# 💋 ;
- Хорошо, ты встретил прекрасного незнакомца в пальто, пьющего кофе с какими-то добавками вроде молока или сливок, но я не понимаю, зачем ты рассказываешь мне о нем уже третий раз, - ворчит Тэхен, пока переписывает конспекты Чимина в свою тетрадь, потому что проспал первую пару. – Почему у тебя так много текста выделено розовым маркером? Как это вообще читать? Чимин откладывает телефон, поднимается с кровати и встает рядом с Тэхеном, который сидит за столом, и они оба пытаются расшифровать записи, непонятные, если честно, до крайности. Возможно, Чимину не стоило пить так уж много крепкого кофе накануне ночью и еще чашку утром, потому что буквы корявые, а рука, написавшая все это, явно дрожала, как у наркомана, или еще что-нибудь в том же духе. - Думаю, тут перечислены виды искусства, - наконец выдает Чимин, хмурясь. - Тогда у тебя ошибка в слове «искусство», ты, безграмотный… - Тэхен задумчиво жует ручку, видимо, подбирая нужное оскорбление, но точно никак не запоминая признаки готической архитектуры. – Папа Римский. - Что? – смеется Чимин. - Тут так написано, - Тэхен тыкает пальцем в розовую гущу букв. – Правда, я кроме этого слова больше ничего не понял. - Не дорос еще, значит, - Чимин кладет ладонь на макушку друга, сочувственно кивая головой. - Иди к черту, - бурчит в ответ недовольно Тэхен, ручкой тыкая парня в бок. Тот ойкает и отшатывается, и, делая вид, что обиделся, садится обратно на кровать спиной к Тэхену. - Ты просто не видел его. - Кого? – на выдохе лениво спрашивает Тэхен, чиркая что-то ручкой. Чимин надеется, что не в его тетради. – Папу Римского? - Да нет, - фыркает Чимин. – Парня из Старбакса. Клянусь, я не видел, чтобы человек был настолько совершенным, в нем буквально не было ни одного изъяна, я… - Чимин, мы живем вместе и видим друг друга каждый день, но ты до сих пор не привык видеть совершенство вживую? - Клянусь, Тэхен…# 💋 ;
Чимин с Тэхеном жили вместе и делили плату за квартиру пополам, как настоящие супер-бро. Жизнь в общежитии – сплошной кошмар и ржавые сковородки, а еще повсюду чьи-то волосы, так что они оба решили, что ноги их здесь после окончания первого курса не будет. И вот они здесь, в многоквартирном доме, который построили только недавно, и поэтому половина квартир еще пустует. Почти чисто, краска не облезает, соседи не шумят, потому что их и нет, собственно, а главное – никаких сковородок с ржавчиной. Волосы и у них, конечно, выпадают, но это цена за темно-синие волосы Тэхена и нежно-розовые Чимина. За все нужно платить. Одним из минусов (помимо довольно-таки высокой цены) является и то, что до университета пешком довольно долго, а потому приходится вставать рано, чтобы не опоздать на автобус, который ходит раз в полчаса. Полчаса могут решить многое, когда ты студент. Тэхен ночевал у Чонгука, поэтому Чимин должен идти один, и не то, чтобы это случалось так уж редко, но всегда скучно. Он даже вышел на десять минут раньше, чем обычно они выходили, и на двадцать минут раньше того времени, когда должен появиться автобус. Он заходит в лифт полусонный, натягивая шапку на глаза, – свет больно бьет – и слышит, как кто-то заходит вместе с ним. Чимин, облокачиваясь о стену, думает, кто бы это мог быть и должен ли он с человеком поздороваться. Соседи, как-никак. Чимин поправляет шапку, хлопая глазами часто-часто, пока те не привыкнут немного к свету, а потом поворачивается в сторону зашедшего. И, ну, черт возьми. У него все еще минусовое зрение, но он узнает песочное пальто и черные блестящие волосы. Чимин открывает рот, чтобы поздороваться, но во рту слишком сухо даже после кофе, а еще он выдает: - О, это ты. Из Старбакса. Действительно, Пак Чимин, кому нужны эти формальности, ерунда какая. Незнакомец приподнимает брови, и Чимин думает, что, вероятно, он собирается спросить о том, кто он, или отругать за обращение на «ты». Но все, что он говорит, так это: - Ты должен был сказать, что я напоминаю тебе кого-то, а потом хлопнуть себя по лбу и спросить, с обложки какого журнала я сошел, - мужчина усмехается краешком губ, его руки в огромных карманах пальто. – Но да, это я из Старбакса. Чимин делает какое-то странное и ничего, вероятно, не значащее, движение бровями, которое служит ответом. - Ты здесь живешь? – плевать, формальность уже позабыта, слишком поздно отступать. – Не видел тебя раньше. - Я переехал пару дней назад сюда, – он кусает левую щеку изнутри. – И вообще, используй хотя бы «хён» в обращении, поганец мелкий. Чимин ворчит, что он не мелкий, («ты это на рост намекаешь или на возраст, а?») а потом совсем по-детски высовывает язык, доказывая обратное. Они слабо посмеиваются, все еще не до конца проснувшиеся, а потом что-то происходит. Точнее, в лифте, где находятся два человека, которым срочно нужно куда-то, может произойти только одно уж слишком клишированное событие. Свет гаснет, и лифт замирает. Сначала никто из них не двигается, а Чимин замечает что-то неладное только потому, что свет теперь не режет по глазам. - Почему это случилось со мной? – жалуется он, даже не в полной мере осознав ситуацию. - Полагаю, я должен позвонить спасателям или какому-нибудь Флэшу, чтобы нас вытащили отсюда, верно? – спрашивает мужчина, доставая из карманов руки и сотовый. - Железный Человек нравится мне больше. - Нашел время спорить о вкусах, - слышен звук клацанья кнопок. - О них вообще не спорят, ты знал? Чимин садится в угол, решая, что, раз уж они застряли тут, то это затянется надолго, потому что так всегда бывает, а поэтому решает написать Тэхену, чтобы тот предупредил