Пора домой

***

Эта прогулка, мягко говоря, вышла кошмарной. К тому моменту, когда Уотсон положил конец страданиям Холмса, тот находился в руках избивавших его бандитов в течение уже достаточно долгого времени. Какой-то частью мозга удивляясь тому, что Уотсон его нашёл, другой частью он не сомневался в том, что это произойдёт. Как он мог сомневаться? Его друг и компаньон никогда его не подводил. Но прямо сейчас у него даже не было сил на то, чтобы выразить другу признательность. Прошлая неделя была долгой, тоскливой и одинокой. Отрезанный от дома, жизни и друга, он почувствовал, как страдания начали зажимать его в клещи, прежде чем храбрый Уотсон изгнал эту тьму. «Да, – подумал он, – очень храбрый, всегда очень храбрый». В одиночку или вместе с Холмсом Уотсон всегда был готов столкнуться с любой опасностью с пылом, который скрывался за его самообладанием и добротой. Для Холмса его пыл был поддержкой. – Не спешите, – сказал Уотсон, держа его за руку. Садясь в маленькую лодку, Холмс отчаянно старался сдерживать стоны от боли. Когда он сел, лодка покачнулась, и он тяжело задышал в попытках успокоить пульсирующую боль во всём теле. – Не волнуйтесь, Холмс, – сказал Уотсон, коснувшись его плеча, – скоро мы будем дома. Они направлялись домой, а его проводник света находился рядом, ведя его через коллекторы на Бейкер-стрит. Он пытался осознать, что уже не был в руках бандитов, что был спасён. Он не мог снова не подумать об этом в тот момент, когда в поисках тепла его потянуло к Уотсону, и тот, помогая ему встать и выбраться из лодки на помост, обнял его. – Холмс! – воскликнул Уотсон, мгновенно подхватывая и заключая его в объятия. – Я так по вам скучал... – пробормотал Холмс, сжимая плечо Уотсона и позволяя моменту спокойствия захватить их обоих. – Очень, очень скучал... Он правда очень скучал. Не только на прошлой неделе, но и занимаясь этим делом. Он оставил Уотсона в стороне, и это мучило его, оставляя след в душе. И просачиваясь в трещины, о существовании которых он не знал. И это было больно. Холмс не понимал раньше, как дорога ему улыбка Уотсона, как ему хотелось разделить с доктором хорошую трубку, прочитать для него газету, прикоснуться к нему... Он вздрогнул, ощущая усталость и нуждаясь в чём-то более материальном, но боясь об этом попросить... – О, Холмс... – прошептал Уотсон, обнимая его крепче. – Я тоже по вам скучал... я... – Холмс почувствовал колебание в воздухе – ...чувствовал себя потерянным без вас. Холмс смущённо улыбнулся. – Я тоже. – прошептал он в ответ, не выпуская Уотсона из объятий. Холмс сглотнул и улыбка его исчезла. – Мне очень, очень жаль, Джон. Руки вокруг него сжались, и Уотсон прижался лицом к плечу Холмса. По его дыханию Холмс мог бы сказать, что его друг сдерживал слёзы. Холмса захлестнуло чувством вины. Боже, он причинил ему боль. Снова. Отстранившись, Уотсон быстро заморгал. – Всё хорошо, – тихо сказал он, осторожно прикоснувшись к его избитому лицу. – Вы здесь и вы живы, – произнёс Уотсон, улыбаясь. – Я не могу думать о большем подарке... Прикосновение послало дрожь по его позвоночнику. Холмс сглотнул и, подражая жесту Уотсона, коснулся его лица. В темноте и сырости они смотрели друг на друга, ощущая, как давние чувства оживают. Это всегда было между ними, просто скрываясь под поверхностью дружбы. Просачиваясь через прикосновения и улыбки, заботу и понимание без слов. Это никогда не было более живым и реальным, чем в тот момент. Холмс наклонился к Уотсону, позволив их дыханию смешаться. Но страх и трепет заставили его замереть. Что, если он всё разрушит? Что, если Уотсон не ответит ему взаимностью? Сглотнув, он прошептал: – Джон... Неожиданно Уотсон с нежностью прижался губами к его губам, выбив из лёгких весь воздух. Он ответил на поцелуй, чувствуя губами улыбку Уотсона. Мой храбрый Джон.