***
В раздербаненном свертке оказывается кигуруми. Голубое и в сиреневых пятнах, с хвостом до колена и изображением Салли из «Корпорации монстров» на капюшоне. Мирио прыгает в него и долго крутится перед напольным зеркалом. Ему охота извиниться перед Тамаки, но он не знает, как это сделать, чтоб не вышло будто из жалости, потому что Тамаки не заслуживает жалости, нет. Наоборот. Это Мирио жалкий. Каникулы проходят молниеносно, и первого сентября в классе Тамаки сидит один, точно так же как в начале года, ткнувшись носом в предплечья и ни на что не реагируя. У Мирио сердце гулко проваливается в кишки, но он сматывает их в кулак и буквально заставляет себя подойти к нему. Тамаки его игнорирует. — У тебя уже был день рождения, да? — Мирио опускает на парту ему пакет, и Тамаки аж отъезжает на стуле прочь. Повадки Мирио и впрямь ему не по вкусу, но Мирио давно бросил затею набиться ему в друзьяшки. Не надо и не надо. Это так, чтоб не чувствовать себя обязанным. Он тоже купил Тамаки кигуруми, фиолетовое с кошкой Луной. С размером долго не парился, взял чуть поменьше, потому что у Тамаки узкие плечи и веса килограммов двадцать. Тамаки наперекор всем его ожиданиям молча швыряет пакет ему в лицо. В классе наступает тишина. Он ни в какую не принимает извинения, и Мирио всячески донимает его всю первую учебную неделю, ходит за ним следом, подбрасывает кигуруми в ящичек с обувью и сумку. Тамаки нервничает от его сталкинга и даже выходит из себя пару раз — шипит на него страшно, по-кошачьи прижав уши. Острые клыки его действительно закованы в брекеты, и Мирио инстинктивно отшатывается. У него чисто физически не получается извиниться. Он сознается в собственном бессилии к концу второй недели. Мама ни о чем не спрашивает его, вообще будто забывает. Мирио ходит по дому в кигуруми, пинает с досады носки по комнате и бесится на все лады. К выходным ему ничего не остается, как прийти к Тамаки на своих двоих. Дом семьи Амаджики натурально утопает в цветах. Мирио прошмыгивает в калитку и прям падает в сад — он в жизни не видел столько клумб и большущих ваз, и тут будто продолжается лето. Мирио узнает только хризантемы и георгины, половину многообразия вообще видел только на картинках. И еще во дворе посажены камелии. Мирио робко мнется на крылечке, но все ж стучится. Тамакина мама его пугает. Она очень молодая, с длиннющими неровно обрезанными волосами и бледной кожей, худая и высокая, и двигается так плавно, будто под водой. Мирио не решается посмотреть ей в лицо, потому что а вдруг она его заколдует. Черный халат в пол полностью скрывает ее ступни, и Мирио всерьез кажется, будто она парит, а не ходит. Йокай, думает он. По позвоночнику его стекают мураши. — Привет, — она даже разговаривает совсем как Тамаки, тихо и неторопливо, и Мирио все же решается шагнуть внутрь и глянуть на нее в открытую. Она красивая. По-любому ведьма. — Здрасьте, тетя, — он неглубоко кланяется и складывает ладони лодочкой. — Я Мирио Тогата, Тамакин одноклассник. Она чуть наклоняет голову, и иссиня-черные волосы ее волной спадают на плечо. По выражению ее Мирио понимает, что она о нем наслышана, только он не знает, что именно. Надо действовать по обстоятельствам. — Мое имя Цубаки, — она едва заметно улыбается, и тут точно замешаны какие-то чары, потому что Мирио не в силах отвести от нее взгляд. — Но «тетя» тоже подойдет. На самом деле Мирио часто видел ее в супермаркете через квартал, только боялся даже издалека. У нее тоже внимательные серые глаза, но уши обычные, человеческие. Мирио сам не замечает, что зашел следом за ней дальше в дом. — Я принес Тамаки подарок на день рождения, — признается он, и это звучит так тупо, что ему становится смешно. Госпожа Цубаки приподнимает бровь. — У него в марте, — она прячет улыбку за тонкими пальцами и манит его в кухню, и тут пахнет пряностями и буддийскими