преподавателя, хотя, конечно, первое сообщение по содержанию примерно как «ХЭЙ, угадай, кто тут неудачник??? Ким Тэхен!!», а за ним селка из лифта и, конечно, с тем прекрасным парнем на фоне, который как бы случайно оказался в кадре, но никак не «передай профессору Чхве, что я опоздаю по непредвиденным обстоятельствам». - Они приедут через минут сорок, - сообщает незнакомец и прислоняется спиной к стенке лифта. - Надеюсь, у тебя нет клаустрофобии или типа того. - Конечно, нет, - Чимин хмурится. - Хорошо, иначе это было бы уж слишком банально. Банально. Не то слово. - Как бы то ни было, это случилось, - Чимин похлопывает по грязному полу рядом с собой, приглашая сесть. - Ага, - тот садится, но только чуть дальше. Чимин ожидал, что он сначала попричитает о том, что, мол, пальто-то мое запачкается, но ничего такого не было. Он просто сел и, ну, все. - Сама судьба говорит, что мы должны познакомиться. Пак Чимин, двадцать один. - Ким Сокджин, двадцать пять через неделю. Тишина повисает ровно на две секунды. - Еще ты слушаешь Чонху. - Ты имеешь что-то против? Чимин неопределенно пожимает плечами. - Нет, но, думаю, я бы пригласил тебя на свидание в парк аттракционов. Знаешь, на американские горки. Сокджин пару раз моргает, а потом начинает смеяться, пытаясь напевать строчки из Roller Coaster. Получается что-то среднее между звуком, который издает губка при мытье окон, и ангельским хором. - Почему именно на свидание? – наконец, спрашивает он. Чимин задумывается, прикладывая указательный палец к губам. - Мы еще плохо знакомы, чтобы звать тебя на дружескую прогулку. - Глупо звучит. - Ага, я знаю. Потом снова тишина – вообще удивительно, что она не висела здесь все это время, как обычно бывает между только что познакомившимися соседями. Может, из-за той встречи в кофейне, ну да. Телефон Чимина вибрирует, оповещая о новом сообщении. Он проводит по экрану пальцами, пару раз не попадает, поэтому набирает пароль с третьего раза (у него знак Seventeen, чертов треугольник, а пальцы натуральные сосиски, как он должен сделать все с первого). 7:56, тэ(не)хен О БОЖЕ 7:56, чиминще Я ЗНАЮ, ЭТО САМАЯ ТУПАЯ СИТУАЦИЯ НА СВЕТЕ 7:57, 7:56, тэ(не)хен НЕТ, Я ИМЕЮ В ВИДУ САМ ГОСПОДЬ БОГ ПРЯМО ЗА ТВОЕЙ СПИНОЙ Чимин оборачивается, чтобы уж наверняка, но никогда этого не признает. Может, Тэхен на самом деле является его фсбшником и через камеру телефона видит что-то сверхъестественное, что в данный момент позади Чимина, ну кто знает? Но позади не оказывается никаких божественных существ, а только парень в неизменно песочном пальто. Ох, Сокджин. 7:58, тэ(не)хен ТЫ ЗНАЛ ЧТО Я БЫЛ АТЕИСТОМ ДО ЭТОГО МОМЕНТА ЧИМИННИ ТАК ВОТ Я АБСОЛЮТНО ТОЧНО СЕЙЧАС УВЕРОВАЛ 7:58, чиминще Моим глазам больно, понимаешь 7:58, тэ(не)хен ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА ТОГО БОЖЕСТВА СЗАДИ 7:59, чиминще Я близок к тому, чтобы вырвать их из своих глазниц 7:59, тэ(не)хен ОДИН ТОЖЕ ВЫРВАЛ СВОЙ ГЛАЗ 7:59, тэ(не)хен А ЗНАЕШЬ КЕМ ОН БЫЛ?? БОГОМ 8:00, тэ(не)хен ВАС ДВОИХ СВЕЛА САМА СУДЬБА Столько лет дружбы с Тэхеном научили Чимина вовремя закрывать чат, что, отправив сообщение с «по-моему, у вас пара началась. удачИ» и смайлик с языком в конце, он и делает. Чимин вновь ожидал услышать звенящую тишину, а потому, именно потому, вздрагивает, когда слышит Сокджина (совсем не из-за того, как звучит чужой голос). - Лифт же может упасть в шахту, верно? Чимин вздрагивает. - Да? Разве ты не видел всех этих новостей о том, что многие люди гибнут по этой причине? «Стать одними из них совсем не хочется» - вероятно, то, что тоже должно было быть сказано, но ведь дом ведь новый совсем, все будет в порядке. Обычно у таких лифтовых ситуаций исходов несколько – реальный и нет. Реальный, когда вы либо выбираетесь и забываете друг о друге навсегда, либо когда вы падаете, а другой – тот, который так романтизируют, когда вы внезапно влюбляетесь в соседа по несчастью, а потом живете долго и с десятью кошками. Если не падаете, конечно. - Нет, если честно, - Сокджин хмурится. – Мой отец был военным, поэтому мы с мамой переехали в Керен, когда мне еще не было шести. Это городок для военных и их семей, в основном, и он действительно маленький. Чимин, выросший в Пусане, а теперь живущий в Сеуле, смутно представляет, каково это – не ездить на лифтах, не ходить по огромным торговым центрам в поисках одной-единственной банки кофе, пока ноги не начнут гудеть, не ездить на автобусах, потому что пункт назначения слишком далеко. В любом случае, в лифтах он доселе не застревал тоже, все случается впервые. Сокджину он так и говорит. В итоге они действительно много разговаривают, впоследствии чего Чимин понимает, что даже у богов есть несчастливые воспоминания из детства. Не то, чтобы он действительно принял позицию Тэхена и верил в то, что парень, который живет на одном этаже с ним, божество, но что-то такое есть. (Что-то было не так, но Чимин не понимает, что именно). От Сокджина не исходило свечение, его движения не были чем-то волшебным, а глаза не какого-то фиолетового оттенка, но что-то определенно не так. Чимин думает, что тот факт, что они сидят здесь, в застрявшем лифте, и, пока ждут чудесного спасения, спорят о художниках, ( «Серьезно, даже я в пять лет лучше рисовал, чем Пикассо этот» со стороны Сокджина и защитное «В этом вся особенность его картин» от Чимина) сам по себе уже странный. Кофе, который пил Сокджин, называется бичерин, а Чимин никогда не перестанет удивляться тому, насколько названия кофе могут быть разнообразны. Его предел – латте, эспрессо, американо, где-то