***
Персефона улыбается Афине — прекрасной и мудрой богине, девушке, что росла вместе с ней. — Афина, — Персефона по колено стоит в прохладной воде, Гелиос сегодня постарался — такой жаркой погоды она не помнит с поры своих детских забав. Богиня мудрости поднимает глаза на Персефону, пока нимфы осторожными и мягкими движениями омывают её, ненадолго даря прохладу. — Ты знаешь об Аиде? Персефона надеется на неё, Афина ведь такая мудрая и добрая… — Да, — Персефона радостно смотрит на богиню. — Но совсем немного. Он позволил мне воспользоваться его шлемом. И однажды я видела его на Олимпе. — На Олимпе? — Персефона делает пару шагов к берегу и восторженно глядит на Афину. — Какой он, Афина? — Афина чуть улыбается. — Его ведь не жалуют, Персефона. — Юная богиня кивает головой и ждёт следующих слов. — Это старший брат нашего отца. Он совсем не умеет веселиться и приносит за собой тени и холод. — Сейчас бы я не отказалась от холода, — блаженно выдыхает Персефона, закрывая глаза и заходя глубже в воду. Смех богинь переливается звонким эхом, уходя дальше, вглубь леса, и давая его обитателям услышать прекрасные звуки искреннего и невинного веселья.***
Персефона улыбается Гермесу, что лукаво смотрит на неё, как будто уже знает, что она хочет спросить. — Гермес, ты ведь знаешь всё на свете. Не правда ли? — Выловить вечно скитающегося бога было нелегко, но Персефона знает, что вестник богов обязательно расскажет парочку занимательных историй. Польщённый Гермес улыбается и кивает. — Ты хочешь узнать об Аиде? — сам задает вопрос Гермес, и богиня удивляется — это-то он откуда мог узнать? — Да, — Персефона идёт по какой-то лесной тропинке, не боясь заблудится: нимфы всегда помогут ей, а рядом кружит Гермес в своих крылатых сандалиях. — Я не смог ничего украсть у него, и, — Гермес останавливается перед Персефоной, — Аид знал, что вытянет царство мёртвых. — Что? Но разве?.. — мысли Персефоны кружат, как прекрасные птицы, путаясь и не находя ровных очертаний. — Ну что ж, мне пора. Приятно было поболтать, сестра, — улыбается вестник богов и исчезает в небе. Персефона замирает, ничего не успевая сказать, и растерянно смотрит, как фигура Гермеса превращается в маленькую точку и исчезает где-то среди облаков. Юная богиня машет головой, и коса расплетается, рассыпая яркие волосы по плечам и груди. — Персефона, дочь моя, — зовёт Деметра и Персефона оборачивается на голос. — Я здесь, мама. Деметра улыбается и раскрывает руки для объятий. Персефона улыбается в ответ и делает шаг к матери. Надо же, бог, что смог украсть трезубец Великого Зевса, не в силах украсть что-то у Аида! Персефона по-детски радуется и гордится за Аида, но впервые не смеет делится причиной столь прекрасного настроения с матерью.***
Персефона улыбается матери, что приказала нимфам облачить дочь в пеплос вместо привычного хитона. — Ты прекрасна, Персефона, — Деметра улыбается и с гордостью смотрит на дочь: на сегодняшних Панафинеях Персефона несомненно будет достойна звания дочери Великого Зевса. Юная богиня улыбается и кружится, вырываясь из рук нимф и не давая им закончить собирать волосы. — Пусть будет так, — Персефона срывает нарцисс и вплетает его в волосы — единственное украшение. — Сегодня соберутся все боги, да, мама? Панафинеи ведь важный праздник. Деметра улыбается, понимая волнение в голосе по-своему, и берёт дочь под руку. — Не бойся, Персефона, я всегда тебя спасу. — Я знаю, — Персефона кивает и оглядывается перед тем, как оказаться на Олимпе.***