благовониями, шафраном и чем-то цветочным, тонким и нежным. Да, точно. У Тамаки день рождения в марте, а сейчас сентябрь. Мирио все равно приперся сюда. Он все-все ей рассказывает. И про то, что Тамаки приходил в июле и подарил ему кигуруми, и про то, как он обидел Тамаки и хотел извиниться, а не вышло. Еще он показывает ей его собственный подарок, свернутый в пакете на дне рюкзака, и просит прощения, что затупил и повел себя как придурок. Его угощают чаем, и никто не кричит, как у него дома. Помаленьку он осматривается. — Не переживай. Он все равно бы не пришел, — говорит госпожа Цубаки, довершая свою магию над заварником. Мирио не видит, что за лепесточки она туда сыплет, но от первого же глотка у него махом проходит неловкое тугое ощущение меж легких. Тут темновато и по полу снуют сырые сквозняки, зато места полно и чай вкусный. Мураши тоже от него отстают, стоит госпоже Цубаки пролететь призраком за его спиной. — Подождешь его? Он у ортодонта, — она перемешивает вихрь травок в чашке, и вдруг откуда ни возьмись из-под полы ее халата выбегает крупная лысая кошка. Мирио не успевает диву даваться. Он послушно ждет Тамаки в обнимку с кошкой и все пялится на госпожу Цубаки. Интуиция подсказывает ему, что она-то уж точно не хлещет Тамаки полотенцем и не сыплет подзатыльники за каждый проступок. В полумраке кухни ему с трудом удается разобрать символы на кошачьем ошейнике — «доброта». Он мысленно уговаривает себя ничему здесь не удивляться. Когда Тамаки возвращается, он сразу же забывает, что хотел сказать. Доброта не слазит с его коленей, и его кормят всякой вкуснотой из вока, но у них и правда нет ничего сладкого. Тамаки опасно сощуривается на него с порога. — Ты зачем его пустила? — Он обращается к матери, но Мирио тоже становится не по себе. Госпожа Цубаки невозмутимо отпивает чаек. — Тамаки, это невежливо, — мягко произносит она, и Тамаки заметно психует, расшвыривая кеды под гэнканом. Лицо его покрывается розовыми пятнами, и он убегает на второй этаж. Госпожа Цубаки вздыхает. — Будь с ним помягче, ладно, Тогата-кун? — Напоследок просит она, чуть кланяясь в намасте. Кошка уходит вместе с ней, и теперь Мирио никто не поможет. Он берет проклятый сверток в руки и с героическим видом поднимается наверх. Тамаки примет его дурацкое кигуруми мне кошкой из «Сэйлормун», даже если это будет последним, что Мирио успеет сделать. — Бу, — он просовывает лицо сквозь первую попавшуюся дверь и сразу попадает в цель — Тамаки аж подскакивает на кровати. Опять все идет не так, как хотелось бы, но хотя б Мирио угадал. Он заходит нормально, тут же жалеет, что опять перепугал его. Тамаки подтягивает колени к себе и весь напрягается. — Не надо мне вот этого, — рассерженно цедит он, показывая рукой что-то неопределенное. Мирио приближается по шажочку и садится рядом. Он прекрасно понимает, что Тамаки имеет в виду. С ним до сих пор в классе никто не разговаривает, и конечно, сейчас он думает, что Мирио чувствует себя обязанным, но это не так. То есть так, но не в этом смысле. Короче, все сложно. Мирио разворачивает фиолетовое кигуруми и будто бы невзначай кладет меж ними. — Ну возьми, — миролюбиво тянет он. — Я же твое ношу. Тамаки подсматривает украдкой, но ничего больше не говорит. Встает и убирает кигуруми в платяной шкаф. Мирио замечает, как там все небрежно распихано — и впрямь по комнате можно узнать хозяина. Здесь чистота идеальная, а внутри бардак. Вот и Тамаки такой же. А Мирио мама с детства приучила сворачивать шмотки рулончиками. — Как сходил? — Спрашивает он лишь бы что-нибудь спросить. Тамаки опускает взгляд на свои обгрызенные ногти и явно хочет, чтобы он ушел. Только сейчас до Мирио доходит, что в комнате как-то пустовато — чересчур большая кровать, шкаф да стол со стулом. И все. Даже носки не разбросаны. Будто Тамаки вчера сюда заехал, а не полгода назад. — Не