проблескивает капучино. Впрочем, он узнает о Сокджине еще многое помимо кофе, а потом, когда на дисплее уже половина девятого и несколько непрочитанных от Тэхена, сдуру ляпает о том, что Сокджин красивый. (Про бога молчит, уже хорошо). Замолкают оба, Чимин – от неловкости, а Сокджин, видимо, тоже. Брови хмурит, нервно чуть кривоватыми пальцами барабанит по бедру. Губу нижнюю кусает и, наконец, спрашивает: - Почему? - Не знаю, - честно отвечает Чимин, простодушно плечами пожимая. – Просто что-то в тебе такое… Непонятное. Красивое. - Вот как, - Сокджин запрокидывает голову назад, на стенку лифта, и тяжело выдыхает. – Что именно? - Я не знаю? – вновь повторяет Чимин. Ну не отвечать же все-таки «ты весь», да и что-то определенное было, что-то неуловимое. (Что-то не так). А потом помощь приходит, и все случается очень быстро и непонятно, там чьи-то голоса, тут чьи-то голоса, шум механизмов, но из воспоминаний только приглашение Сокджина на его день рождения через неделю ровно. Они снова на твердой земле, удерживаемые только гравитацией, а не несколькими тросами, на первом этаже, и Чимин окликает Сокджина, когда тот начинает подниматься по лестнице. - Ты разве на работу не идешь? - Устраиваю себе выходной, - он смешно играет бровями, - Босс ничего не узнает. Чимин фыркает – ему бы так. А потом выходит из подъезда. В течении следующей этой ровно недели они периодически сталкиваются утром, сонные и растрепанные, хотя Сокджин всегда умудряется выглядеть наилучшим образом, и Чимин думает, что нашел это «что-то не так» - Сокджин всегда выглядит хорошо. Не то, чтобы это было чем-то плохим, но ведь все же не зря что-то не так. Самого уже от этой фразы воротит, но стойкое чувство неправильности и чего-то непонятного появляется даже при одной мысли о Сокджине. Похоже на то, когда ты съедаешь слишком много за день, а потом на следующий день оказывается, что ты отравился, но вот беда – от чего и чем? Тем салатом? Просроченный майонез? Или сгущенка? Что-то не так, а вот что – н е п о н я т н о. Приводить такие сравнения у него от Тэхена, странностью заразился просто. И все же. Что-то не так. Чимину назначено появляться на пороге соседа в семнадцать ноль-ноль, готовиться он начинает около половины. Джинсы с прорезями в коленях, чуть более свободная рубашка, чем обычно, и домашние тапочки – все равно квартира напротив, а по дому принято ходить без обуви. Так что больше внимания Чимин уделяет носкам, которые в розово-серо-черную полоску, потому что обычные белые в стирке, но зато без дырок. Тэхен все время верещал о том, что буквально за стенкой («- Напротив, а не за стеной, Тэхен» «- Какая разница!») живет самый настоящий бог, и просил навестить его хоть разок, пока Чимин наконец не разрешил пойти ему вместе с ним на день рождения Сокджина. Подарок выбирали долго и через все девять кругов ада прошли, потому что оба сошлись во мнении, что идеальному соседу нужен идеальный подарок, а такого по приемлемой цене не оказалось. В итоге купили пончики в глазури с разными вкусами. Идеально же. Приходят они на десять минут раньше. Дверь им открывает незнакомый парень со слегка вытянутой формой лица и широченной улыбкой на лице. - Привет, вы друзья Сокджина? - он отходит на пару шагов назад, давая гостям пространство, чтобы снять обувь (оба неловко скидывают с ног тапочки, а других предметов верхней одежды на них, от которой можно избавиться, в общем-то, и нет). Он взъерошивает свои волосы, направляясь быстрым шагом прямо по коридору и сворачивая влево. - Чон Хосок. Чимин с Тэхеном не сразу понимают, что парень тоже ждет, пока они представятся, хотя никто все же этого не делает. Комната, в которую они свернули, оказывается кухней. Там сидит еще один незнакомый парень и Сокджин, который разгребает красные пластиковые стаканчики. Все по канонам больших тусовок, хотя вряд ли она намечается действительно большая. - Вы пришли, - улыбается Сокджин и роняет высокую башню из стаканчиков. - Ой. Тэхен с Чимином неловко встают перед столом, не слишком далеко от двери, а потом соображают: - Меня зовут Чимин, - он неловко топчется с одной ноги на другую. - А это Тэхен, мой друг и сосед по квартире. Из-за его спины выглядывает синяя макушка тэхеновых волос, пока он сам зачарованно шепчет, пялясь на Сокджина: - Боженька... Парень с вытянутым лицом, который около минуты назад представился Хосоком, прыскает. - А у нас тут уже, видимо, своя религия намечается. Джинианство, как вам? - Джин - это сокращение от Сокджина? - удивленно спрашивает Тэхен, кладя подбородок на чиминово плечо, будто впервые о сокращении имен вообще слышит. - Надо же, я и забыл, что у него есть полное имя, - задумчиво почесывает подбородок последний незнакомец, поворачиваясь через плечо к Джину. - Где там Юнги? - Держу пари, спит после продюсирования песни в честь великого меня. В последний момент, как всегда. - Будь хотя бы немного благодарен за мои старания, сученок, - слышится еще один голос позади, и Чимин поворачивает голову, сталкиваясь с головой Тэхена, которая все еще на его плече. Пришедший человек ростом примерно с Чимина, но в силу своей худощавости, что заметна даже сквозь одежду, кажется более миниатюрным, чем кто-либо еще в этой комнате. - Я твой хен, черт возьми. - Мне исполнится двадцать пять через два с половиной месяца, не зазнавайся. - Полагаю, - Сокджин умело его игнорирует, расставляя шесть стаканчиков в ряд. - Все здесь уже совершеннолетние? Не хочу нести ответственность за кого-либо. - Стоять с кем-то над унитазом я не собираюсь тоже, - поднимает