Холод преодолеть.

      Последние солнечные лучи еще касались вершин замка, когда внутри него раздался волчий рык. Своей яростью он распугал воронов, которые взмыли вверх с пронзительным карканьем. И казалось, что все затихло вновь, но не тут-то было. Громкие крики пронеслись по каменным коридорам, туша факелы, а твари лесные попрятались по своим норам да дуплам. Словно гром среди ясного неба, из окна башни выпрыгнул Серый волк, скуля от боли. Из пасти у него капала алая кровь, а в зубах виднелся лоскут женского сарафана. Отчаяние, с которым хищник обернулся на замок, поглотило всех наблюдавших. В нем было столько боли и злобы, что взгляд желтых глаз убивал своей беспомощностью. Еще секунду простояв на месте, волк бросился в самую чащу, не разбирая дороги среди деревьев. А вслед ему донесся смех - злорадный, победный. Он проникал в самое сердце, и суждено ему было остаться там, пока смерть не заберет несчастного слушателя.       И снова стихло все, исчезли солнечные лучи, уступая ночи место. И она не стала ждать приглашения, погружая лес во мрак, да своим покрывалом заботливо кутая. Только не мог никто заснуть, везде слышался шепот, да шорох травы. Даже деревья оживились, шурша листвой и друг другу передавая сказ о том, что произошло. Внимательно послушать нужно, чтобы понять, о чем говорил весь лес. Да много было в словах его неправды. От того история новыми красками начинала играть с каждой секундой, чем дальше уходила от чащи. Не было уже в ней мрака такого, были лишь поучения, украшенные перезвонов колокольчиков, словно на свадьбе.       За этой шумной работой не слышали обитатели лесные того, что дальше творилось. Не видели они, как нечто темное из башни выпорхнуло, устремляясь в гущу веток. Большая птица рыскала по лесу, увидеть стараясь то, зачем ее из замка послали. Но казалось невозможным разглядеть хоть что-то сквозь тьму ночи. Однако, слух не подвел. Он смог зацепиться за тихий детский плач, что раздавался из-под груды терновника, под которым лежал младенец. Он будто обезумел от страха и холода. Но птица отважно в самую гущу направилась, уже через несколько минут вытаскивая ребенка. Создание это было укутано в пленки с головой, чтобы не повредили его больше шипы. И под громкий клич, унес посыльный свой ценный груз в замок. После этого все стихло окончательно, оставляя после себя только шепот в ночной тиши.

***

      Посыльный принес груз как раз в тот момент, когда его Повелитель смог подняться из темниц да выйти в приемную залу. В глазах мужчины злости было не меньше, чем в глазах Серого волка, но была она иная. Словно у него забрали что-то дорогое и любимое. И внутри разливалась липкая тьма, заставлявшая ослепнуть от боли утраты. Все одеяние мужчины было заляпано в крови, еще свежей, но уже остывшей. Массивные кольца на дрожащих от эмоций руках и сами руки тоже были в ней, она была даже на длинных волосах, еле заметная от того, насколько темны они были. Тонкие застывшие струйки окаймляли лицо, а на теле виднелась свежая рана в виде глубокого укуса. Острые зубы прокусили так, что любой бы смертный уже скончался за пару минут. Простой смертный, но не Кощей. Да, именно он предстал перед своим слугой, стараясь держаться и не показывать своих эмоций. Но их сложно было скрыть. Поэтому, птица не медля приняла человеческий облик. Это был черноглазный юноша, с темными, цвета вороньего крыла, волосами. Черты его лица были грубы и сосредоточены, а руки покрывали кожанные перчатки. Не медля, юнец устремился к Кощею, не выпуская из крепкой хватки свою ношу. – Мой повелитель, Вам нужен лекарь. Я позабочусь об этом. – еще один шаг был остановлен жестом, приказывающим замолчать. Спрятанное в растрепанных волосах лицо, поднялось на собеседника. А тёмная от крови рука потянулась к свертку. Юнец хотел отойти, словно защищая ребёнка, но не посмел. Потому уже через секунду глаза Кощея пронзали младенца внимательным взглядом. Они как-будто изучали, стараясь запомнить все до мелочей. И только спустя время с губ мужчины сорвался короткий ответ: «Это он, следи». И получив ответный кивок, Кощей растворился во мраке, унося за собой запах смерти.