его дурацкая улыбка

Война, которую объявила Третья Страна, казалась полной чушью — все и без того знали, что там, по большей мере, живут лишь зазнайки и эгоисты, искренне верящие в собственное превосходство. Никому особо и не доставалось, ведь оставшиеся Первая и Вторая не предпринимали никаких действий, наивно полагая, что подозрительное поведение соседей является лишь медленным осознанием ошибки, но никак не затишьем перед бурей. Академия, она же Четвертая, предпочла в стороне не оставаться, но и никаких открытых нападений не совершала. Самые страшные опасения превратились в реальность слишком быстро, агрессивно, совершенно без предупреждения. Академия прочувствовала этот удар ярче всех. Эзра уж точно. День, когда Президент сообщил, что члены спецотряда «Орел», включая Вице-президента Доминика Уокера, объявлены пропавшими без вести, был одним из худших дней в его жизни. День, когда Президент объявил их погибшими, был самым худшим. Эзре в жизни много чего не хватало, он ведь не самый талантливый и проворный боец, не самый умный и не самый шустрый. Потенциала у него не было совершенно; зато у него всегда был Доминик Уокер. Ему было четырнадцать, когда он впервые познакомился с ним — самым молодым Вице-президентом Академии за всю историю. Отец мальчишки тоже занимал неплохую должность, а потому и лично попросил лучшего из лучших тренировать сына. Двадцатипятилетний Уокер согласился сразу, без лишних отмазок и с мягкой улыбкой. Несмотря на остальные обязанности, ему было совершенно не в тягость, хоть он и пару раз спрашивал Хэнсона-старшего, почему он так против групповых тренировок. Тот никогда не стеснялся своих мыслей, а потому и бросал твердые «Он будет отставать» и «Мой сын — бездарь» прямо при ребенке. Уокер лишь продолжал мягко улыбаться мальчишке. Эзра думал, что одну вещь в своей жизни Доминик все-таки сделать не успел — превратить его в нечто большее, чем колючее «бездарь». Время шло, а он все никак не мог свыкнуться с тем, что лучшего человека на свете не стало. Его лучшего друга, наставника. Того, кто заменил ему настоящую семью удивительно быстро и безболезненно. Эзра помнил тот день, когда он понял, что влюбился окончательно и бесповоротно. Ему было семнадцать, и это был первый раз, когда он увидел Доминика уязвимым, тяжело раненным, но нашедшим в себе силы по-доброму, успокаивающе улыбнуться ему, и только потом отключиться. Эзре тогда было так страшно, что он не мог уснуть и провел все время у кровати Доминика, пока тот не очнулся. «Эй, малыш, я тут тебе не мешаю?». И эта его дурацкая добродушная улыбка, в которую просто невозможно не влюбиться. Слишком больно было понимать, что все самые яркие и радостные моменты в жизни были связаны лишь с одним человеком. Тем, что мертв, и тем, которому ты так и не рассказал о своих чувствах. Эзра тихо сопел, вновь утопая в воспоминаниях и прячась под одеялом. Это был первый день учебы — собирали все три группы: подростков и новичков, группу среднего уровня подготовки и группу Альфа, или же, как их иногда называли, «будущих машин-убийц». В такие особенные дни высовываться совсем не хотелось, ведь уже два года подряд Генерал представлял старый и новый преподавательский состав, в который Доминик Уокер больше не входил. — Эй, ты чего еще валяешься? — парня кто-то больно ткнул локтем с такой силой, что тот издал нечеловеческий вопль где-то под одеялом. — Скоро начнется! — Какого черта, Кара, — взвыл Эзра, откинув одеяло и возмущенно уставившись на подругу, — я же не ходил прошлые два года, чего ты прицепилась? — Сегодня присутствие обязательно, сам Президент будет речь толкать! Вставай! Эзра продолжал что-то ворчать, но с кровати поднялся. Он не посчитал приезд Президента чем-то особенным и переодеваться