руку Хосок, как если бы он находился на уроке, а затем хлопает в ладони. - Все в сборе, отлично. Сначала они пьют дешевое пиво (цена написана прямо на бутылке), откровенно отвратительное на вкус, но все еще соответствующее правилам вечеринок. Да и, судя по тому, как Сокджин и его друзья - звучит прямо как название какого-то мультфильма - опрокидывают в себя весь стакан, даже не поморщившись, им не впервой. Потом решают, чем заняться дальше, на камень-ножницы-бумагу, впоследствии чего им выпадает "пивная бутылочка", предложенная Хосоком. По сути, это обычная бутылочка, только без поцелуев, но зато с рейтингом восемнадцать плюс, да и вместо бутылки из-под газировки используется пивная. Исходя из названия - вполне логично. Затем идет та часть, когда все делают то, что хотят, то есть пьют, болтают, еще раз пьют. Хосок попадает под категорию людей, которые убегают от разъяренных Юнги, Намджун философствует вовсю, а Тэхен, который плохо переносит алкоголь, валяется за спинкой дивана, борясь с рвотными позывами. - Если твой друг облюет мой ковер, ты будешь должен мне новый, - сообщает Джин, хмуро наблюдая за Тэхеном. - Ему точно не нужен тазик? Тазика у них не оказывается, поэтому они втроем, Сокджин, Чимин и Намджун, тащат Тэхена в ванную, поближе к унитазу. (Намджун, все еще не выйдя из образа Сократа, вслух размышляет о том, кто управляет параллельными вселенными, и не особо помогает). Ближе к двенадцати более-менее трезвыми остаются только Чимин, который привык быть именно тем, кто делает компрометирующие фото и шантажирует ими других, а для этого нужно самому быть в здравом уме, и Сокджин, у которого к алкоголю иммунитет. Хосок с Юнги заваливаются на диван после драки подушками, Намджун решает уйти домой и обещает позвонить, когда дойдет («В чем смысл приходить домой, когда меня никто там не ждет? В чем смысл уходить отсюда, когда можно просто остаться?»), а отнести Тэхена в квартиру Чимин отказывается. Мало ли, соседка выйдет, увидит, как он волочит тело своего друга по полу, а потом отсиживайся в полиции, дожидайся, пока Тэхен чудесным образом не воскреснет, да только вряд ли что-то вспомнит. В довершении, его вполне может стошнить прямо в участке. Так что большая часть оставшейся после ухода Намджуна компании валяется в отрубе, пока Джин и Чимин, разделяя свою трезвенскую участь, сидят на кухне. - Знаешь, - начинает Джин. - Я почитал о лифтах, и, оказывается, тросов там от четырех до восьми, а поэтому шансы упасть в шахту не слишком высоки. - Чимин выгибает бровь и усмехается, Джин продолжает: - Ну а если он все-таки начал падать, то можно подпрыгнуть в правильный момент и вполне остаться в живых. Чимин перекатывает под левой ладонью красный пластиковый стаканчик, а правым кулаком подпирает щеку - выглядит так, будто ему скучно, но на самом деле ему просто жутко хочется спать, и он устал от пьяного бреда его друга и друзей Сокджина. Они неплохо поладили, но называть их своими друзьями Чимин пока не решался. - Вижу, основательно ты подготовился, - Чимин поднимает взгляд на довольного собой Сокджина, желтый свет лампочек освещает его лицо и всю кухню. - В следующий раз позвоню не диспетчеру, а тебе. - В следующий раз ты позовешь меня с собой, а то ведь точно накосячишь, - Чимин делает вид, что глубоко оскорблен, а Джин смеется этим своим стеклоочистительным смехом. Все становится тихим. Свет тихий, ночь за окном, несмотря на извечное гудение автомобилей, тихая, жужжание холодильника тихое, зато хосоков храп в соседней комнате громкий, всю атмосферу сбивает. Они наливают себе остатки пива из бутылки, прежде чем Чимин начинает отодвигать стул, чтобы встать, и говорит: - Думаю, нам с Тэхеном надо пойти домой. Уже поздно. Но, стоит только Чимину встать, он слышит голос Сокджина. Не просто голос Сокджина. Твердый и холодный голос Сокджина, который почти режет ножом по ушам. - Сядь. Чимин раскрывает рот, но, хмурясь, послушно возвращается на место. Джин кладет свою ладонь на лоб и проводит ею дальше вниз, по лицу, попутно вздыхая. - Извини, - резкая смена поведения пугает больше, чем сталь в голосе, прозвучавшем всего несколько секунд назад. - Просто... Чимин? Можешь пообещать мне кое-что? Чимин согласно мычит и кивает, интересуясь - что пообещать? Мир снова стал громким, и гул машин услышать можно, и холодильник, даже сверчков, но храп Хосока все же заглушает все эти звуки. - Просто... - Джин нервничает явно, губу кусает, а под столом пальцами теребит край своей рубашки в клетку. - Просто пообещай, что не влюбишься в меня. Чимин застывает на секунду, глазами хлопая, рот все еще открыт (муха залетит), а потом усмехается. - Что, чувство собственной важности никак покоя не дает? - Чимин снова играет бровями, скорее по привычке, чем действительно хочет этого, локоть на спинку стула кладет. Джин все еще выглядит серьезным, не подхватил шутку, как Чимин ожидал, а потому его голос тоже приобретает оттенки серьезности: - Почему я должен влюбиться в тебя? - Потому что я красивый, или остроумный, или веселый, или твой сосед, я не знаю, почему люди влюбляется, просто пообещай, - Джин тянется через весь стол, чтобы своей рукой дотронуться до чиминовой. Его голос звучит почти отчаянно, руки холодные, но Чимин по-прежнему не понимает, почему это так важно. Он хочет, честно, но не может. Разве есть в этом что-то, чего стоит опасаться? В конце концов, невзаимность и пережить можно. Или, может, Тэхен уже шепнул Джину, что Чимин парней предпочитает больше, чем девушек, а тот, по счастливой случайности, однополые отношения не признает? В любом случае, хватка Джина крепкая, взгляд молящий, и Чимин обещает. (Однажды кто-то сказал ему, что нужно давать обещания только тогда, когда понимаешь их смысл. Чимин не понял и слова эти забыл).# 💋 ;
