Помоги, я вновь запутался в себе, Но я помню тебя.
Верджил не знает, что делать с этим. Он стоит на крыше – виды с высоты всегда прельщали его, пусть и так редко выпадала возможность полюбоваться пейзажем в одиночестве и тишине – и размышляет. Всего в каком-то километре отсюда живет Неро, который, как выяснилось, его сын. Это не должно его волновать, Верджил никогда не испытывал ничего особенного к факту родственных связей, как с Данте, например, так что должно поменяться в случае с малознакомым мальчишкой? Малознакомым ли? Сентиментальность, оставшаяся от Ви, звучала в мыслях его интонациями. Это было странно, но естественно: не голоса в голове, но глас совести, отличный от остальных мыслей, звонкий и неприятный, как чувство незавершенности и подавленности, которое возникает, когда ты делаешь что-то наперекор своим истинным желаниям. Вергилий старался не обманывать себя. За тот месяц, что Ви провел рядом с Неро, мальчишке удалось как никому прежде вплотную подобраться к этой его хрупкой, незащищенной части, врасти куда-то под кожу. Быть слабым оказалось на удивление легко. Сейчас что-то недовольно сипело внутри презрением и стыдом – наверное, его гордыня, которая исчезла с отделением Уризена, – когда Вергилий вспоминал свое поведение в теле Ви. Но тогда все было просто. Тогда признаться в страхах, в одиночестве, убивающим его с самого детства, было так легко, даже естественно. Даже необходимо. Неро видел слишком много, Неро значил слишком много, не как сын, но как кто-то другой, как близкое существо, как верный союзник, как отличный напарник, как человек, которому Ви не был безразличен, и Вергилий не знал, должен ли он принять эти эмоции или, став собой истинным, они уже мало что значат. Отвратительное ощущение дисгармонии, которое, по идее, должно было исчезнуть, когда он вновь обрел целостность, не давало сосредоточиться на чем-то важном. Он опять запутался в себе. Что хотела эта его тоскующая часть? Вергилий знал. Но возможно ли это было с нынешним раскладом? Нужен ли он мальчишке? Тогда, поднимаясь на Клипот, тот не ответил ему, хотя Вергилий был максимально открыт. Он не мог быть еще более честным и даже для Ви вел себя слишком несдержанно. И Неро видел, конечно, видел его отчаяние. Могло ли все это...Ничто не изменилось даже после всего того, через что он прошел, после ужасного, обескураживающего деления, после Ада. Он все так же путается в себе. Он уже не знает, где его истинные эмоции и чего он хочет сейчас, но он точно знает, чего он хотел тогда, когда гордыня и алчность – демонические его спутники – не обременяли мягкое человеческое существо. С неба мелко заморосило: над горизонтом висели низкие, но неплотные тучи. Начинало светать, сизые небеса пробивались сквозь облака, и рваный край предрассветного неба навевал странную ностальгию. Вот они сидят, близко совсем, на полуразрушенной крыше многоэтажки. Ви любил крыши, любил скалы, и Неро не был против ночевать наверху какого-нибудь здания. Он перелистывает живой рукой страницы, отмечая загнутые уголки, слегка надорванные края потрепанного издания. Изучает книгу внимательно, пытаясь постигнуть ту мудрость, что Ви оттуда черпал и изливал в мир своим мягким и всегда каплю заигрывающим в моменты цитирования голосом. Ви смотрел на Неро, тот не замечал взгляда, и Ви рассматривал, рассматривал: такие мягкие еще черты лица, такие странные губы, прямо как у Данте, такой острый взгляд. Когда-то и Вергилий таким был. Неро слишком спокоен сейчас, в предрассветный час, в полумраке пытающийся разглядеть буквы на блеклых страницах, и Ви тихо выдыхает, вкушая эту безмятежность. Так мало в его жизни было настолько наполненных умиротворением минут, что Ви хочется, чтобы эта длилась как можно дольше. Неро закрывает книгу, не найдя в ней ничего для себя интересного, и передает Ви правой рукой, и Ви ловит себя на мысли, что ему хотелось бы, чтобы это была левая рука, и тогда он мог бы ненароком коснуться его пальцев. Неро бы не