не стал, лишь сразу последовал за слишком уж энергичной Карой. В большом спортивном зале уже собралась приличная куча народу, по бокам рассаживались новички и середнячки, посередине столпились «машины-убийцы». Эзра и Кара нашли середнячков по левую сторону от Альфы и умудрились занять самые ближайшие к середине места. Хаос в помещении царил недолго, ведь уже скоро послышался громкий марш солдат, идущих спереди и позади Президента. Лидеру Академии было около тридцати пяти, но народ был уверен — мужчина родился шестидесятилетним. Придерживавшийся во всем традиционных взглядов, Артур Андерсон казался всем мудрым старичком, застрявшим в молодом теле. Когда Президент оказался возле микрофона, воцарилась тишина. Он произнес свою шаблонную приветственную и мотивирующую речь, на которой половина собравшихся благополучно уснула. Оживление вновь появилось чуть позже. — Вам, наверное, интересно, почему я решил поприсутствовать на церемонии, — уверенно говорил Президент, оглядывая толпу молодежи перед собой, — я бы хотел представить нового инструктора. Верно, всего одного. Но самого лучшего. Мужчина хотел сделать короткую паузу, но, к великому удивлению, ему это не удалось. Президента громко и четко перебили. — При всем уважении, сэр, — юноша из Альфы старался говорить ровно, но голос все равно немного подрагивал, — лучшим инструктором был и будет Доминик Уокер. Артур улыбнулся парню, кивнув головой, разрешая ему сесть. И если такая неудобная ситуация вызвала целую волну разговоров у толпы студентов, то все мгновенно затихли, когда одна из боковых дверей открылась. Оттуда проследовал мужчина с заметной щетиной и отросшими волосами, собранными в неаккуратный пучок. Всего в черном, исхудалого и уставшего, его все равно все узнали. Группа Альфа почти синхронно поднялась с мест и встала в позицию. Эзра же так сильно задумался, что даже не заметил перемену настроения в зале. Кара снова ударила его локтем и указала на сцену. Эзра забыл как дышать. — Рад, что вы помните, как нужно здороваться, — строго произнес Доминик, — вольно. «Машины-убийцы» мгновенно сели на места и больше не проронили ни слова. Эзра все еще не мог отвести взгляда с выступавшего. Мужчина сильно изменился — бороду, видимо, сбрил лишь недавно, волосы отросли почти под каре, под глазами красовались темные-темные круги, а на шее – длинный шрам от пореза, заканчивавшийся где-то под футболкой. Взгляд был пустой и уставший, а тон — непривычно ледяной. И все же, это был он. Доминик Уокер. Живее некуда. Эзра боялся, что если закроет глаза, то Доминика снова не станет. Парень почти не моргал и почти не дышал. Лишь пялился, все еще не веря тому, что видел. Пока Доминик говорил, его глаза бегали по всему залу в поисках. Эзра поймал его взгляд уже скоро, и понял, что мужчина осведомлен о том фиаско, который парень потерпел не так давно. Доминик не просто не позволил себе испортить серьезную речь улыбкой; наоборот, увидев Эзру, он нахмурился еще сильнее и заметно напрягся. К счастью, церемония кончилась почти сразу после официального возвращения Доминика на пост Вице-президента, и Эзра ринулся к выходу, словно ошпаренный. Ничего другого он и не мог придумать. Все это время он жалел обо всех недосказанностях, обо всех секретах и обо всех тайнах. Теперь, когда у него появился шанс, он снова струсил. Хотя, Эзра не столько боялся признаться в своих чувствах, сколько боялся, что ему скажут по поводу того, что он осмелился сделать несколько месяцев назад. Он знал, что Доминик будет в ярости, а потому и удобно скрылся на одном из заброшенных балконов. К его несчастью, Доминик слишком хорошо его знал. Мужчина молча встал рядом с Эзрой, опиравшимся на перила, и посмотрел вдаль. Впереди была Академия во всей ее