***
Их разбудил стук в дверь. Камилла вскочила первая, на ходу натягивая попавшуюся под руку кофту. Дверь распахнулась. Щёлкнул выключатель, загорелся свет. На пороге стоял Банни. — Эй! Есть кто дома? — он не сразу заметил близнецов, которые в спешке пытались одеться. — Тебя учили дожидаться ответа, прежде чем входить? — Чарльз еле сдерживал крик. — Чего ты так завёлся… — Банни не договорил, поскольку понял, частью какой сцены случайно оказался. — Какого хрена?! Камилла стояла, не в силах сдвинуться с места, не в состоянии заговорить. Девушка будто наблюдала всё происходящее со стороны. Вот она стоит в одной толстовке Чарльза, который пытается заслонить её собой. Банни, как и она, застыл на месте, в одной руке — бутылка шампанского, в другой — тетрадь, а на лице — глупое выражения удивления. «Чёрт, чёрт, чёрт. Мы попались». Тело Камиллы словно парализовало, но мозг работал в полную силу. Мысли не просто летали в голове, а стремительно носились одна за другой. Нужно срочно что-то придумать. Она знала Банни, его незатыкающийся рот, желание влезть не в своё дело. Она знала, что он это так не оставит. «Нужно бить первой»,— решила Камилла.***
На следующий день все вели себя как обычно. Когда близнецы пришли в кабинет Джулиана, Банни ещё не явился, зато уже был Генри. Следом за ними вошли Фрэнсис и Ричард. Камиллу трясло с самого утра, она не могла нормально позавтракать, даже её любимый чай, заваренный Чарльзом, остался стоять нетронутым на столе. — Доброе утро, — громко поздоровался новенький. Ричард действительно казался ей самым обычным парнем, хотя, если бы Камилла была откровенна с собой до конца, то она призналась бы, что калифорниец заинтересовал её больше, чем ей хотелось бы. В нём определённо было что-то таинственное, загадка, которую требовалось разгадать. Будь у неё на то время, она непременно занялась бы Ричардом, возможно, поиграла бы с ним, заставила влюбиться в себя. Хотя для последнего, как она заметит позже, не требовалось даже прилагать никаких усилий — с этим Ричард неплохо справился сам. Когда вошёл Банни, Камилла почувствовала, как напрягся брат, и если бы не её холодный и твёрдый взгляд, Чарльз бы точно потерял самообладание. Банни спокойно прошёл в комнату, весёлой улыбкой поприветствовав всех одноклассников, кинул тетради с домашним заданием на стол, а сам развалился на диване. — Как выходные, друзья? Небось опять над учебниками просидел, да, Генри? Тот ответил ему двусмысленным смешком. Камилла еле заметно улыбнулась. Если бы Банни знал про её связь с Генри, что бы он сделал? Наверняка тут же побежал рассказывать Генри про тот вечер. Или же, наоборот, вывалил на Чарльза, что его сестра спит с их другом. Камилла не знала, какой вариант в данной ситуации оказался бы худшим. Она любила Генри Винтера. Как бы она хотела не скрываться ни перед кем. Но одна мысль о том, чтобы рассказать брату о Генри, пугала, поскольку она понимала, как среагирует Чарльз на третьего в их отношениях. Терять брата ей не хотелось. «Теперь ты будешь это расхлёбывать». Так и получилось. Ведь это она выпроводила Банни из их дома, это она успокаивала Чарльза. Это она начала продумывать план убийства Банни.***
Сначала Камилла просто воображала, как было бы здорово, если бы Банни просто внезапно исчез из их жизней — уехал, улетел, растворился. Потом — просто в шутку — мысленно представляла, как избавляется от ненужного свидетеля их с Чарльзом тайны. А Банни всё продолжал и продолжал раздражать её своими глупыми шутками, тупыми намёками и грубыми издевательствами. Банни бесил всех, даже новенького, Ричарда. Но больше всех всегда доставалось ей и Фрэнсису. Быть единственной девушкой в компании ей нравилось, а шутки и издевательства Банни до этого момента она предпочитала пропускать мимо ушей. Банни