Последний шанс

— Привет, не помешаю?       Ты лишь мотаешь головой, продолжая смотреть на ночное небо своими чистыми, невинными глазами. Кажется, в них отражаются не только звёзды, но и свет каждой из планет, о которых ты думаешь. Ты обхватила руками колени, жмёшься к своему маленькому телу. Тебе, наверное, холодно? Я бы согрела тебя, но сама пришла только в лёгкой кофте. Ты мне её когда-то подарила.       Медленно опускаюсь рядом с тобой, затаив дыхание, чтобы не спугнуть. А ты улыбаешься. Ты всегда улыбаешься, немного грустно, немного растерянно. Мельком посмотрела на меня и улыбаешься. Жалко выгляжу, наверное, да? Светлая прядь снова упала на щёку, хмуришься, поджимая губы, и делаешь движение головой, чтобы убрать её, не расцепляя рук. Больше не смотришь на меня, будто забыла о моём присутствии. — Я принесла кое-что, — говорю как можно тише и мягче, прикасаюсь к сумке, лежащей рядом, сжимаю ткань — Надеюсь, ты оценишь.       «Надеюсь, ты простишь меня»       Тихо. Кругом ни души, только мы вдвоём. Чуть-чуть слышен шелест листьев, но он не мешает, даже наоборот, зачаровывает. Тебе нравится это место. Я надеюсь. Ведь ты не разговариваешь со мной после того, как нашла его. А кругом темно. Слишком темно. Ты никогда не любила темноту. Когда ты приходила ко мне с ночёвкой, всегда приносила маленький ночник в виде звёздочки. А я всё смеялась: «Зачем тебе он? Ты и я — самые яркие звёзды, не так ли?». А ты улыбалась. Ты всегда улыбалась. Кивала головой, но свет оставляла. А теперь я не могу спать без света. Никогда не могла, как оказалось. Ты была моим светом.       Хочу дотронуться до твоего плеча, но одёргиваю руку: ты быстро взглянула на меня, а после отвернулась, дав понять, что не хочешь этого. Ты любила прикосновения. А я всегда боялась тебя поцарапать: у тебя такая нежная кожа. Ты никогда не обнимала меня сама, да и не нужно было: я могла понять, когда ты этого хочешь, когда это нужно мне. А сейчас ты боишься моих рук, моих пальцев. Будто на них яд. Больше не пытаюсь приблизиться к тебе. — Ты знаешь, а я отказалась, — нарушила я покой, — Я не заберу его у тебя. Он мне не нужен. Кому вообще нужен парень, когда есть подруга?       Будто сама себе усмехаюсь. А голос дрожит. Умоляет. Хочется плакать от стыда и пустоты, которую уже не заполнить. А ты улыбаешься. Грустно. Качаешь головой и неотрывно смотришь в небо. Тебе ведь не это нужно, да? Конечно, ты уже давно простила меня за то, что я увела его. Покричали друг на друга, побили посуду, но ведь дружба выше этого. Но тогда почему ты грустишь?       Я пыталась тебя беречь. Ты была такой хрупкой, невинной, и всегда обжигалась, слишком часто отдавая себя злу. Помнится, однажды ты сказала мне, что просто не можешь по-другому, и привыкла проявлять свои истинные эмоции, но я хотела тебя защитить. Знаешь, думаю, я была не лучшим охранником. Сама же и предала тебя, растоптала. А ты заплакала. Я так не хотела, чтобы ты плакала.       Качаю головой, отгоняя плохие мысли. Сегодня ночью мы с тобой вдвоём. Закрываю глаза и снова вижу тебя: радостную, смеющуюся. Ты кружишь в танце, готовишься к первому свиданию. А я помогаю тебе: подбираю платье, морщусь и говорю не вертеться. А ты смеёшься ещё больше, хватаешь ближайшее платье и прижимаешь к себе, покачиваясь и глядя так задорно, что мне самой хочется закружиться.       Восход. Слышу отдалённый шум города: он просыпается. А ты уходишь, так и не проронив ни слова, будто тебя и не было. Со вздохом поднимаюсь на ноги, тело онемело, но я уже привыкла: второй месяц я провожу здесь каждую субботнюю ночь — ночь, в которую ты ушла. Поднимаю сумку, устало перекидываю через плечо и решаюсь: через неделю она точно меня простит. Я сделаю всё возможное для этого.

***

      Холодно. Началась гроза, как символично. Ты не любишь грозу, говоришь, что она прячет небо. А я люблю. С тех пор, как ты ушла, я её полюбила: она не скрывает небо, а защищает его, даёт возможность отдохнуть. Правда, она меня путает: я не понимаю, мои от это слёзы, или просто капли стекают по лицу? Волосы давно вымокли, а я тебя жду. Час, два, три: всё тщетно. А я не могу решиться. Может, стоит оставить всё так, как оно есть? Приходить сюда каждую субботу, молча смотреть на тебя? Жизнь стала туманом, который рассеивается ровно с полуночи до четырёх часов утра каждую субботу уже второй месяц. Ровно с полуночи до четырёх часов утра каждую субботу уже второй месяц с того злосчастного дня, когда ты спрыгнула с крыши, я прихожу к тебе, сажусь рядом с твоей могилой, обхватив колени руками, как это делала ты, но смотря не на звёзды, а вниз, на землю: мне стыдно перед небом.       Сердце начинает биться чаще, перед глазами пелена. Либо сейчас, либо никогда, так ведь говорится? Запускаю руку в сумку, взглядом продолжая проходить сквозь траву: тяжело сосредоточиться. Без тебя невозможно, даже так.       Чувствую рукой холод, сжимаю ладонь. Я знаю, что ты там. Сзади. Смотришь на меня, думаешь, как я поступлю. А я уже решила. Думаю, я решила уже давно, просто не желала понимать этого. Аккуратно достаю руку из сумки, пытаюсь сфокусировать взгляд на ноже, прежде чем он выпадет из руки, покрытый багровой жидкостью, смываемой дождём. А ты всё улыбаешься, немного грустно, но сама этого не замечаешь. Ты меня прощаешь? Утром сюда кто-нибудь придёт, а пока мы будет сидеть здесь вдвоём и молчать, пытаясь согреться, хорошо?