обратил внимания – он так упорно игнорировал все эти жесты, что Ви изредка себе позволял, – и тогда маг мог бы сохранить тепло этого момента еще и в легком прикосновении к холодным рукам. Эта была бы мелочь, которая грела бы его потом. Но пальцы под его прикосновением искусственные, и Ви выдирает из себя разочарование этим фактом, пытаясь его скрыть. - Как я и говорил, очень нудно сказанные очевидные вещи, - фыркает охотник. - Дурак видит не то же дерево, что видит мудрец, - с легкой усмешкой отвечает Ви и прячет книгу за пояс. - Вот опять. Единственная функция всех этих цитат – чтобы ты мог ими меня унижать, я прав? Ви загадочно молчит, а потом они тихо смеются, и если отвернуться и смотреть на город, раскрывающийся перед ними, а не друг на друга, то можно и не замечать теплоты в уголках глаз напротив. Ви старается делать вид, что он ничего не видит, что он ничего не чувствует, будто у него просто манера общения такая: смотреть на собеседника так, словно он особенный, и флиртовать стихами; и Неро очень сильно пытается себя убедить, что так и есть, а Ви, в свою очередь, пытается верить в убежденность Неро. Все очень-очень сложно. Неро не спится. Он смотрит в потолок безнадежно, уставший уже с самого утра. Все эти мысли выматывают его. Утренний свет, рассеянный и блеклый, медленно затапливает комнату, просачиваясь из-под плотных штор. Рядом нет никого, кто мог бы отвлечь его от мрачных мыслей: они с Кириэ уже несколько месяцев не живут вместе и довольны этим. Неро счастлив за названую сестру. У той в личной жизни все хорошо. Неро поворачивает голову и глядит в окно тоскливо. Рассветы теперь всегда будут напоминать ему о Ви: тот так их любил. Ничего особенного, еще одна шутка, но смех у Ви такой… пробирающий, искренний, усталый, что в груди что-то щемит, почти до капелек слез, и хочется осторожно поставить руку на бетонный парапет, ограждающий край крыши, на котором они сидят, и позволить тонкому и измученному существу рядом облокотиться на себя, почувствовать уют и спокойствие. Но Неро просто сидит, чуть сутулясь, болтает свисающими ногами, смотрит под них, в пропасть полуразрушенного городишки. Ему хочется, чтобы этот тихий момент длился вечно: так хорошо просто молча сидеть рядом с Ви. Но при том настолько плохо осознавать эти чувства, выносить всю эту неловкость, что хочется, чтобы что-то произошло. Ничего не происходит, и неловкость не рассасывается. Что-то особенное не исчезает. В какой-то момент Неро просто решает, что он слишком уставший, и слезает с края. Устраивается под парапетом сидя, облокачиваясь спиной о стену, и так на земле и засыпает, спрятав лицо в сложенных на коленях руках. Он не знает, сколько Ви еще сидел там, на краю, но когда он просыпается около полудня, Ви дремлет рядом. Близко, но все еще на безопасном расстоянии, чтобы не переступить случайно границ, которые сам же непонятно зачем возводит. Неро не понимает, но… Может, у того есть причины. У Неро они тоже есть.Не возвращайся, это не кончится добром, Но я хочу, чтобы ты мне тоже всё рассказал.
Это так странно: ненавидеть все эти когда-то теплые чувства. Он пытается взрастить в себе обиду за то, что Вергилий бросил его, за то, что Ви врал ему, за то, что его "отец" - такой мудак, но у него не получается. Только постоянные "Почему так произошло?" и глухая тоска по несбывшемуся. Неро не зря не признался тогда. Парень уверен, что Вергилий вернется, но где-то в глубине души он хочет, чтобы этого не произошло. Он не знает, сможет ли снова выдерживать этот холодный взгляд. Неро всматривался тогда в этого человека, пытаясь откопать в нем хоть какие-то из тех качеств, которыми был наделен Ви, и не смог. Разве что закрытость, теперь – абсолютная. Проще всего будет смириться и подавить все эти эмоции. "Все проходит, – говорила ему Кириэ в минуты отчаяния. – Пройдет и это". Пройдет и это, повторяет он себе, пройдет и это. Пройдет.Провожу по губам, стирая твои прикосновения, Это слишком для меня. Исчезаешь, словно дым в воздухе, Как ты можешь так беззаботно умирать?