надо со мной дружить, — повторяет он еле слышно. Мирио почти придумывает ответ, но сперва оценивает, как прозвучит. Его же попросили помягче, вот он и пытается. — Я и не собирался. Просто спросил, — Мирио пожимает плечами, и тут взор его падает на торчащую из-под подушки антологию геройских новшеств прошлого. Челюсть его махом отвисает. Тамаки явно становится как-то неудобно его выгонять. Он предлагает ему взять ее домой почитать, потом вообще дарит насовсем, но Мирио не уходит. Здесь, в пустой огромной комнате с белыми стенами и кроватью для двоих, ему почему-то из принципа важно сидеть на полу рядом с Тамаки и листать новенькие хрустящие страницы. Мама обещала ему купить такую же книжку, но проворонила распродажи, а потом они ее уже не нашли. Весь вечер они вдвоем залипают на механические перчатки и спектральные шлемы. Тамаки все ж сознается, что ему так туго затянули проволоки на брекетах, что даже говорить больно. Мирио верит и тоже перестает болтать. Дома у него странное чувство. Будто он сделал что-то хорошее, но как-то не до конца или из рук вон плохо. Мама ругается на него, что шел весь взъерошенный и даже не брался за уроки, но Мирио мыслями далеко не с ней. За пазухой к животу его липнет антология. Ему снится Доброта.***
Ну, он обещал и действительно не дружит с Тамаки. Так только, здоровается с ним в классе и изредка смотрит вслед, когда он собирается второпях и уходит самый первый. Мирио немножко интересно, куда он так спешит. С календаря слетает сентябрь, и однажды Мирио решает за ним проследить. Чисто от скуки, потому что кружок сегодня отменили, а домой идти неохота. Тамаки как обычно в темпе обувается, наглухо застегивает парку и бегом уносится за ворота. Мирио едва поспевает за ним по улице, прячется как может за фонарными столбами и припаркованными машинами, но это и необязательно, потому что Тамаки даже не оглядывается. После перекрестка Мирио теряет его, но находит по запаху — Тамаки стоит у своротки к станции и шагу не может сделать. Перед ним на тротуаре сидит огромный лохматый пес. То, что пес бродячий, Мирио понимает сразу, но вот намерения его неизвестные — то ли поиграть, то ли броситься. Тамаки трясется так, что Мирио аж отсюда слышит, как стучат его зубы. Тело его двигается само по себе. — Тамаки, — негромко окликает он, в три прыжка оказываясь возле него. Тамаки медленно поворачивается на звук его голоса, и пес начинает рычать. — Побежали на счет три? — Предлагает Мирио, и Тамаки дважды просить не надо. Они даже не дожидаются трех, сразу разворачиваются и пускаются наутек. Мирио хватает его за руку — чуть влажная и холодная, почти выскальзывает, но убегать Тамаки явно мастер. Пес догоняет их только у перекрестка, и Мирио едва успевает дернуть Тамаки на себя, чтоб под его челюсти попала Тамакина сумка, а не Тамаки. Его такой расклад явно не устраивает — он рвется назад спасать свои учебники, и Мирио с воплем перехватывает его пополам, оттаскивая от ненужного риска. И в эту же секунду происходит что-то совсем невероятное. Мирио аж забывает про обещание самому себе не удивляться фокусам семьи Амаджики. Тамаки закатывает рукав парки до локтя, и из предплечья его вдруг вытягивается живое разноцветное щупальце. Если б Мирио не держал его вот прямо сейчас, ни за что бы не поверил, что такое шейпшифтерство законно, но факт остается фактом — он атакует псину этим щупальцем, и она перестает терзать раскрывшееся в сумке бенто. Рука его вновь возвращается в человеческое состояние, а пес вгрызается в оторвавшуюся плоть и вдруг падает без движения. Тамаки еле успевает выдернуть из-под него сумку. Они уносятся к станции без всяких счетов и останавливаются только спустившись в подземку. — Офигеть! Ну ты дикий, — смеется Мирио, опираясь руками о колени. Тамаки тоже прислоняется к стенке и выдыхает через раз, чтоб успокоиться. Это было быстро. Прям