Олимп ослепляет и слегка давит на Персефону: слишком много богов и богинь в ослепляюще белых нарядах, и слишком много запахов роскоши — вина, фруктов и расслабляющих зелий. Персефона радуется тому, что её эти зелья вовсе не расслабляют: кто знает, что может случится, если мать потеряет её из виду — Персефона давно наслышана о похождениях этих олимпийцев. Персефона с предвкушением и волнением оглядывается по сторонам — где же, где же он? — блуждает по Олимпу, улыбается братьям и сестрам, отказывается от вина, с хитрой улыбкой протянутого Аресом, и надежда с каждым часом тает, как белый снег с приходом тепла. Веселятся все, даже Гера, кажется, немного расслабилась и позволила мужу поговорить с одной из прекрасных юных богинь. Вокруг — смех, вино, боги, блеск, сатиры и… И всё. Персефоне душно и грустно. Как же так? Разве зря она терпит этот неудобный, стесняющий движения, пеплос? Разве зря она так спешила? Разве зря она была особенно весела и нежна с матерью перед праздником? Отчего-то давит на грудь и в горле колючий, неприятный комок. Персефона хватает первый попавшийся бокал со стола и залпом выпивает вино. Улыбается Артемиде, что с волнением посмотрела на неё, и снова обводит Олимп взглядом зелёных глаз. Мать болтает с Гермесом, и Персефона с улыбкой подходит к ним. Нимфы тут же окружают юную богиню, которая с самым грустным и усталым видом отпрашивается обратно — вниз, на землю, где можно отдохнуть и вдохнуть чистый воздух. Деметра слегка пьяна, а потому отпускает дочь и томно смотрит на кого-то за спиной Персефоны.***
Даже на её любимой поляне слышно мелодию сатиров, долетающую с Олимпа. Персефона вдыхает свежий воздух, в горле исчезает неприятный комок, но грудь всё ещё что-то сдавливает. И юная богиня хочет танцевать. Она стягивает сандалии — мать так долго искала самые прекрасные — и босиком ступает на мягкую траву. Жар дня уже давно отступил, Гелиос тоже где-то там на Олимпе, среди богов, и Персефона закрывает глаза. Нимфы окружают юную танцующую богиню и хороводом ступают вокруг Персефоны. Она закрывает глаза и мягко подпрыгивает, вытягивая руки вверх, но затем, как обжегшись — хотя сейчас наоборот жар уступает место приятной прохладе, — опускает, прикасаясь кончиками пальцев к земле, и снова выпрямляется, невесомо кружась по поляне. Тело движется само, и Персефона ещё усерднее принимается танцевать, шутливо пытаясь выбраться из круга нимф. Нимфы растягивают, меняют форму круга, но так же мягко оставляют его замкнутым. Персефона возвращается в центр и кружится, плавно опускаясь на землю и скрывая хитро поблескивающие глаза. Нимфы тут же подходят ближе к богине, так же оседая на траве. Персефона сжимается в комок, подпуская нимф ещё ближе, а затем неожиданно подпрыгивает, пытаясь перелететь через поднимающиеся сцепленные руки нимф. Персефона ужасается — немного не хватает силы прыжка, сейчас она упадёт прямо в руки нимф! — но ощущает невесомое прикосновение чего-то непонятного, похожего на тень. Тень мягко поддерживает юную богиню, позволяя ей без труда пересечь границу круга, и сразу исчезает, стоит ногам коснутся травы. Персефона улыбается и поворачивает голову в сторону деревьев. На мгновение среди сумерек мелькает плащ самого тёмного цвета из всех, что она только видела, и тут же исчезает, не оставляя никакого признака чьего-либо присутствия. У Персефоны сердце скачет в груди так быстро, что, кажется, сравнится даже с быстроногим Гермесом, а живот что-то странно, но приятно скручивает. Персефона гасит в себе желание радостно вскрикнуть и гордо оборачивается к растерянным нимфам. — Я победила, — улыбается юная богиня, и нимфы тоже улыбаются, кивая головами.***
— Персефона! — Афина говорит громче и быстрее обычного, и Персефона вздрагивает, отвлекаясь от выращивания нового прекрасного цветка. — Персефона! — богиня мудрости несдержанно хватает за руки Персефону. — Что такое? — богиня весны улыбается и берёт руки Афины в свои. — Почему ты так взволнована, Афина? Неужели Афиняне забыли, кто основал их город? — Персефона издает смешок, довольная своей шуткой, но Афина хмурится и мотает головой, присаживаясь прямо на траву и подминая цветок, что так заботливо взращивала богиня. — Зевс хочет отдать тебя в жены! — уже спокойнее смотрит и говорит Афина, но крепко стискивает руки Персефоны, чего не замечает никто из них. Персефона замирает, пытается понять смысл слов, а затем вскрикивает и со