Ви падает в очередной раз, больно бьется головой о какое-то подобие камня в этом странном демоническом организме, и Неро инстинктивно бросается к нему, помогая подняться. Маг не умеет принимать помощь – сначала пытается сам, потом отпихивает, но, наконец, позволяет приподнять себя, и Неро зачем-то берет лицо напротив в ладони, осматривая на предмет повреждений. Звук был такой, будто там минимум череп проломился, и Неро не удивился бы, начни Ви рассыпаться у него в руках прямо сейчас, но тот цел, только кожа под пальцами шелушится. Оседает на кончиках, как пыль, когда проводишь по верху шкафа, давно не убиравшегося. – Все окей? – зачем-то спрашивает парень, хотя видит и так, что да. Ви фокусируется на его лице, которое так близко, несколько секунд смотрит как-то странно в глаза, почти испуганно, будто его поймали, загнали в угол, потом –Неро не может это не заметить – буквально на одно мгновение скашивает глаза куда-то на губы напротив, и тут же взгляд возвращается к светлым радужкам. Ви отстраняется, снова принимает спокойный, собранный, насколько это в его ситуации возможно, вид. – Беспокойство излишне, – выдавливает он сипло и отворачивается, но Неро уже все увидел. Если до этого были сомнения, то сейчас – нет, но что-то все еще мешает открыться. Им двоим так сложно делать вид, что все в порядке, и Неро не знает, что будет дальше, но если Ви (который, конечно же, тоже все про Неро знает) уверен, что лучше бы им не сближаться – значит, оно к лучшему. Неро боится этого падения. Неро боится привязываться к человеку, чьи губы могут буквально рассыпаться, если их коснуться своими. Может, когда все наладится. Может, позже. Позже Ви произносит это "хотел быть любимым", и Неро понимает – вот оно, это признание. Ви делает первый шаг, дает ему возможность все высказать. Но Неро изучил мага за месяц, и знает, что если тот так говорит – значит, надежды нет. Это предсмертная откровенность, и блондину не хочется на нее отвечать. А Ви хватается за последние мгновения существования отчаянно, и ему хочется выдавить из себя как можно больше, так что, когда Неро снова помогает ему подняться, Ви цепляется за его плечи и на секунду прижимается лбом ко лбу, закрыв глаза. Неро рвано выдыхает: вот же упрямый. Мог бы и поцеловать. Но этого не происходит, и оно даже к лучшему, парень даже немного рад. Даже сейчас Ви не может пустить его дальше какой-то границы, а Неро не хочет добавлять себе боли. Он не хочет вспоминать потом этот поцелуй, единственный и горький, и давиться отчаянием, когда Ви не станет. Так что, когда секунду спустя, после легкого прикосновения прохладной ладонью к щеке, а затем и уголку губ – такого трепетного и невесомого, что кажется, будто это просто облако пыли осело на щеке, потревоженное ветром – Ви отстраняется, Неро просто молча помогает ему идти. "Хотел бы я знать тебя раньше", – думает он. "Хотел бы я быть рядом раньше", – хочет сказать он. "Хотел бы я быть тем, кто мог бы позаботиться о тебе", – вертится у него на языке. Но блондин не говорит ничего, только аккуратно держит под поясницу и позволяет себе прижать Ви чуть ближе, чем необходимо, чуть интимнее, чем сделал бы это товарищ, несущий раненого друга. Ви понимает. Они молчат. Неро идет и думает об этой истонченной руке на его щеке, и этого слишком много. Ви такой легкий, почти ничего не весит, но Неро кажется, что всего того, что загадочный мужчина привнес в его жизнь, охотник просто не вынесет. Скорее эти чувства закопают Неро, чем он – их, на границе с отчаянием думается парню, и мелкий утренний дождь едва слышно барабанит по стеклу. И даже сейчас, думая о том, что фактически Ви жив, Неро боится возвращения Вергилия. Он знает: глядя на него, он будет спрашивать себя о том, осталось ли в полудемоне хоть что-то. А тот, скорее всего, ответа не даст, или этот ответ добьет Неро окончательно. Он не хочет выглядеть слабым в глазах этого своего отца-не-отца. Неро, как