даже по-геройски. — М-мой квирк, — Тамаки вытягивает руку, и Мирио снова зачем-то берет ее в свою. Он все еще холодный и потный, но у них же типа щас приключение было. Мирио тоже весь как на иголках. — То, что ты ешь? — Осеняет Мирио. Обычно он не смотрит, что госпожа Цубаки собирает Тамаки с собой, но сегодня от его бенто на весь класс пахло такояки. Он даже не доел, засмущался и все сложил обратно. — Ага. Манифест, — Тамаки неловко шевелит пальцами, и Мирио тоже переводит взор на погрызенную сумку у их ног. Там полный ужас, ручки пожеваны, молния выдрана. Тамаки вдруг всхлипывает. — Чего ты? — Мирио пытается заглянуть ему в лицо, но из-за челки его ничего не разглядеть. Тамаки отнимает у него свою мягкую ладонь. — Мама ругаться будет, — у него дрожит нижняя губа, и это такая детская отговорка, что Мирио еле сдерживает порыв засмеяться. Ему-то вообще целых девять лет, и все вот эти проблемы его давно не волнуют. Подумаешь, наругают. Лишь бы не полотенцем по ушам. — Из-за сумки? Ну так вышло же, ты не виноват, — Мирио садится на корточки и пробует разобрать, что там осталось целым. Тетрадки и пенал в норме, только бенто чутка выпотрошено. Из-за чего тут ругаться-то. — Нет. Что я ее не бросил, — Тамаки опять понижает голос, и в гуле метро его почти не слышно. Мирио укладывает учебники в стопку и задумывается над его ответом. Он и правда мог просто свалить с ним обратно к школе, было б тут чего спасать. Однако ж. Объявляют пересадку со станции Татуин и время, и вдруг Тамаки спохватывается — вытирает нос и судорожно шарит по карманам, вытаскивает проездную карточку. — Ну как так, — он горько цокает и тоже присаживается перед сумкой. — Еще и опаздываю. — Куда? — Максимально прямо интересуется Мирио. Мимо них проходит стайка студентов. Не то чтоб ему прям надо это знать. Он просто так спрашивает. — К логопеду, — Тамаки мнется немного, но все ж признается, и Мирио второй раз приходится сдерживать смех. Оно все в целом-то не смешное, но в сочетании с его несуразным потрепанным видком и полным ртом стали кажется ходячим каламбуром. К логопеду он ходит, ну надо же. Какой малыш. — Возьми мой рюкзак? Завтра поменяемся, — словно невзначай предлагает Мирио. Он сам не в курсе, что это за бред пришел ему в голову и зачем оно ему надо — его маме хватает поводов проораться, а это вообще ни в какие ворота не лезет. Никаким столкновением с голодным псом не объяснить, как так он утром ушел с рюкзаком, а вернулся с чужой сумкой. Все равно Мирио перекладывает его вещи в свой рюкзак и провожает его до вагона. Тамаки садится на ветку до Аокигары и смотрит на него в окно. Наконец-то Мирио понимает, что все сделал правильно. Он запоминает это чувство, даже зажмуривается, чтоб лучше осело в памяти. Домой он бежит вприпрыжку.***
Мама его не ругает. Мирио рассказывает ей чистую правду, в красках описывает, какой большой был пес и как они спринтанули от него. Тамакину покоцанную сумку они выкидывают в бак на улице, и мама обещает купить ему новую. Ну, на карманные деньги Мирио, но это ладно. Он не обеднеет. Остаток дня он скачет по комнате, перевозбужденный и будто б обрадованный, а вечером ему звонит Тамаки. Номерами они обменялись еще в марте, но так даже и не написали друг другу ни разу. Мирио чуть-чуть орет в подушку, но тут же берет трубку. — Я успел! — С лету выпаливает Тамаки, и уже на этот раз у Мирио не получается не засмеяться. Это абсолютно нелогично и даже вроде неправильно, потому что с Амаджики Тамаки по-прежнему никто не общается в классе, и он сам запретил Мирио с ним дружить, но в один день случилось многое. Мирио вроде бы и не дружит. Просто захотел ему помочь. — Приходи ко мне, — неожиданно для себя говорит Мирио. И вдруг ему этого действительно хочется. Вдруг Тамаки шмыгает носом и будто бы зажимает рот ладошкой. Он правда приходит, мямлит какие-то там слова