страхом смотрит на богиню. — В жены? — осевшим голосом переспрашивает юная богиня, пока что-то внутри неё громко падает вниз, утягивая за собой и давя тяжелым грузом. — Да, — Афина кивает. — Твой жених… — Афина заминается, крепче сжимает руки и, направляя взгляд прямо на юную богиню, твёрдо произносит: — Твой жених — Аид. Персефона замирает, несколько раз моргает и недоверчиво, тихо переспрашивает: — Аид? Афина кивает, собирается уже говорить слова утешения, но Персефона лишь смущенно опускает взгляд и слегка кусает губу, стараясь скрыть улыбку. — Я… не против, — тихо проговаривает Персефона и Афина замирает. Богиня мудрости впервые что-то не понимает. Не понимает, что творится в голове у этой юной и глупой богини. — Ты уверена? — спрашивает Афина и уже более осознанно сжимает руки Персефоны, чтобы показать, что она всегда будет её защищать, но Персефона лишь кивает. — Там же мёртвые! Персефона внезапно поднимается и смотрит на Афину сверху вниз. — Ты испортила цветок, который я с таким трудом растила! — осуждает Персефона, но тут же улыбается. — Поэтому ты водишь! Растерянная Афина поднимается вслед за богиней весны, что уже успела скрыться в лесу, и отвлекается от мыслей о женитьбе — где же эта проказница могла спрятаться?***
Персефона проснулась слишком рано, и сонные нимфы медленно плетутся за радостной богиней. Персефона радостно бегает по поляне, присаживаясь и рассматривая самые прекрасные цветки. Она чувствует странный, манящий аромат, но найти нужный цветок ей удаётся далеко не сразу. Персефона думает, что это самый прекрасный цветок с самым восхитительным ароматом. Богиня весны даже не задумывается о том, что этот цветок не могла вырастить ни она, ни мать. Не задумывается о том, почему он один такой, да ещё и распустился на самом восходе. Персефона присаживается на корточки рядом с цветком и глубоко вдыхает, прежде чем протянуть руку, обламывая тонкий стебелёк и продолжая поддерживать жизнь цветка своими божественными силами. С грохотом разверзается земля, и на свет вырывается тёмная колесница с такими же тёмными и сильными конями. Персефона пугается и падает на спину, тут же приподнимаясь на локтях и со страхом вглядываясь в — несомненно — бога, пытаясь разглядеть знакомые или незнакомые черты. Тёмные доспехи, бледная кожа, длинные седые волосы и чёрные, как самое неизведанное, глаза, что смотрят прямо на юную богиню. Внезапно веет холодом, и страх мелкими шагами отступает. — Аид? — недоверчиво подбирается богиня весны и пристально смотрит на него. Бог чуть кивает и медленно протягивает руку. Страх исчезает совсем, Персефона хватается за протянутую ладонь двумя руками и поднимается на ноги. Рука затягивает богиню на колесницу, что мгновенно срывается с места вниз, и Персефона вскрикивает от неожиданности и страха, крепче вцепляясь в плащ и прижимаясь к богу. Испуганные нимфы, что трусливо прятались за деревьями, мчатся к Деметре — с её дочерью случилась такая беда!***
Когда колесница оказывается в царстве Мёртвых, лошади замедляются. Аид расслабляет поводья и оборачивается к юной богине, что до сих пор доверчиво прижимается к его спине, крепко уцепившись за полы плаща. — Можешь отпустить, теперь поедем спокойнее. Персефона не двигается. Тогда Аид осторожно гладит её по голове, повторяя свои слова. Юная богиня вздрагивает от прикосновения и немного расслабляется, позволяя себе открыть глаза. Колесница движется по полю асфоделей, и Персефона не может перестать любоваться ими. Она неожиданно вспоминает, где находится, и краснеет, переставая прижиматься к богу. Персефона опускает взгляд и сжимает в руках мягкую ткань плаща. — А… — она даже не понимает что хочет спросить. — Это аид. И ты невеста, — голос его совсем не как у других олимпийцев — у них голоса громки, беспечны, самоуверенны и слишком тонкие. Его голос — тихий и спокойный, как будто он действительно понимает всё. — Твоя? — Аид почти дёргается от того, какой неуверенностью и надеждой наполнен голос. — Да. Персефона выдыхает и садится прямо на дно колесницы, отвечая улыбкой на удивлённый взгляд Аида.***