в полусне, одевается и выходит на пробежку. Бег помогает отвлечься от тяжелых мыслей, а утренний воздух остужает голову. Это стало привычным способом побега – Неро мысленно хмыкает – от ноющей, давящей боли, с которой тот просыпался едва ли не каждый день. Он выходил на улицы медленно восстанавливающейся Фортуны и нарезал круги, пока еще не было людей, пока солнце еще не встало. И так до тех пор, пока сил не останется лишь на то, чтобы доползти до родных дверей. Все пройдет, напоминает себе Неро. Все пройдет. Ви вонзает Уризену в грудь трость, и прежде, чем все вокруг вспыхивает и от Ви не остается даже пепла, Неро успевает заметить улыбку облегчения. У Ви умиротворенное лицо. Он закрывает глаза и исчезает с легкостью, непонятной простому смертному. Неро рассеянно касается уголка рта кончиками пальцев, пытаясь ощутить частички чужой кожи, которые, наверняка, уже давно осыпались. Это выглядит для самого же себя как жалкая попытка задержать человека перед неминуемым исчезновением. В груди все выворачивает, Неро смотрит ошеломленно, и вспышка кажется ему слишком медленной. Он успевает тысячу раз умереть за то время, что Ви разлетается на мелкие частички, а тот все улыбается, так светло и так печально, до тех пор, пока его лица становится не видно за светом, и Неро рад, что не видел, как и эта улыбка обращается в прах. Так странно чувствовать эту тоску: Вергилий никогда подобного не испытывал, даже будучи тем сентиментальным и влюбчивым идиотом. Что-то в нем ноет постоянно, просится наружу, и Вергилий не знает, как это подавить. Может, никак. Может, само пройдет? Вергилий не уверен, что эта боль когда-нибудь оставит его. Она всегда с ним, лишь множится и множится после каждого человека, которого он так и не смог подпустить. Он спрыгивает с крыши и приземляется на строение чуть пониже, а оттуда – на землю. Ноги ведут его сами, и он просто бредет по широкой улице. Что-то в ее очертаниях кажется смутно знакомым: вон кофейня, только-только восстановленная, еще не открывшаяся даже, вон огромный плакат-реклама оптики, чуть левее пиццерия и... Мужчина вспоминает очередной, самый, наверное, нелепый эпизод из их с Неро приключения. Неро впечатывает в стену мощным ударом. Летающая тварь атакует, и масса ее настолько огромна, что когда она промахивается мимо цели, то внешняя стена магазина просто рушится, и Ви видит, как Неро погребает под обломками и мощной серой тушей. Долгую минуту в воздухе лишь тишина и пыль, и Ви зовет осторожно: – Неро? Слышится какой-то сип, затем – вспышка, камни разлетаются в разные стороны, демон пытается выбраться из каменной ловушки, которую сам себе и устроил, и бьется в потолок, но не может. Второй и третий этажи тут же оползают, и из-под грохота слышны удары и вялая возня, но вскоре и они затихают. Ви, расправившись с атаковавшими его существами, подбирается ближе к обвалу. – Неро! В ответ – тишина. Ви начинает нервничать: подходит вплотную к груде камней, пытается протиснуться под перекошенные балки. Вдруг слышится задорный голос: – Какие цветы тебе нравятся? – Что? – не понимает Ви, и тут его взгляд натыкается на обвалившуюся вывеску цветочного магазина. Недолго подумав, отвечает: – Розы. – Посторонись! – тут же раздается команда, и едва Ви успевает отойти в сторону, как из завалов вылетает внушительных размеров булыжник, сопровождаемый звуком битого стекла, и катится вниз по улице. Неро выходит на свет, вытирая краем потрепанной кофты лицо от пыли, и, проходя мимо Ви, невзначай будто протягивает запачканной демонической кровью рукой синюю розу. – Держи. Ви принимает подарок рефлекторно, смотрит на нее изумленно, а потом поднимает взгляд на Неро. Тот не глядит даже на него – идет дальше по городу, отряхиваясь на ходу, и Ви хмыкает. Цветок помятый, один из лепестков грозится вот-вот отвалиться, но все равно этот жест, хоть и кажется нелепым и забавным, почему-то приятно веселит. Нет напряжения, нет неловкости – это самое начало их знакомства, и