Тебе не стыдно за то, что ты такой страшный? - стук лопаток о края песочницы. - Мне бы было стыдно. Вскрик девушки и: - Ох, извини! Я просто... Испугалась. (Тебя). - Ну да, - разлетевшиеся по полу осколки стекла от линз очков. - Тебе, такому уродине, только учится и остается. В их маленьком доме зеркало есть только в маминой спальне, поэтому Сокджин туда не заходит - боится не сдержаться и разбить. (Разбить зеркало, ведь все внутренности его уже давно и так разбиты). Отражение в стакане с черным чаем, в грязной луже, на погашенном сенсере телефона, в оконных стеклах. Его отражение везде. Впервые Джин обнаружил это "что-то" в старшей школе. В его классе была девочка, что всегда ходила в солнечных очках, даже зимой и в пасмурные дни, а все потому, что, по слухам, она была незрячей. Сокджин знает, что это эгоистично, но он благодарен тому, что она не видит. Они были соседями по парте, Джин часто подсказывал ей ответы на тестах (потому что все, что ему оставалось делать - учиться, точно), а она, сидя как-то на уроке, прошептала Сокджину на ухо: - Все говорят, что ты уродливый, - слова ножом по сердцу. - Но я не знаю, какой это - уродливый. Мне нравится твой голос, и ты добрый. Разве не это люди называют прекрасным? А через неделю она признается ему на пустой улице под серым небом и любопытными взглядами черных домов. Через неделю она признается в своих чувствах и целует. А потом что-то происходит. Девушка вскрикивает, отшатываясь от Сокджина, а тот видит, что она держится за свою щеку. - Что..? - теряется Джин, бегая глазами по силуэту девушки, что весь вдруг сжался и дрожит. Он подходит ближе, отнимает ее руки от лица, и видит это. Трещину, образовавшуюся прямо на коже. Не рану, не царапину, не синяк, а трещину, как если бы девушка была обычной фарфоровой куклой, которую случайно уронили, и теперь она разбита в некоторых местах. Ужас сворачивается комком в горле, когда трещина продолжает расширяться, тянется в обе сторону все дальше, прокладывая себе путь на побледневшей коже. Их руки сплетены, и Сокджин ощущает холод, но одновременно и что-то теплое и даже мокрое, словно глоток воды после забега, словно его накачали энергией целого солнца, огромной звезды, поддерживающей жизнь на Земле. Ну и тех планетах, где обитают инопланетяне. Пока трещина добирается до брови и подбородка, Сокджин опускает взгляд на их руки, уверенный, что напугать его еще больше просто невозможно, но блять. Их руки, четыре ладони, выглядят как единое целое. Буквально, они словно становятся жидкостью, смешиваясь вместе, а затем твердеют, превращаясь в тесто - лепи что хочешь. Как будто Златопуст Локонс наложил на них какое-то неправильное заклинание, и теперь они остались без костей. Затем Сокджин чувствует, как что-то поднимается вверх, вдоль по его руке, ползает бесформенной массой под кожей и по венам. Это чувство проходит сквозь все его тело, а на спине, шее и ногах то и дело появляются бугорки, похожие на желе, но в то же мгновение и исчезают. Можно бы было подумать, что все это - простые галлюцинации, если бы не девушка напротив. Его тело приходит в норму, насколько это вообще, конечно, возможно, хотя к горлу и подступает тошнота. Но она, девушка, видимо, совсем в себя не приходит. Она отходит медленно назад, просто потому, что не может держать равновесие и стоять на месте, хватается за отдельные части своего лица, где появляются трещины, одна за другой, ее голос звучит отчаянно, а еще так, будто она плачет. - Боль... - она дышит тяжело, наклоняется корпусом вперед, а ноги не держат, и ее шатает. Хватается за шею, ее пальцы начинают буквально сыпаться песком. - Больно... Сокджин зажмуривает глаза, тайно надеясь, что все это сон, просто те же самые галлюцинации, но, когда открывает, перед ним уже нет девушки, лишь гора песка. Сокджин не кричит, не паникует, он просто убегает как можно скорее, скорее по направлению к дому, и запирается в своей комнате. Выходит он только к ужину, мать смотрит слегка хмуро, но ничего не говорит. На гладкой поверхности чая в чашке Сокджин видит свое отражение, но как бы и не свое тоже. Словно его кожа вдруг стала гладкой и чистой, а форма лица даже немного изменилась. Стала ровнее, ближе к круглой форме, немного... совершеннее? Кто-то что, сделал ему пластическую операцию, а Джин даже не заметил? Он предпочитает не вспоминать о том странном - мягко сказано - инциденте, пока не приходит в школу и не видит свою соседку по парте, целой и невредимой, без трещин на лице и сыплющихся пальцев. Только что-то в ней не так: кожа ее, всегда гладкая, теперь обзавелась угрями, щеки стали больше, а нос меньше, из-за чего ее лицо выглядело каким-то несуразным, словно его забыли увеличить, чтобы подходило по размеру голове. А потом Джин, кажется, понимает. Чтобы убедиться, он проворачивает это еще на паре человек – как эгоистично – и приходит к выводу, что да, как бы странно это ни звучало, он может красть красоту людей, влюбившихся в него.# 💋 ;