— Это твои покои, — снова заговаривает Аид лишь тогда, когда они доходят до одной из дверей в замке правителя. — А твои? Разве мы не в одних? Аид вздыхает и качает головой. — Нет. Только после свадьбы. Мои в другом конце коридора. — Так далеко? — почти с возмущением спрашивает Персефона, не понимая, насколько сильно удивляет Аида. Аид ожидал, что будут крики и мольбы о спасении, истерики и слёзы, просьбы уйти прочь, наконец, но явно не это. — Мне пора, — впускает в покои Персефону и тут же закрывает дверь. Персефона долго слушает удаляющиеся шаги, а затем осматривается и неприязненно кривится. Вокруг ярко, дурманяще и цветочно. Видимо, Аид решил, что нужно создать условия максимально близкие к земным. Персефона вздыхает и оглядывается. — Здесь есть кто-нибудь? — От одной из стен отделяется тень, приближаясь к богине и замирая в нескольких шагах, складываясь — видимо, кланяется. — Ты можешь проводить меня в его покои и рассказать больше?***
В его покоях оказывается только большое ложе и огромное пустое пространство. Здесь прохладно и темно, Персефона с наслаждением вдыхает воздух — чуть-чуть не такой, как на земле, и быстро приближается к ложу, чувствуя усталость и гармонию.***
Персефона открывает глаза и садится на ложе, оглядывая покои. Аид находится совсем быстро — бог стоит на полу на коленях, всматриваясь в юную богиню. Персефона сначала улыбается ему, а потом вдруг хмурится и тянет его за руку вверх, но Аид не двигается с места. — Встань, пожалуйста! — почти кричит Персефона, смотря прямо на Аида. Бог отрицательно качает головой, и Персефона теряется, накапливая слёзы в уголках глаз. — Встань же, ты не должен! — Сначала выслушай, — перебивает Аид, и его голос начинает смягчаться. — Если ты останешься здесь, я сделаю тебя царицей и исполню все твои желания. Если нет, то я поговорю с братом и заставлю его отменить наш брак. — Его чёрные глаза слишком пристально смотрят на Персефону, заставляя чувствовать себя неуверенно и пробуждая странные ощущения в животе. — Тогда зачем крал? — вопрос срывается сам, но Персефона знает, что сама должна отвечать за свои действия, поэтому тоже поднимает взгляд на Аида. — Не могу без тебя. Персефона вздрагивает всем телом, сжимается, чувствует тепло и счастье, но упрямо подавляет улыбку. Она снова берёт его за руку и тянет вверх, и на этот раз бог покорно садится на ложе рядом с ней. Персефона кладёт голову Аида себе на колени и нежно перебирает длинные волосы. Она чувствует, как напряжен бог, и решается высказать свои мысли. — Я не смогу быть с тобой всегда. — И Аид забывает дышать, пытается собраться и не выдать своего отчаяния — он так и думал! Так и знал! — Моя мать, Деметра, не позволит мне этого, — Персефона старается не смотреть в глаза Аида и замолкает, сжимая одной рукой плащ, а другой продолжая нежно перебирать волосы. — Но… Здесь ведь нельзя ничего есть, верно? — богиня смотрит прямо в глаза Аиду и получает в ответ кивок. — Я попросила тени принести мне гранат. Аид поднимается и хватает богиню за плечи, слегка их сжимая и ловя её взгляд. — Ты понимаешь, что это значит? Кто тебя надоумил? Ты ведь ещё не ела, верно? Не ела ведь? Персефона берёт руки бога в свои и вновь кладет его голову на колени. Аид тяжело дышит и напряженно смотрит, пытаясь найти ответ в её взгляде. Персефона улыбается Аиду так, как никому раньше — с невыносимым желанием быть рядом. — Время ещё есть, отдохни, — Персефона не понимает откуда в ней столько нежности, заботы и желания остаться. Богиня склоняет голову и мягко целует Аида в лоб. — Ты слишком устал за эту жизнь. Я буду с тобой, — неумело успокаивает Персефона, и Аид отпускает всё, кроме рук прекрасной богини, что не страшится его. — И спасибо за победу, — она не сдерживает смешок и чувствует, как бог разрешает себе расслабится. Аид улыбается Персефоне.