Ви отмечает, что Данте тоже любит розы, но алые. Забавно. Грифон вредности ради выхватывает цепкими лапами цветок из слабых рук, и несколько лепестков все же срываются. Фамильяр летает над головой Ви и мерзко хохочет, а тот буравит птицу выжидающим взглядом: "Верни!". С минуту так подразнив хоста, Грифон выпускает из когтей уже порядком помятый жизнью цветок, и Ви вздыхает, глядя на то, как тот, изодранный, валится в пыль. – До чего же ты невоспитанный, – не выдержав, выдыхает он. Наша любовь закопана в шести футах под землёй, Я не могу не задаваться вопросом: Если нашу могилу польет дождь... День обещает быть пасмурным: светло, но свет этот тусклый и редкий, однообразный, исходит будто от облаков, и кажется, что предметы не отбрасывают тени. Ближе к восьми утра снова накрапывает дождь, и Неро, порядком вымотанный своими мыслями и физическими нагрузками, возвращается к дому. Еще издалека он замечает, что по переулку идет знакомый силуэт, и сердце пропускает удар, а испуг мерзко сковывает внутренности. Он настолько бесшумно, насколько только способен, заворачивает за угол и следует за знакомой фигурой вплоть до собственного дома. Что Вергилию может у него понадобиться? Он же не?.. Надежда только-только начинает зарождаться в груди, как Неро буквально усилием воли затыкает ее. Он напоминает, как холодно смотрел Вергилий на сына. Напоминает себе, как с ним сражался. Напоминает, как не похож он на Ви, как разительно может различаться один и тот же человек, настойчиво твердит себе: искать там нечего. Они не нужны друг другу. Вергилий долго-долго стоит у его порога, раздумывая, словно не решаясь ни постучать, ни уйти. Мальчишка спит еще, наверное. Дверь закрыта, шторы задернуты. Так даже лучше. Лучше, если его никто не увидит. Он что-то держит в руках, но Неро из-за широкой спины не видит, что. Ему и не интересно. – Кого-то ищем? – интересуется он максимально расслабленным тоном, будто внутренности не пробирает морозом, будто он не пытается выловить момент и отыскать что-то родное и знакомое в непроницаемых жестах. Вергилий едва уловимо вздрагивает и оборачивается, и всего секунды хватает, чтобы Неро уловил: тот же испуг, тот же взгляд, что тогда, когда они были лицом к лицу, будто его подловили на чем-то секретном и интимном. Тут же на лицо мужчины снова опускается маска выдержки и контроля над ситуацией. Неро смотрит на руки Вергилия: в них он держит синюю розу, завернутую в коричневую бумагу, а внутри этого небольшого букета – клочок бумаги. – Вообще-то, это должен был быть анонимный подарок, – произносит старший таким тоном, будто Неро еще и виноват в том, что сам себе сюрприз испортил. Но Неро после целого месяца общения с Ви, после ежедневной иронии того, двусмысленных цитат, испытывающих его терпение, сдержанных ухмылок и скрываемого в глубоком голосе смеха, может различить в этих интонациях что-то знакомо-заигрывающее. Вергилий не так растерян, как Ви, когда того ловят на проявлении чувств, и видимо, он не привык ощущать себя пойманным, а потому скорее заставит Неро ощущать себя неловко, чем проявит сконфуженность. Молодой охотник долго, целых несколько секунд, смотрит на записку, скрывающуюся за темно-зелеными листьями: "Может, я и запутался в себе снова, но я все еще помню тебя". Вергилий молчит эти несколько секунд, холодные мерзкие капли заставляют буквы на бумаге расплываться, падают на затылок Неро, на лицо его нежданного гостя, но не отвлекают. Неро вообще на все сейчас все равно, кроме этого крошечного послания, и он смотрит непонимающе, неверяще, и облегчение, настолько ошеломляющее, что хочется плакать, накрывает его и наконец дает выдохнуть. Неро поднимает глаза к лицу напротив, чуть задирает подбородок – так непривычно, Ви был чуть ниже его, а Вергилий выше почти на целую голову, но взгляд, взгляд все тот же, и это главное – и видит в глубине прозрачных глаз тот же вопрос, что мучал и Неро все эти полгода.....Расцветут ли розы? Расцветут ли розы Вновь?