Глава 1
7 апреля 2019 г. в 23:06
Осенние ночи в Полтавской губернии непроглядные, холодные. В морозном воздухе еще стоит запах прелой листвы, а ветви деревьев уже подернуты инеем. Густой и плотный, словно молоко, туман стелется по оврагам и низинам, поднимается над озерами и топкими болотами. Голые, иссохшие стволы выступают из мрака, словно зловещие призраки, и тянут к случайным путникам свои скрюченные пальцы. От воя диких зверей кровь стынет в жилах, порождая в душе первобытный, липкий страх.
Немногие смельчаки решаются покинуть в такую ночь жарко натопленную, светлую избу. И лишь отчаявшиеся, гонимые куда более мучительным чувством, нежели суеверный ужас, готовы оказаться в лесу, вдали от людей и счесть сие за великое благо.
На небе уже взошла луна, когда на опушке леса показался одинокий всадник: молодая барышня с пышной копной небрежно убранных кудрей направляла лошадь вдоль леса, беспрестанно оглядываясь назад, будто ожидая погони. Она держалась от дороги, ведущей в Миргород, на изрядном расстоянии, однако старалась не упускать ее из вида. Навьюченная лошадь осторожно ступала по мерзлой земле, чутко прислушиваясь к еле различимым шорохам, доносившимся из чащи, а в кронах деревьев меж тем гулял лишь легкий, едва уловимый ветерок.
Вдруг совсем близко раздалось конское ржание и громкий, пронзительный свист. Путница вздрогнула и обернулась. Она хорошо знала этот звук: так в момент замаха клинок рассекает воздух. Позади нее в ярком отблеске растущей луны показалась могучая фигура всадника на вороном коне. В руке, затянутой длинной кожаной перчаткой, сверкнул тяжелый меч, лица было не различить. Спустя мгновение он стремительно ринулся вперед, да так, что из-под копыт коня комьями взметнулась земля.
Не раздумывая ни минуты, барышня пришпорила лошадь: кем бы ни был сей незнакомец, он явился по ее душу. Рука привычным жестом нащупала рукоять револьвера.
Она неслась во весь опор, не разбирая дороги, однако преследователь с каждой секундой становился все ближе. Казалось, что в звенящей ночной тишине можно различить храп коня и хруст кожаной сбруи. Перехватив поводья одной рукой, девушка выдернула из-за пояса короткий кинжал и полоснула по ремню, удерживающему у седла большую походную сумку — так лошади всяко будет легче. Сердце загнанной птицей билось в груди, растрепавшиеся волосы хлестали по лицу, морозный воздух жег легкие, заставляя цепенеть то ли от холода, то ли от страха.
Оглушительный свист пронесся над самой головой, вынуждая пригнуться. Метнувшись вниз и вбок, беглянка поспешно приняла в сторону и, забирая прочь от дороги, затравленно оглянулась. Преследователь не собирался сдаваться, пришпорив коня, тяжеловесная фигура всадника вновь ринулась за своей жертвой.
Тут и без того чуть ли не до смерти перепуганную барышню объял животный ужас. Повинуясь скорее инстинктам, нежели голосу разума, она направила лошадь в глубь леса, лавируя между деревьями и молясь всем Богам, чтобы та не споткнулась. Затравленная жертва даже не заметила, в какой момент ее преследователь сдался и отступил, а потому еще долго скакала вперед, толком не разбирая дороги и то и дело озираясь по сторонам.
***
29 сентября 1829 года около полудня в село Диканька прибыла молодая, рыжеволосая барышня. Справилась в шинке, кто из жителей принимает постояльцев, и без промедления направилась разыскивать нужную хату.
А уже буквально через час все село наперебой галдело о том, что мол де неизвестно откуда и зачем явилась в деревню красивая, богатая панночка. Прибыла одна, верхом, налегке, остановилась в хате у местной повитухи Аксиньи и более не показывалась.
В тот день только ленивый не судачил о том, что позабыла в Диканьке эдакая особа. Мужики наперебой галдели, как бы они с «энтой кралей» развлеклись, а бабы сперва тихо сатанели, а затем с визгом гоняли непутевых мужей по округе. Тесак чуть ли не оскомину набил, в десятый раз пересказывая охочим до сплетен казакам, какая из себя приезжая дамочка.
— Хорош лясы точить! Дел что ли нет больше? Так это поправимо, — на пороге участка возник Александр Христофорович Бинх, глава местного управления полиции, измотанный и раздраженный более обыкновенного.
— Дык это, чудное дело, Александр Христофорович, —Тесак по обыкновению стянул с головы нелепую шапку и принялся скрести в затылке, — барышня в Диканьку пожаловала. По всему видно, богатая. Но одна. Красавица писаная! Я сам видал. У Аксиньи остановилась.
— Вот только барышень приезжих мне сейчас не доставало, — нахмурился полицмейстер, недовольно косясь на болтливого сверх всякой меры хлопца. — Медом им что ли здесь намазано? Ты вот что, довольно на пороге околачиваться. Гоголя мне лучше сыщи и в участок веди. А к гостье нашей я позже наведаюсь, — добавил снисходительно, заметив вопрошающий взгляд помощника.
«Вот стервятники, — рассуждал Бинх, направляясь в кабинет. — Стоит на одном конце села «а» сказать, как на другом уже черт знает, что услышат. Как языками молоть, так все горазды. А как за бабами своими уследить, чтобы ночью по селу не шлялись…»
Он возвратился к себе, достал початую бутылку, щедро плеснул до самого края.
«Э нет, Александр Христофорович, так и спиться не далеко, — Бинх с отвращением отставил стопарь. — Девок чуть ли не каждый день режут, а он напиваться будет хлеще Бомгарта. И так уже до того дошли, что один трупы по лесу собирает, а другой их препарирует. А в деле ни на йоту не продвинулись. Даже малахольный Гоголь умудряется пользу приносить, вчера вот девицу спас. И как только он ее в лесу отыскал-то? Они же с казаками до самой ночи блуждали и ничего. А этот взял и нашел. Эх, Николай Васильевич, да где же вас опять черти носят?»
Сокрушенно вздохнув, полицмейстер опустился в кресло. На столе перед ним лежал недописанный отчет о событиях прошлой ночи. Бинх не спал больше суток, а потому буквально валился с ног от усталости — после героического возвращения Гоголя, ему пришлось повторно собирать людей и отправляться на поиски Басаврюка. Да только куда там! Сгинул шельмец, точно сквозь землю провалился: следов в овраге, и тех не нашли. Утек бес, и поминай, как звали! Сколько не рыскали казаки по лесу, сколько не блуждали, все без толку. Разве что тело Петро отыскали да в село доставили.
Бинх ненавидел женские слезы, а потому при виде истошно голосящей бабы, узнавшей о смерти сына, не испытал ничего, кроме глубокого, брезгливого отвращения. Ему казалось, что хуже уже быть не может, но, как известно, человек предполагает, а Бог располагает...
Утром, на опушке леса обнаружили тело новой жертвы всадника. На этот раз, сообщая старикам о смерти единственной дочери, Александр Христофорович как никогда остро ощутил чувство вины, которое крепло с каждой минутой, наполняя душу горечью от осознания собственного бессилия. В конце концов, он ведь был поставлен Государем, дабы блюсти закон да защищать вверенных ему людей, а не только строчить бестолковые рапорты да считать преставившихся.
Бинх устало потер переносицу и тряхнул головой, желая избавиться от непрошеных раздумий. Самым лучшим решением ему показалось дописать отчет, переговорить с Гоголем и отправиться спать… хотя бы на пару часов.