не мог простить её грубый отказ в ответ на его ухаживания в самом начале прошлого года. Причина же издевательства над Фрэнсисом проста — он был геем. «Женоненавистник и гомофоб», — всё чаще думала Камилла, украдкой наблюдая за Банни. Как было бы смешно, если бы Банни узнал о Фрэнсисе и её брате. Для самой Камиллы это не стало неожиданностью. Пожалуй, она знала с самого начала, что рано или поздно Чарли откроет эту сторону себя, Фрэнсис лишь подтолкнул, стал проводником, дверью в новый мир, познавать который её брат боялся. Мелочи в поведении Банни, которые раньше она просто игнорировала, теперь стало невозможно не замечать. Его привычка прихлёбывать любой напиток, то, как он хватает её за талию. Громкий голос, слишком внезапно разрезающий абсолютную тишину, стоит только Банни переступить порог комнаты, стремление показаться героем-любовником и все эти рассказы об их с Марион «весёлых ночах», нежелание самому сделать домашнее задание. Она могла бы продолжать до бесконечности. В других условиях всё это можно было не замечать, игнорировать, относиться ко всему с юмором, но… Теперь перед ней стояло одно большое «но». «Когда от простой мысли об убийстве ты перешла к реальному его обдумыванию?» — задавалась вопросом Камилла. Только вот «план» снова срывал не кто иной, как Банни! Камилла и Генри решили вычеркнуть его из уравнения. В самый последний, решающий раз, когда всё должно получиться. Камилла была уверена в успехе. «Псилоцибин работает на ура, солнце», — заверил её Клок Рэйберн. В тот самый раз, когда всё, наконец, получилось, Банни с ними не было. Только вот произошла накладка. Они убили человека.***
Как оказалось, глупый, на первый взгляд, Банни, очень быстро понял, что они от него скрывают. Кто купится на убийство оленя, когда твои друзья, с ног до головы обляпанные кровью, с ужасом (или восхищением) в глазах, ночью объявляются на пороге дома? Поначалу казалось, что такое объяснение успокоило вечное любопытство их друга и, на какое-то время, успокоило их самих. Но не Камиллу. Банни знал слишком много, чтобы оставаться в живых. А когда он стал намекать о том, что ему всё известно, не выдержали и остальные. Генри взял на себя роль руководителя — как всегда. Камилла заняла выжидательную позицию, лишь изредка направляя мысль друга в нужное ей русло. Вместе они перебрали множество вариантов, некоторые — совершенно безумные и невыполнимые, другие — слишком простые, следы которых сразу же приведут к ним. Грибы были идеей Камиллы. В первый раз, для мистерии, она уже сумела незаметно добавить в пищу наркотик. Закрепить пройденное, но уже с ядом, не составило бы труда. Генри потратил много времени на то, чтобы подготовиться к «смертельному ужину» с участием Банни, но рассчитать нужную дозировку оказалось невозможно, а ведь есть грибы пришлось бы и самому Винтеру. От мысли об отравлении пришлось отказаться. Тогда на сцену вышла идея Генри, большую роль в которой играл случай. Получится — не получится. Все они шли на большой риск, но третьего не дано. Толчок был настолько сильным, что даже тяжеловесный Банни не выстоял. Он упал, и последнее, что запомнила Камилла, — его до идиотизма глупое выражение лица. «Прощай, Банни Коркоран», — шепнула на прощание летящему в темноту другу Камилла.***
Генри спустился, следом за ним — Камилла. Стоя над телом того, кто ещё минуту назад был рядом с ними на утёсе, Камилла не чувствовала ничего. Копившиеся неделями эмоции, едва скрываемые ею под маской безразличия, исчезли вместе с Банни. «Всё закончилось, наконец-то всё закончилось», — с облегчением подумала Камилла. Опустившись на колени, Генри приложил пальцы к шее Коркорана. — Умер, — просто констатировал Винтер. — Он мёртв. Камилла опустилась рядом с Генри. Она взяла его руку в свою, и их пальцы сплелись.