Будь моим смыслом

Вышивка защитных рун — сложное дело, требующее предельной концентрации. Полной сосредоточенности на том, что и для кого. О, последнее, в принципе, не сложно, учитывая, что предмет беспокойства совсем рядом — протяни руку и запутаешься пальцами в непослушных огненно-рыжих волосах. А вот с концентрацией проблемы. Джулия ёжится: ощущение руки, тонких пальцев, на коленке — совсем не то, что ей сейчас нужно. То есть… Ей нужно, конечно, наверное… Но не сейчас! Она останавливается и сердито косится на Джулиана. Удивительно, как меняется мимика на этом лице! Только что подозрительно довольный, теперь он выглядит отстраненно и, словно бы всерьез интересуется бумагами, которые лежат на столике рядом. Там, кажется, если Джулия помнит правильно, находятся выписки из магических книг. Джулиан сделал это после возвращения из миров Арканы. Казалось, изучение магии затянуло его больше, чем он сам хотел показать. Но сейчас… — Джулиан, прошу. Ты же знаешь… — Джулия смотрит на то, как расплывается по его лицу плутоватая улыбка, и не заканчивает фразу. Только прикусывает губу и старается очистить разум: никакой посторонней мысли. Нельзя. Опасно. Стежок за стежком. Магическая вышивка — это ведь несложно… Почти тоже самое, что и колдовать своими руками. Джулия почти довольна тем, что получается. Тем, что она чувствует. Почти — потому что никогда нельзя быть довольным своей работой полностью. Она вышивает этот тайный знак, этот оберег, для него. Потому что хочет, чтобы он все же возвращался к ней. А с его тягой к приключениям… Джулия просто боится, что рано или поздно, но что-то пойдет не так. Она ведь не может быть постоянно рядом, правда? Хотя Джулиан и считает ее способной на всякие авантюры, на деле Джулия куда более спокойна, если не сказать — стеснительна. И если она и бравирует в каких-то ситуациях, то только из-за него. Из-за него и для него. Знает ли об этом сам Джулиан — для девушки большой вопрос… Джулия вышивает оберег, надеясь, что вложит в него достаточно силы, чтобы он смог защитить Джулиана в отсутствие у него спасительной метки. Особенно, в ее отсутствие! Привычки не перековать, а доктор, как назло, привык к тому, что даже после самого опасного ранения может возродиться, как феникс. Даже после того, как был повешен! Что-то чуждое снова крадется по краю сознания. Приятное, но лишнее. Джулия отрывается и смотрит на руку доктора, которая на сей раз оглаживает ее плечо. Спускается до локтя и поднимается обратно. Она терпеливо смотрит на любимого, надеясь на… Что-то. — Илья… Пожалуйста. Она прибегает к этому прозвищу — подслушанному у Порции — чтобы привести его в чувство. Очевидно, слишком игривое настроение помешает сейчас им обоим. Понятно, что до этого момента у них было не так уж и много такого тихого уединения, но ей нужно… Она просто обязана закончить свою работу! И, желательно, раньше, чем ее доктор (на этом моменте внутри вспыхивает теплый огонек, а мысли улетают далеко от вышивки) снова найдет приключения на свою голову. Джулиан шутливо убирает руки и качает головой, мол, понял. Дела. Вот только бесенята в его глазах никуда не делись и, к несчастью, Джулия сидит достаточно близко, чтобы это видеть. Она вздыхает и в третий раз за последние полчаса пытается сосредоточиться на рабочей пустоте в голове. И она приходит. Нехотя, спугнутая уже дважды, но возвращается. Пальцы с зажатой в них иголкой порхают над тяжелой тканью плаща, рисуя белыми нитками защитный узор на внутренней части, прямиком напротив сердца. Он похож на паутинку. Или снежинку, похожую на те, которые падают с неба, когда в Везувию приходит зима. Джулия искренне любит этот переходный момент, когда еще вечером все пусто и мрачно, а уже на утро — укрыто белоснежным покрывалом. Возможно, это как-то связано с оставшимися воспоминаниями, скрытыми пока от неё. Она не уверена. Быть может, она-прошлая встретила Джулиана именно зимой? Кто знает? Сам доктор молчит. То ли таинственно, то ли сам не помнит… Терпению Джулии подходит конец, когда наглый мужчина кладет голову ей на колени. Она откладывает вышивку, втыкая иголку в воротник. Смотрит на Джулиана сердито. По крайней мере, она надеется, что это так выглядит: он как-то обмолвился, что для того, чтобы злиться по-настоящему, она слишком мягка. — Доктор! Да что же вы, в самом деле?! Джулия спихивает его голову обеими руками, а он смеется. — Джулиан, дай мне закончить эту работу в конце концов! Он все еще улыбается, перехватывая ее запястья в тот момент, когда ее пальцы неосторожно запутываются в его волосах. — Юлия, Юля, снег в июле… — шепчет он, а Джулия молчит, глядя, как прядь волос — слишком светлая для родного, малахитового, цвета — скользит по бледной коже доктора. Отличительную черту — выбеленный локон у правого уха — ей подарила встреча со Смертью в обличье Квестора. Джулиан не выдерживает первым, приподнимаясь и целуя ее. Джулии положено злиться — он ведь так и не дал закончить начатое — но от этого нехитрого знака внимания все невысказанные слова улетучиваются из головы, оставляя только пустоту. — Не сердись, — он улыбается самой обезоруживающей улыбкой, заправляя выпавшие пряди волос ей за ухо, — сложно устоять, когда рядом такое искушение. Джулия сердито встряхивает головой, выпрямляясь. — Доктор, в ваших же интересах дать мне закончить работу. Она пытается говорить строго, но пальцы сами ерошат и перебирают рыжие кудри. — Несомненно. Джулиан лежит, закрыв глаза, и никуда двигаться уж точно не собирается. — Я не смогу сделать это, пока ты тут. Она убирает руки, надеясь, что намек будет ясен. — Какая жалость. Джулия всплескивает руками и слегка толкает упрямца в плечо. Только это все равно, что пытаться сдвинуть гору. — Тебе не стоит переживать. Меня нельзя так просто убить. И снова эта бравада! Видит Бог, Джулия сыта этим по горло. Она щурится, глядя на доктора сурово и с недоверием, а Джулиан только безмятежно улыбается. И что тут сказать? — А я делаю это для себя. Что, нельзя? Джулия фыркает, не понимая, как можно так относиться к серьезным вещам, а Джулиан усмехается, напуская на себя бравый вид. Безрассудный, Боже, какой же безрассудный! Но именно при этой мысли в груди снова теплеет. — Не волнуйся. Правда. Его голос до необычного мягок, он улыбается, глядя ей прямо в глаза. — И не думала. Правда. Она вздергивает нос и отворачивается. Но каждый из них, пусть и не высказав вслух, имеет ввиду одно и тоже: «больше я ни за что тебя не потеряю».