Дневники и письма

      Первая публикация этого текста более тридцати лет назад буквально взорвала как научное сообщество, так и культурную общественность Империи, и споры эти не прекращаются до сих пор. Слишком много вопросов ставит перед нами эта рукопись и касаются они важных, а зачастую даже болезненных тем: например, роли печально известных Клинков в убийстве Уриэля Септима VII и смерти последнего (как считается) Септима - Мартина.       Касается оно и образов многих уже вполне исторических личностей и, в первую очередь, самой Защитницы Сиродиила. Она же Чемпион, Герой Кватча, Защитница Брумы. Титулов у этой женщины такое множество, что уже одно это даёт нам повод сомневаться в реальном существовании этого персонажа. Всё это скорее говорит о том, что в историческом сознании народа удивительным образом слились несколько выдающихся личностей, действовавших в ту эпоху. Остается только удивляться, насколько мало знаем мы про неё, хоть с момента событий прошло чуть более двухсот лет и по сей день живы некоторые свидетели тех событий. Однако документов - реальных исторических документов - которые могли бы помочь нам пролить свет на это, сохранилось прискорбно мало.       Однако начнём по порядку.       Первое, что мы знаем точно - это имя, раса, пол и дата рождения. Фалаэль Пайнбрук, лесная эльфийка (босмерка), рожденная 17 числа месяца Второго зерна в 405 году Третьей эры под знаком Тени. Об этом говорят записи, обнаруженные в архивах Тюрьмы Имперского города. Как и, собственно, обвинения, по которым она была осуждена - воровство, мошенничество, купля и продажа краденного, членство в организованной преступной группе. Одно это делает для многих личность госпожи Пайнбрук неподходящей для Защитницы. Некоторые особо патриотичные граждане Империи теперь, после событий Великой войны, даже отказывают ей в её эльфийском происхождении.       Следующее свидетельство её существования находится в документах Гильдий Бойцов и Магов (вступив в них практически одновременно ни там, ни там она не достигла ощутимых успехов), а также в расходных книгах замка Брумы (где, напомним, до сих пор можно полюбоваться на посвященный ей памятник), а также Скинграда, Чейдинхолла и некоторых других, где она вербовала людей для усиления гарнизона Брумы. Некоторая информация о ней содержится и в текстах той эпохи - например отдельную главу посвятил ей в своих "Воспоминаниях" Раминус Полус.       Однако, увы, на этом самом месте кончаются объективные данные, и далее любой исследователь вынужденно ступает на шаткий путь теорий и предположений. Многое могло бы нам прояснить архивы Клинков, однако они были утеряны (уничтожены!) в ходе Великой войны... Как и вообще многие и многие документы, исчезнувшие в водовороте того бурного и кровавого времени.       Сама же представленная вашему вниманию рукопись была найдена спустя почти сто пятьдесят лет после Кризиса Обливиона, рядом с телом пожилой босмерки в номере гостиницы "Лопнувший бочонок" в Храмовом районе Имперского города. Пришедший вместе со стражей жрец Аркея засвидетельствовал смерть во сне от остановки сердца, после чего тело было отправлено в Зал мёртвых и, после соблюдения всех необходимых процедур, кремировано. Имущество же покойной (наследники так и не объявились), в том числе и рукопись, были переданы хозяину "Лопнувшего бочонка" в счёт погашения долга за стол и комнату (на момент смерти он составлял более тысячи трёхсот септимов).       Что же общего у знаменитой Защитницы Сиродиила и Нателин Ламберстоун из Кватча (при ней были документы на это имя), неудачливой писательницы, зарабатывающей себе на жизнь написанием заказных статей в жёлтые столичные газетёнки? Пол, раса, возраст. И всё. Довольно мало. При этом надо признать, что госпожа Ламберстоун сама по себе тоже персонаж довольно таинственный. В Имперском городе она появилась лет за пятнадцать до собственной смерти, а до этого мы не знаем ничего ни о её пребывании, ни о занятиях. Архив Кватча, где могли бы сохраниться данные о её рождении и родителях, сгорел во время Кризиса Обливиона. И сама эта таинственность даёт многим нечистоплотным и (не побоимся этого слова) непрофессиональным учёным почву для многочисленных спекуляций и огульных предположений.       Разумеется, сколь соблазнительно представить себе, что таинственно пропавшая после завершения Кризиса Обливиона Защитница (что, на наш взгляд, опять же скорее говорит о мифической, "составной" природе этого персонажа, возникшего в момент, когда он был так нужен, и исчезнувшего, когда потребность в нём отпала) и Нателин Ламберстоун - это один и тот же мер. Соблазнительно (для незрелого ума!) увидеть в нищей, одинокой и неудачливой писательнице когда-то могущественную личность, вывести из этого некую драматическую историю, место которой скорее на подмостках провинциальных театров, чем в серьёзных исторических исследованиях. Тем не менее ничего - повторимся, ничего! - не дает нам уверенность утверждать, что эти две женщины - одно и то же лицо.       Впрочем (склоним голову перед требованиями объективности) ничего не даёт нам оснований утверждать, что это не так. Текст очень живой, подробный, по-настоящему личный (а в некоторых местах практически интимный), в нём очень много слов, лексики той эпохи, очень много подробностей о реально существующих исторических персонажах и таких подробностей, что создается полное ощущение личного знакомства с ними, а читая о Мёртвых землях кажется, что невозможно настолько ярко и точно описать их, самому не побывав там.       Могла ли Нателин Ламберстоун, чьи статьи в том же "Вестнике" выглядят более чем посредственно, создать это произведение, требующее не только незаурядной фантазии, но большого ума, эрудиции и широкого кругозора, ряда довольно специфических знаний?       Вопрос этот до сих пор открыт. И, боюсь, в ближайшее время мы не сможем точно ответить на него, если только не откроются какие-то новые, не известные нам ранее факты. Мы же со своей стороны, публикуя этот текст, предлагаем читателю ответить на него самостоятельно.        Надеемся, что помощь в этой непростой задаче ему окажут как новый, более корректный перевод с босмериса (на котором были написаны некоторые части дневника), выполненный уважаемым Сцетианом Потиа, так и подробный, развёрнутый комментарий от магистра Имперского Колледжа Арианы Рожер.       Ответственный редактор,       Гленус Апиан.