Парализован

— Марафон «Тёмной Луны» продолжается! Не переключайтесь! — радостно сообщила ведущая за несколько секунд до начала рекламной паузы. Вглядываясь в мелькающие картинки на экране, мужчина замер. Будто увидел что-то своё в рекламе. Но увы, образ не успел окончательно закрепиться в разуме. Несколько секунд прошли как мгновение, возвращая на экран следующий эпизод дорамы. Мио смотрела на него с едким недовольством. Внимательно вглядывалась в его черты, ища что-то знакомое. Живая ли она? Ему казалось, что да. Протяни руку и ты дотронешься до её белых щёк, чуть потянешь на себя и отстегнёшь идеальную маску амплуа своей девочки. Тогда она, почувствовав тепло твоих рук, старательно попытается отвернуться, не желая показывать яркий румянец на щеках. — Ты была не виновата, — непроизвольно произносит мужчина, прежде чем понимает: здесь её нет. Всё, что он так ясно видел, — разыгравшаяся игра разума или скупые надежды о том, что она может быть рядом. Уставшие глаза закрылись, давая на пару секунд окунуться в темноту с головой, где с ироничным настроем его ждал Куон. В хризолитовых глазах не было любви. Ни к себе, ни к близким — ни к кому. Лицо, некогда выражавшее искренние эмоции, напрочь забыло о них вне сцены. Ровная спина и статные плечи были как непоколебимая скала. Одинокая, холодная и не нуждающаяся ни в чьей помощи. Ему не были интересны женщины, свидания и их напористые попытки привлечь к себе внимание. Пожиратель женских сердцец Цуруга Рен стал самым хладнокровным королём масок. После ухода Кёко многие дамы считали, что эта возможность поддержать его в горе — счастливый билет в сказочную жизнь с секс-символом Японии. Нежные слова о том, что они помогут ему забыть о ней. Глупой девчушке, которая не оценила своё счастье, посланное ей самим богом. Попытки найти слабые места, чтобы продавить под себя, а потом залечить раны, создавая новые. Ведь они знают его истинного. Понимают его чуткую натуру и помогут всем, чем смогут. После таких фраз внутри просыпалась жгучая ненависть. Горло обдувало сильнодействующим ядом, кулаки нервно сжимались до белизны, но на лице… Играла улыбка. Куон сдирал на себе кожу от подобных высказываний, смеясь, смотрел в лицо Цуруге. Глаза, некогда честные и отзывчивые, стали пугающими, дикими, как у настоящего зверя. И когда казалось, что вот-вот он превратится в добычу, актёр оседал на пол и, глотая лихорадочно воздух, заваливался на спину. Куон ненавидел всего себя точно так же, как и Рен. Он разрывал себя, убивал из раза в раз, пытался заглушить ненависть и едкую горечь от осознания происходящего ада. Это было не безумие, а самое настоящие единое мышление двух противоположностей. Очерствевший и пугающий Куон и идеал Цуруга Рен с равной силой ненавидели себя за всё, что сделали с жизнью близкого человека. Ничего не налаживалось, становилось только хуже. Попытки найти её приводили в тупик, смс-ки о просьбе поговорить, поиск среди знакомых, друзей, да к чёрту — Фуву просил посодействовать и вернуть её, но и тот с желчной ненавистью разводил руками и не мог ничем помочь. Бессилие давило настолько, что даже никакие упрёки родителей и Такарады не вынуждали его уезжать подальше от окружающих его людей. Ненавидя вся и всё, он уничтожал любое воспоминание о ней, пока холодное осознание своих поступков не дотронулось до разъярённого сердца. Кёко носила под сердцем их ребёнка. Он мог оставить её в покое, понять, что, возможно, ей не следует тянуться к нему, ревнивому идиоту, который, не давая ответить или хотя бы объясниться, что же на самом деле произошло, столкнул её в пропасть боли и отчаяния. Это было эгоистично, омерзительно, но может, так было бы лучше для них? Но ребёнок, их ребёнок… — Поверить не могу! — Лори с очерствением цеплялся к мужчине, крутясь над ним, как стервятник. — Ты хоть своей дурьей башкой думаешь?! Хоть раз в своей жизни мог немного подумать, прежде чем рот открывать?! А он молчал. Смотрел в обезумевшие глаза напротив и внимательно слушал, внимая каждому слову. — Паршивец, — смакнув словом, Лори готов был психануть при нём, лишь бы немного умных мыслей отложилось в голове актёра. — Я тебе, чёрт возьми, говорил, что это провокация, а ты, как малолетняя сопля, повёлся, так ещё всё повесил на девушку! Девушку, Куон Хизури, которая тебе сердце и душу открыла и приняла все твои шизофренические заскоки. И вместо того, чтобы хоть на минутку включить свой крохотный мозг, ты всё перевесил в сторону близкого человека! К чёрту, — откинувшись назад, Лори с сокрушением и тягостью на сердце посмотрел на совершенно спокойного молчавшего собеседника. — Ты можешь хоть что-то в ответ сказать?! А?! Рен оставался в таком же положении, даже не шевелясь. — Отключился, да? Решил абстрагироваться от проблемы?! — схватив его за шиворот, президент поднял и откинул на пол. — Уведите его, чтоб до конца этого дня я его не видел. Цуруга точно помнил, о чём он думал тогда. Внутри оборвалось что-то нужное, затаскивая в самый низ прогнивших чувств, где не было ни слов, ни мыслей. Пусто. Тело наполняла тягость, а в грудной клетке было так тесно, что невозможно дышать. Всё испарилось, кроме него самого. Люди, стены, шум, всё стало чужеродным в тесном мире пустоты. Дверь недовольно скрипнула и впустила в небольшую комнату босса. Он был чем-то очень взволнован. В глазах плескались счастье и необъятное горе, сковывающие все существо. В руках лежал небольшой пакет, прозрачный, с чем-то небольшим внутри. Такарада поднял взгляд на подопечного и со скорбным лицом протянул находку: — Вот, что она хотела тебе сказать. Актёр не понимал, о чём идёт речь. Взяв предмет, он развернул упаковку и аккуратно достал нечто маленькое и легкое. В ушах начало звенеть и сердце, которое вот-вот готово было зачахнуть, забилось чаще. Лёгкие, заходясь в лихорадочном ритме, не давали вдохнуть. Руки затряслись, а в глазах зарябило. Кёко была беременна.