красе. И если бы обстоятельства не вынуждали поступить иначе, Доминик бы не отрывал взгляда. — Ты прости, что не зашел перед церемонией. Нужно было кое-что уладить. Пауза. — Чего убежал? А Эзра не мог сказать ровным счетом ничего. Он волновался так сильно, что его трясло и тошнило. К счастью, Доминик смотрел вперед, ведь если бы он посмотрел на него, Эзра бы не выдержал и разрыдался. Разговор начался как-то странно. За эти долгие три года, Эзра не раз представлял, как живой и невредимый Доминик возвращался домой. Эзра бы его крепко обнял и не отпускал. Но сейчас? Сейчас ему было страшно лишний раз коснуться мужчины. Эзру просто до жути пугало такое холодное поведение Доминика, хоть он и прекрасно знал в чем дело. — Нехорошо стало, — коротко солгал Эзра, шумно выдыхая и цепляясь в перила еще сильнее. — Скажи мне, почему ты туда пошел? — Понятия не имею о чем ты, — ответ прозвучал так быстро, что Эзра выглядел глупо, ведь он готовился протараторить это уже давно, зная, о чем будет спрашивать Доминик. Доминик резко развернулся, угрюмый и сильно разозлившийся в одно мгновение. — Это, по-твоему, шутки? Ты о чем думал?! — мужчина резко отцепил чужие руки от перил, заставляя бледного парнишку повернуться к нему. — Дом, я... Эзра был не на шутку напуган. Доминик никогда не позволял себе повышать на него, да и вообще на кого-либо, голос. Он почти никогда не злился, хоть и читал нравоучения. Сейчас он казался просто опасно агрессивным, и Эзре казалось, что он его сейчас убьет. Парень так сильно растерялся, что даже не знал, что сказать. Ему и не пришлось. Доминик его снова перебил. — Меня пытали три года, — мужчина тяжело и громко дышал, действительно пытаясь успокоиться, но все никак не получалось, и он злился еще сильнее, — три года. И я точно этого не хотел. А ты?! Добровольно пошел туда, питаясь надеждами, что я был там, и умоляя взять тебя в плен вместо меня. И что в итоге? Ты все равно не узнал, что я жив! А если бы я не был жив? Если бы я не был, Эзра? Что тогда? — Я-я... Дом, я-я не знаю... — Тогда бы они не вышвырнули тебя обратно, как сделали в этот раз. Они бы согласились! И поверь мне, ты бы молил о смерти. — Голос Доминика предательски дрогнул. — Почему ты это сделал? — Я не знаю... — Эзра, почему?! — рука мужчины больно сжала хрупкое запястье, отчего Эзра потерял голову окончательно. Парень резко дернул рукой, освобождаясь от хватки удивленного такими действиями Доминика. — Потому что я люблю тебя! — он выпалил все на одном дыхании, громко и четко. Это заявление ему даже показалось агрессивным, поэтому он повторил. Спокойно и тихо. — Потому что я люблю тебя. Эзра почувствовал, как в горле застрял комок после этих слов, а на глазах начали наворачиваться слезы. Он видел, как округлились глаза Доминика, стоявшего в немом недоумении и не в состоянии что-либо сказать. Чего таить, он и сам от себя такого не ожидал. — Прости. Прости, я... Я пойду. Эзра всеми силами старался не появляться там, где мог быть Доминик. Мужчина, к счастью, его искать тоже не стал — с возвращением домой на его плечи вновь легла ответственность. Все шло своим чередом до тех пор, пока Артур не объявил огромный бал, на котором должны присутствовать все студенты. Для Эзры это был самый настоящий кошмар, ведь господин Вице-президент там точно будет, а парень еще был не готов столкнуться с отказом или очередным выговором. Но правило было правилом, и Эзре пришлось нацепить на себя смокинг, и, неуклюже стащив один бокал воды, тихо сидеть в уголке огромного зала. Все знакомые наслаждались выходным днем, а парень все продолжал анализировать те глупости, что он успел наговорить. Признаваться Доминику таким ужасным образом совсем не хотелось, но что поделать, само как-то вырвалось. Парень