благодарности, отдает Мирио рюкзак, и выражение у него такое, будто это не он подарил Мирио кигуруми с Салли. Мама возвращается с молла на машине и оставляет мешок продуктов в кухне, громко подзывает Тамаки и вручает ему точно такую же новую сумку. Тамаки поочередно смотрит на них как на ненормальных. Они втроем решают ничего не говорить госпоже Цубаки. — Это тебе на др, — говорит Мирио, отбирая у него вазочку с печеньем. Тамаки округляет свои серые глазищи, сутулится. Он так явно не умеет дружить, что Мирио умиляется в унисон с мамой. — У меня ж в марте, — бубнит Тамаки в стакан. Мама, тоже шибко не задумываясь, закручивает кухонное полотенце и вполсилы стегает его по макушке. Тамаки тут же оборачивается, как филин. — Считай за аванс, — отвечает за нее Мирио. И на этом все. Амаджики Тамаки вовек им обязан. Мирио впервые видит, как он улыбается.***
Тем же вечером Мирио неймется. Он просто должен все выведать про его Манифест. — Макулотоксин, — с умным видом объясняет Тамаки. Яркое щупальце его вьется вокруг пальцев Мирио. — Это что такое? — Переспрашивает Мирио, играясь с ним. Тоже влажноватое, как Тамакина кожа, присоски липучие. Тамаки следит, чтоб не наставить на нем отметин. — Ну это парализующий яд… — Начинает он, и Мирио тут же визжит в восторге, хватается за щупальце обеими руками. Отваги и любопытства в нем больше, чем здравого смысла, и Тамаки разом возвращает себе предплечье. Мирио остается только пялиться на его цыпки. Не то чтоб ему хотелось свалиться неподвижно, как тому несчастному псу, просто жутко интересно. Тамаки кратко пересказывает ему статью из «Науки и жизни», пускает осминожьи пятнышки по коже. Про токсины и яды Мирио знает примерно ноль, а Тамаки неожиданно приятно слушать. То ли занятия с логопедом помогают, то ли брекеты ему больше не мешают, но чем больше он говорит, тем чище его речь. Естественно, Мирио все портит, неприлично пристально разглядывая металлические заклепки на его зубах. — Ты прям столько всего знаешь, — он заставляет себя отвернуться и глубже залазит на кровать. Тамаки сосредоточенно колупает заусеницу. — Когда мне плохо, я читаю все подряд, — шелестит он с пола. Мирио вдруг охота поддеть торчащий ярлычок на воротнике его пуловера и поднять его к себе. Еще он чувствует, что должен спросить, какое это «плохо» и с чем оно связано. Похожее ощущение билось в груди его летом, когда он так и не позвал Тамаки на др, и сейчас он почему-то не может промолчать. Наверное, потому что Тамаки выглядит так, будто ему это нужно. Мирио спрашивает. Так он узнает, что кроме ортодонта и логопеда Тамаки ходит еще и к психологу и иногда долго сидит в парке один. За вечер Мирио открывает о нем больше, чем за все эти полгода. Тамаки на полу нервничает еще сильнее, до крови раздирает кутикулы. Мирио молча двигается на кровати. Тамаки долго думает, но так и не вскарабкивается к нему. — Ты правильно сделал, — говорит Мирио после ужина, нависая над Тамаки у гэнкана. — Я б тоже не убежал. — Почему? — Тамаки отводит боковые пряди запястьем, выпрямляется, зашнуровавшись. Мама до отвала накормила их якинику, и они с папой так живо обсуждают что-то в гостиной под включенный телик, что Мирио тоже не прочь свалить куда-нибудь. — Потому что когда бежишь, ничего вокруг не видно? — Мирио чуть сдвигает его в сторону и залазит в кроссы. Объяснение дебильное, но лучшего у него нет. Тамаки моргает пару раз, а потом делает такое лицо, будто понял. Он провожает Тамаки до дома, потому что это буквально на следующей улице и за два дома выше, и всю дорогу они пытаются придумать, как сделать так, чтоб Тамакина сумка не казалась слишком уж новой. В конце концов договариваются чутка припылить ее и измазать шариковой ручкой изнутри, но это скорее ненужная мера безопасности, нежели необходимость. С до сих пор местами цветущего сада их тянет чем-то сладким. Окно