Те слова Джина, которые он произнес той ночью на кухне, ни на минуту из головы Чимина не выходили, хотя понять их смысл он не мог до сих пор. Понял только, что сдержать его очень сложно, и, кажется, Чимин не смог. Они знакомы лишь месяц с хвостиком, да еще и при таких обстоятельствах – случайно в Старбаксе повстречались, в лифте застряли. Но не зря же говорят, что людям огонь, воду и медные трубы пройти вместе нужно рука об руку, бок о бок. Вместо медных труб, пожалуй, и застрявший лифт сойдет. Никто из их образовавшейся компании – включая друзей Сокджина и подключившегося тэхенова парня Чонгука – не забывает об этом случае упомянуть хотя бы раза три за всю совместную встречу. Они бы обязательно стали подшучивать, мол, влюбился-то ты в Джин-хена только из-за этого лифта, и вот еще одна веская причина держать тайну за семью замками. Получается у Чимина неплохо, как он думает: пялится втихую на Джина, касается невзначай, и все нормально, все хорошо. Пока однажды он не подходит к зеркалу, готовясь к очередному дню в университете, и не замечает что-то странное на своей щеке. Что-то темное, напоминающее формой царапину, но это явно не она. Чимин сводит брови к переносице, дотрагиваясь до странного нечто, и то вмиг исчезает. Показалось? Или просто грязь? Может, он лунатил во сне, напоролся на что-то, испачкался? С кем не бывает. Чимин кивает своему отражению, мол, да, так и есть, а потом идет пинать Тэхена, который до сих пор не проснулся. (В соседней квартире за стенкой – «напротив, а не за стенкой, Тэхен» – Джин чувствует что-то неладное).# 💋 ;
Чимин тарабанит в его дверь в час дня в воскресенье. - Чего тебе? – угрюмо высовывается Джин из-за двери, все еще одетый в синюю пижаму. - Ты сказал, чтобы я звал тебя с собой, когда захочу прокатиться на лифте. Вот, прогуляться решил, а по лестнице слишком лень. - Ты учишься на чертовом танцевальном факультете, зачем тебе такие мощные бедра, если ты даже по лестнице спуститься не можешь? – Джин ворчит, но внутрь смеющегося Чимина впускает, пока идет переодеваться. - А я тебя с собой гулять не звал, - отзывается Чимин, подтверждая свой статус вреднючей задницы. – Только в лифте прокатиться. - Чтобы ты потом нарушил мой сон еще раз, когда захочешь подняться на лифте обратно? Нет уж, - кричит Джин из спальни. - А я думал, старикашки рано встают. - Ты… В лифте они не застревают, что уже знаменует хорошее начало дня, однако Сокджин начинает сомневаться в этом, когда Чимин сообщает, что сначала они идут на пробежку. «Сначала» дает надежду на то, что пробежка – не то, что они будут делать на протяжении всего времени. Джин наблюдает за парнем, пока тот разминается, и думает, что он действительно должен сменить адрес, город, страну и, желательно, покинуть эту вселенную, потому что он не хочет быть тем, что однажды заберет красоту Чимина – глаза-щелочки при смехе, широкая улыбка с кривоватым зубом, пухлые щеки. Он и не сомневается, что это случится. Он не хочет смотреть на то, как Чимин превращается в песок у него на глазах, и не хочет видеть непонимание в чужих глазах, когда он вновь станет человеком. Обычно он не волнуется о таких вещах, а потому предпочел бы и не волноваться дальше, так что, когда Чимин предлагает зайти куда-нибудь поесть мяса, тот радостно соглашается. Еда – единственное, во что Сокджин должен быть влюблен, иначе это закончится плохо и для него, и для человека, который с очень большой вероятностью влюбится в Сокджина тоже. Или, может, лучше сказать, в его внешность. Конечно, его внешность, сплошь состоящая из трещин на чужих щеках, чужой шее, из чужих слез. Всегда она. Они ждут заказ, когда Чимин предлагает обменяться номерами и просит сокджинов телефон, чтобы сделать селку на фото контакта. Делает-то он не одну, а десяток за раз как минимум, и нет бы вернуть обратно – надо залезть в галерею. Он хмурится, пока листает фотографии – парни и девушки с разным цветом волос, оттенком кожи, улыбающиеся и грустящие, позирующие на камеру и нет. - Это твои родственники? Вы похожи. - Что? – Джин почти распахивает глаза, но вовремя вспоминает, что такая реакция была бы довольно странным ответом на обычный вопрос. Он забирает телефон, когда Чимин уже добирается до последнего фото – профиль девушки в солнечных очках, которая сидит рядом с ним за одной партой. – Да. Родственники. Делал фото для проекта о семейном древе. Даже если ложь откровенно глупая, нужно уметь произнести ее рассеянно и как бы между прочим, звучать будет убедительно. (Джин не говорит о том, что Чимин только что сам пополнил эту галерею, и не только в телефоне, пока Чимин отходит «в уборную», наблюдая, как его кожа снова покрывается тем странным похожим на рану чем-то, но скоро приходит в норму).# 💋 ;
Когда один из однокурсников предлагает устроить ту-самую-клишированную-вечеринку-в-его-большом-загородном-доме, все соглашаются сразу же. Даже Чимин, не слишком любящий подобные мероприятия (день рождения Сокджина не считается, это было исключительно в тесном кругу друзей) думает, что вся его университетская жизнь насмарку, если он не посетит хотя бы одну из таких тусовок. Чимин тащит с собой Тэхена (тот, в свою очередь, Чонгука) и думает предложить это и Сокджину, но вспоминает, что Хосок тоже учится на его факультете, а потому наверняка уже давно сделал это за него. Тэхен пообещал зайти к соседу и поторопить его, если он собирается идти и тот же вариант, если не собирается, пока Чимин приводит себя в порядок. Все чаще он, Чимин, стал замечать эти странные раны, следы грязи или чтобы это ни было – все равно нервирует до жути. Он видит, как это появляется на его щеке, снова правой, которую он уже покрыл слоем пудры. Оно словно вырывается из недр его кожи, как цветок, готовый вот-вот распуститься, а потом плющом расползается по лицу. Чимин не то, чтобы к этому привык и не боится, но это действительно стало чем-то обычным, хотя оттого не менее