарность в симбиозе с таким же огромным и пульсирующим чувством – любовью. Ей никогда не требовались доказательства, что Лейфтан будет с ней всегда, хватало и предыдущих испытаний, но сейчас ей больше всего на свете хотелось сказать ему тысячу слов благодарности, и это стало отличным стимулом заговорить вновь, хотя бы с ним. Раннее утро, солнце только-только встаёт, на улицах ещё преобладает сумрак, но свет постепенно заменяет его, птицы и фамильяры ещё даже не начинали распевать свои песни. Резко открыв глаза, И/Г вскочила, поймав кратковременное головокружение. Затуманенным после сна взглядом она оглядела комнату и тут же запаниковала, не найдя в ней парня. Обычно он спал на другой стороне кровати, девушка даже иногда просыпалась совсем близко к нему или даже обнимая. Но сейчас знакомая светлая макушка торчала откуда-то снизу, да так, что сразу не заметишь местонахождение личного лекарства. Уставший юноша, не смея после инцидента, когда довёл её до слёз, ложиться рядом, задремал в непонятном и явно не самом удобном положении. Насторожившись, она попыталась осторожно сползти с кровати, но спросонья не до конца владея телом и разумом, неловко пошатнулась и с глухим звуком удара свалилась на пол, что не могло не разбудить лореалета. Подорвавшись, он первым делом мягко коснулся ушибленной коленки и отрицательно покачал головой, виня себя в произошедшем. Стоило ему поднять девушку на руки, как к ней пришла мысль. И правда, с того случая она ни разу, просыпаясь, не видела его рядом. Осознание этого откликнулось так сильно и глубоко, дойдя до самого сердца, до недр души, что стало невозможно молчать. Её переполнял такой детский восторг и нетерпение, а на губах впервые за долгое время растянулась действительно радостная улыбка. Сев, но не опуская девушку на кровать, блондин открыл рот, чтобы спросить, что случилось, но его прервал тихий и неуверенный шёпот. Несколько первых неудачных попыток выговора букв. Он слышал их, и это наполнило его трепетом. Кажется, парень даже пытался дышать медленнее, чтобы ни упустить ни малейшего звука, исходящего от возлюбленной впервые за месяц, однако, бешеный ритм сердца он не мог ни скрыть, ни заставить успокоиться. – Л-лейф-тан,– она сама безумно нервничала и после этой попытки, которую она считала такой ничтожной и глупой, уткнулась носом в его шею и пощекотала дыханием кожу. Руки парня тут же сжали её слишком крепко, отчего девушка даже пискнула. – Прости-прости, я не хотел, просто это потрясающе! Это невероятно! Я-я… Я так счастлив, что ты…– в порыве эмоций он отодвинул её от себя и ласково провёл носом по щеке, заставляя залиться краской и прикрыть глаза от удовольствия, – что ты снова говоришь. – С-спасибо и прости-и ме…– её перебили. – Нет, молчи! Точнее, не молчи, но не говори об этом. Не смей извиняться, я счастлив, безмерно счастлив, что смог помочь тебе, – мысли всё ещё немного путались, как будто это он не мог долгое время разговаривать. Он снова прижал её к себе, услышав нечто, до глубины поразившее его сердце. – У меня было лучшее лекарство… После этих слов её губы запечатлели поцелуй на его шее. Без конца улыбаясь, Лейфтан отодвинулся, чтобы видеть лицо. Впервые за всё время он снова воззрел на нём такую привычную тёплую улыбку, и она была поистине прекрасна. И/Г не мешал ни один фактор: ни растрёпанные после сна волосы, ни тёмные от недосыпа круги под глазами, ни наполовину прикрытые глаза. Чувственно соприкоснувшись лбами, оба тихо рассмеялись, отпуская весь этот страшный и тяжёлый период в прошлое, растворяясь в атмосфере уюта, понятной только им двоим. Этот, казалось бы незначительный, жест означал начало чего-то нового: светлого и тёплого, меняющего жизни в лучшую сторону. Теперь осталось только рассказать Эвелейн о том, какой эффект возымело на больную И/Г её персональное лекарство.