думал, что хотел бы напиться и забыть обо всем, но потом вспоминал об аллергии на алкоголь и начинал грустить еще сильнее. Ему хотелось поскорее уйти, но такая возможность у него была только через час. Эзра поморщился, когда в зале начала играть мелодичная, медленная музыка. Отчего-то, он весь раскраснелся и надеялся, что никто не заметит. — Избегаешь меня? — бархатный голос раздался совсем неподалеку, и, шумно сглотнув, Эзра повернулся к собеседнику, едва сдерживаясь, чтобы не упасть в обморок. Парень умирал каждый раз, когда видел Доминика в костюме, но в этот раз было нечто иное — красиво уложенные отросшие волосы и щетина сменили привычную короткую стрижку и гладкую кожу, придавая солдату мужественности и серьезности. Эзра еле держал себя в руках. — Ни в коем случае, — поджал губы парень, стараясь не выдать внутренний океан эмоций. Когда Доминик протянул ему руку, Эзра даже не сразу сообразил, чего от него хотят. Он медленно моргал, переводя взгляд то на лицо мужчины, то на его руку, приглашавшую на танец. — Ну же, — и вот она, его дурацкая улыбка, — это же я. Эзра раскраснелся еще сильнее и чуть не подавился. Он оглянулся пару раз по сторонам и заметил огромное количество взглядов, устремленных прямо на Доминика, протягивавшего руку какому-то сомнительному парнишке. Несмотря на это, он вложил свою ладонь в протянутую руку, и через пару секунд оказался утянут в толпу людей, танцевавших самый медленный танец на свете. Все это было просто до ужаса неловко, но странные взгляды незнакомцев заставляли парня чувствовать себя некомфортно, а такой родной Доминик протягивал ему спасательный круг, за который Эзра вцепился мертвой хваткой. Мужчина положил одну руку на талию Эзры, отчего тот немного напрягся, но почти сразу расслабился, а в другой ладони держал чужую. — Прости меня, я не хотел тебя тогда напугать, — тихо произнес Доминик, взглядываясь в растерянные глаза паренька, искренне прося прощения, — не смог сдержать гнев, когда услышал про эту глупость. — Пустяки, — кивнул Эзра, отводя взгляд. — Не нужно. — Что не нужно? — Не нужно от меня отдаляться. Не нужно прятать от меня глаза, — Доминик смотрел на смутившегося, почти полностью отвернувшегося парня с невероятной теплотой в глазах и мягкой улыбкой, — давай, малыш, посмотри на меня. Доминик, впрочем, вел себя как обычно. Уверенности в себе у него было хоть отбавляй, и пара лет жестоких пыток, как казалось на первый взгляд, на нем никак не отразилась. Эзра шумно сглотнул, но попытался взять себя в руки. Он повернул голову, но все никак не мог осмелиться поднять глаза и завис взглядом где-то на ботинках Доминика. Тоже вел себя как-обычно... Ну, почти. Мужчина тихо усмехнулся. Рука, лежавшая на талии парня, переместилась к его лицу. Доминик был почти на полторы головы выше, но неудобств ему это, вроде, не доставляло. Он провел большим пальцем по левой щеке парня, а затем спустился к подбородку, приподняв его двумя пальцами. Эзра боролся с желанием зажмуриться или провалиться сквозь землю прямо там, но это вскоре прошло, ведь эта его дурацкая улыбка вновь все изменила. Страшно больше не было. Неловко, казалось бы, тоже. Перед ним был просто Доминик. Живее некуда. Смотревший на него так, словно он восьмое чудо света. Эзра вздохнул. — Я хотел умереть, когда ты не вернулся... — он понимал, что не стоило портить такой чудесный момент своими былыми суицидальными мыслями, но это вырвалось само собой. — Я по тебе так сильно скучал. У Доминика чуть сердце на мелкие кусочки не разорвалось. — Не бойся, малыш, — Доминик приложил прохладную ладонь к щеке парнишки, отчего тот доверительно прикрыл глаза, — я больше никуда не уйду. И Эзра ему верил. Ведь как можно не верить Доминику с этой его дурацкой улыбкой?