пугающим. На этот раз оно не исчезает, и Чимин может дотронуться до него. Остро, холодно. Как когда разбивают фарфоровую куклу, и все ее тело идет трещинами. Трещина. Вот на что это похоже. Но ведь он не кукла? Чимин испускает странный звук, граничащий с паникой, судорожно касаясь руками своей шеи, живота, предплечий. Его кожа теплая, мягкая. Как и должна быть у человека, конечно же. Однако, когда он поднимает голову вновь, трещина все еще на месте. Чимин думает, что разберется с этим позже, а пока просто больше тоника, и дело с концом. Топают без Джина, потому что его квартира оказалась закрыта, но это, скорее всего, означает, что он уже на вечеринке. Сначала Чимин думает, что сможет найти его в толпе, ведь не может же быть она такой уж большой, и, что же, он ошибается. Дом обычный, не особняк какой-то и не вилла, но он частный и двухэтажный, а этого, по меркам Чимина, уже вполне достаточно, чтобы назвать его огромным. На крыльце стоят пару человек, держа в руках пластиковые стаканчики разных цветов, и весело переговариваются. Оглушающая музыка слышна даже здесь, что уж говорить о том, что происходит внутри. Втроем они пробираются к барной стойке на кухне, где одиноко стоят бутылки со спиртным, бери, что хочешь и все, что можешь. Тэхен смешивает в своем стакане всего по чуть-чуть, предлагая попробовать и Чимину с Чонгуком, но, конечно, с ним они знакомы на протяжении достаточно долгого промежутка времени, чтобы понять, что это абсолютно точно приведет к пищевому отравлению. Тэхен пожимает плечами на отказы и проглатывает содержимое сам, даже глазом не моргнув. - Я, кажется, Хосок-хена видел на лестнице, - Чонгук тыкает пальцем в направлении упомянутой черной лестницы с вырезанными витиеватыми узорами на перилах. - ХОСОК-ХЕН! – Тэхен хватает со стойки какую-то синюю бутылку и начинает ею размахивать, привлекая к себе недоуменные взгляды находящихся рядом. Видимо, не все еще разогрелись, раз обращают внимание на такие мелочи, что, например, Тэхен вполне может долбануть этой бутылкой кому-то по затылку и даже не заметить. Но какая же это вечеринка без происшествий, верно? Хосок замечает их и машет в ответ, тыкая парня рядом, в котором Чимин узнает Намджуна, и они втроем направляются в сторону лестницы, устланной ковром. - Джин-хен тоже здесь? - У тебя парень есть, Ким Тэхен, - ворчит Чонгук, когда Тэхен смеется и звонко чмокает того в висок. - Телячьи нежности, - кривится картинно Хосок. – Но да, Джин здесь. Кажется, потерялся где-то на втором этаже. - Никогда не знал, что у него топографический кретинизм, - отзывается Чимин, когда проходит мимо друзей вверх по лестнице. - Ты смотри, тоже не заблудись! – напутствует Намджун где-то позади. Здесь гораздо темнее, чем внизу, плотные шторы закрыты, и в основном здесь те, кто хочет уединиться, но отдельный уголок в туалете для этого они не нашли. Еще здесь холодно. Чимин инстинктивно ежится, поворачивая голову к предполагаемому источнику холода – дверь на балкон открыта, а там, на балконе, чей-то силуэт. Чимин знает только одного человека, у которого такие широкие плечи. - Джин-хен! Джин поворачивает голову влево, в сторону Чимина, сообщая о том, что он тут, вообще-то, инфаркт чуть не схватил, давая повод младшему пошутить про его возраст. - Что ты здесь делаешь? Думаю, это не лестница, ты же не собираешься прыгать? - У меня была куча времени это сделать, - хмыкает тот в ответ, выпуская облачко пара изо рта. Все-таки довольно холодно, вечер уже. Оправдываясь этим, Джин снимает свой бомбер и накидывает на плечи Чимина, на котором только рубашка, явно от холода не спасающая. Чимин ойкает от неожиданности, успевая схватиться за рукава бомбера, прежде чем тот упадет, хлопает глазами и смотрит на Джина. - Чего? В твоей-то одежке только обморожение получать. Чимин не отвечает, опуская голову ниже, вдыхая сокджинов запах. Внезапно становится понятно, почему парочки любят красть друг у друга одежду. Музыка все еще гремит где-то в отдалении, но здесь, вместе с Сокджином, спокойно. Небо темно-фиолетовое, вдалеке переходящее в синий, где-то иногда пролетают птицы. Он запахивает бомбер еще сильнее, не от холода, а просто чтобы окружить себя этим сладким запахом, мягкий воротник касается щек. Щеки. Их пронзает боль, не непереносимая, конечно, но сильная. Джин это, видимо, замечает тоже, потому что обеспокоенно спрашивает, что случилось. - Все в порядке, - откровенно лжет Чимин, еще и отворачивается совсем уж подозрительно как-то. Джин хватается за чиминовы запястья, руки от лица отводит, и, когда Чимин упорно продолжает отворачиваться, ему приходится взяться большим и указательным пальцем за его подбородок, разворачивая. Почему-то в голову Чимина не приходит ничего, кроме как поцеловать парня напротив, чтобы выиграть еще пару секунд – вряд ли сейчас он в состоянии объяснять странное происхождение этих странных трещин на своем лице, особенно когда он сам совсем ничего не понимает. Может, это всего лишь его внутреннее давешнее желание, однако все равно срабатывает, но лишь ненадолго. Их губы сталкиваются неожиданно, но мягко, сухо, а это мгновение стоит наравне с вечностью. Чимин цепляется пальцами за джиновы плечи, опасаясь, что тот попытается оттолкнуть. В конце концов, Джин не стал бы просить Чимина обещать не влюбляться в него, - до сих пор звучит до ужаса глупо - не будь на то причины. И ведь Чимин пообещал, а сейчас, когда их губы сливаются в единое целое, он свое обещание нарушает. - О, Боже... - выдыхает Джин, отстраняясь. Чимин растерянно ослабляет хватку на