в кухне открыто, и там будто бы играет классическая музыка. — Удачи, — шепчет Мирио заговорщическим тоном, присев перед калиткой. Тамаки кивает ему, покрепче перехватывая сумку за плечом. Он тупит немного, но все ж садится к Мирио. Руки его кажутся чуть теплее обычного. — Спасибо, — Тамаки сжимает его пальцы, и внезапно Мирио слабо колет куда-то под ребро. Какой-то там токсин вряд ли действует подобным образом. Тамаки исчезает за калиткой, бросает на него приятно теплый взгляд. Мирио огромных трудов стоит развернуться и пойти домой, а не за ним. Он и рад и не рад одновременно. Это трудно описать. Только дома он вспоминает про свое правило не заморачиваться, и тут же отец жестом зовет его в гостиную. — Друг мой, — отец всегда так начинает серьезные разговоры. Вариации серьезности могут быть разными — Мирио никогда не попадает за нечаянные косяки, но если он намеренно не слушается мать или, упаси небо, дерзит ей, места становится мало даже отцу. — Да, пап? — Он строит самое невинное выражение, и отец откладывает планшет. Мама прекращает демонстративно греметь посудой на кухне и возвращается во всеоружии — с двумя кухонными полотенчиками в кармане фартука. У Мирио загодя горят уши. — Ты знаешь, что Тамаки омега? — Просто спрашивает отец, и Мирио спотыкается стоя. Ну как бы. Откуда ему знать. — Конечно! — Врет он, вытягивая руки прямо, чтоб не чесать нос. Мама фыркает, поджимая губы, и Мирио впервые задумывается, почему никогда не замечал такого простого факта. Надо же. Тамаки омега. Точно. — Ничего он не знает, — мама разбивает его в пух и прах, но еще до того, как Мирио успевает зажмуриться, она подходит и осторожно гладит его по волосам. Такое бывает только когда она не знает, что с ним делать — ругать или хвалить. Нечасто, в общем. — Ну да, не знал, — все же признается он. Родители его многозначительно переглядываются. Честно говоря, про такое он никак не думал. Он различает чужие запахи хорошо, даже отлично, в состоянии выловить в толпе, например, своих одноклассников, неплохо подбирает старый след. Но Тамаки уж точно не пахнет омегой, а Мирио в курсе, как обманчиво может быть первое впечатление. Он слышал от матери, что среди мальчиков тоже бывают омеги, но никогда не встречал такого. Для него загадка, как мама с папой догадались про Тамаки. — Все нормально, сынок, — папа пытается его комфортить, но он все равно расстраивается от собственной недалекости. — Поговорим наедине без мамы, ладно? — Эй, я тоже хочу послушать! — Она хватается за оба полотенца сразу, но тут же остывает, стоит папе глянуть на нее искоса. Зачем-то Мирио приходит в голову глупейшая мысль как-нибудь зыркнуть вот так на Тамаки и посмотреть, что получится. Отец вообще деликатный человек. Мирио никогда не слышал, чтоб он сердился на маму всерьез или кричал на нее, и в целом он относится ко всем омегам крайне мягко. А у Мирио порой возникает желание рявкнуть на девчат в классе, когда они шумят или смеются над его квирком, но он не позволяет себе грубости. С Тамаки же ему хочется вести себя на равных. Не грубить ему, нет. Просто не думать над словами и не рассчитывать громкость. То, что папа терпеливо разъясняет ему чуть позже в его комнате, Мирио в принципе знает сам. То, о чем они шушукаются ночью в ванной, для него новая инфа, и он переваривает ее постепенно, думает, как может применить. Мама все ж подслушивает и разгоняет их по местам. Мирио делает шатер из одеяла, заходит в лайн, зависая над контактом Тамаки, — у него статус онлайн и нет аватара. Он прикидывает, стоит или не стоит ему писать, и неожиданно ему первому приходит сообщение от него, будто Тамаки тоже только что сочинял невероятно длинное и сложное «спокойной ночи» и гипнотизировал кнопку send. От горячего прилива к щекам Мирио закусывает уголок подушки. Правило не заморачиваться по жизни почему-то больше не работает.