чужих плечах и опускает руки, его взгляд мечется из стороны в сторону. Трещина медленно расползается отвратительной тонкой ниткой по коже, на которую небо отбрасывает фиолетовые тени вечернее небо. - Я... Могу объяснить? - затем он касается трещины, что берет все больший обхват. - Выглядит уродливо, правда? - Да что ты объяснишь, - отмахивается Джин, обеспокоенно подушечками пальцев едва-едва касаясь чиминовой кожи. «Уродливо» и все остальные производные от него до сих пор болью отзываются глубоко внутри. - Ты же обещал, Чимин. Чимин гулко сглатывает, ощущая невероятную сухость во рту. Разве это как-то связано, хочет спросить он, но не может издать ни звука. Он не видит, но наверняка трещина теперь растет и в ширину, потому жжет адски, как рану от спирта, но раз в десять сильнее. Он буквально слышит, как его кожа на щеке рвется. Джин смотрит на него распахнутыми от испуга глазами, но не как «твое лицо сейчас реально расходится по швам», а с каким-то чувством, Чимин не может понять, что это. Вина? Чимин закрывает свое лицо руками и отступает, чувствуя внезапную слабость, ноги больше не могут держать его. Он отходит до тех пор, пока не упирается поясницей в перила балкона, а Джин, вместо того, чтобы убежать с дикими воплями, как Чимин ожидал, преодолевает расстояние между ними в несколько больших поспешных шагов, кладет одну руку Чимину на затылок и притягивает к себе для нового поцелуя. Этот получается уверенным, но так целуют только когда прощаются. Чимину не нравится это чувство, словно больше они уже не увидятся, больше не прокатятся на лифте вместе, просто потому, что Джин знает, что делать, если он вдруг упадет, они не потратят всю свою стипендию на шашлыки в каком-то ресторанчике и не устроят совместных посиделок с друзьями. Так странно, что за полтора месяца произошло так много. И тот факт, что сейчас, полтора месяца спустя после неофициального знакомства в Старбаксе и официального в застрявшем лифте, они целуются, стоя на балконе дома, имя владельца которого даже не знают, пока лицо Чимина разрушается на глазах, а Джин совсем не выглядит удивленным, странный тоже. Однако вот они, их губы соприкасаются, руки Чимина на джиновой талии, а Джин сам прижимает его к себе. Боль уменьшается, но только пока Чимин чувствует руки, что блуждают по его телу, приподнимают рубашку, пока серый бомбер летит вниз с балкона, а вслед за ним ухает и сердце – и Чимина, и Джина. Пока Джин тянет его за прядки волос, и пока они шумно вдыхают-выдыхают, сталкиваясь носами, щеками (на одной из которых трещина) и лбами, пока Джин прокладывает мокрую дорожку от его подбородка по щеке (на которой трещина). Пока Джин утыкается ему куда-то в шею, а руки кладет на бедра в узких джинсах. А потом боль усиливается в астрономическое число раз. Чимин откидывает голову назад так, что его чуть не ломает напополам, его ладони упираются в район джиновых ключиц и отталкивают с невероятной силой. Он едва успевает схватиться за перила, в секунде от того, чтобы упасть в бездну (но если бездна – Джин, тогда уже поздно). По его шее что-то ползет, такое абсолютно неосязаемое, что-то, что находится внутри него, что разрезает его шею и все тело на две части. Такое же ощущение возникает поочередно и в других точках – колени, лодыжки, локтевые суставы, затылок. Ощущение, будто его всего пронзает самурай катаной. Если подумать, Чимин сам ведь является этим самураем и то, что происходит сейчас – харакири. Он не сдержал обещание. Обещание, что было так важно сдержать, хотя он все еще, до сих пор не понял, зачем, что именно в нем настолько важно. Чимин чувствует, что его глаза закрываются, что его тело перестает существовать, тихо рассыпаясь, когда Джин дарит ему третий, последний поцелуй. Поцелуй, который дарят друг другу возлюбленные на вокзале, зная, что встретиться им больше не суждено. И темнота – Чимин никогда не знал, каково это, падать в обморок. До этого момента. Джин уходит с вечеринки прежде, чем кто-то из друзей накинется на него с вопросами о местонахождении Чимина. На звонки и сообщения с тем же содержанием он отвечает обычным «не знаю» или стикером, который пожимает плечами, прекрасно, на самом деле, зная, что Чимин рассыпался весь, полностью, там, на балконе. Превратился в гору кварцевого песка, потому что из него делаются фарфоровые куклы, а фарфоровые куклы разбиваются. Чимин разделился на составляющие, а скоро станет другим, новым человеком. Джин избегает взгляда Чимина, когда они сидят за одним столом в университете всей компанией, ведь даже если Чимин не помнит ничего, что случилось на той вечеринке, помнит Джин. Тэхен с Чонгуком удивляются тому, как по-другому Чимин стал выглядеть, а остальные только косятся на Джина, неодобрительно головой покачивая. Но Джин же не виноват? Джин покупает квартиру, находящуюся как можно дальше от той, где живет Чимин, хотя и предварительно подсовывает ему записку под дверь о том, что делать, если лифт все-таки начнет падать, сводит общение с этими тремя – Чимином, Тэхеном и Чонгуком – на минимум. Последний курс все-таки доучивается в том университете, но видеть Чимина каждый день просто невыносимо до покалывания в кончиках пальцев. Это Джин виноват в том, что Чимин теперь избегает зеркал, виноват в том, что прикрывает рот, когда смеется, потому что кто-то сказал ему, что его улыбка некрасивая, виноват в том, что Чимин носит мешковатую одежду, потому что стесняется своего тела. Джин виноват в том, что Чимин живет так, как когда-то, несколько лет назад, в маленьком военном городке Керен жил он сам.