Повседневная магия

Надевать сегодня чулки в сеточку — длинные, до бедер — было не лучшей идеей. С каждым шагом ежащаяся от холода Бет понимала это все отчетливее. Осенний ветерок кусал за ляжки, как злые ледяные комары, и легкий плащ никак от него не защищал, комары проскальзывали под него без малейших усилий. «Надо было одеться как Баффи в рождественской серии, — запоздало подумала Бет. — У нее куда более теплый наряд». Короткие шорты Затанны теперь больше напоминали ей нижнее белье, корсет жал, фалды фрака путались между ног, и единственной приемлемой вещью казался цилиндр, который действительно пришелся к лицу. Оставалось только с недоумением вспоминать, почему она вообще выбрала этот образ и даже собиралась взять напрокат темный парик, но отказалась, увидев, что волосы в нем превратились в спутанную паклю — будто парик по очереди носила на шабаши целая орава ведьм, давно пожертвовавших собственные волосы в таинственные зелья. Может, будь Бет на самом деле той, кем представлялась, она смогла бы произнести заклинание наоборот и превратить октябрьскую прохладу в Бруклине в австралийскую жару. Может, тогда ей удалось бы сбить двух птиц одним камнем — и согреться, и решить для себя, стоит ли мечтать о гранте на поездку, понравится ли ей местная погода или уже сейчас нужно думать об альтернативе. Перспективы получения гранта виделись до того туманными, что Бет даже себе не позволяла думать о них, а уж Йорику говорить было точно рановато… Но в любом случае она не сомневалась — если с Австралией не выгорит, другие варианты для нее непременно найдутся. Чем ближе был конец учебы, тем четче Бет осознавала — перед ней простирается целый мир, огромный и прекрасный, и она может поехать куда угодно: хоть к Колыбели человечества в ЮАР, хоть на Пекинского человека смотреть, хоть на любые раскопки — делать собственные открытия. И ничто из этого списка она не могла — или, скорее, не хотела — обсудить с Йориком. Хотя бы потому, что у него таких перспектив не было, несмотря на маму в Белом доме и в целом небедную семью. Он, казалось, не хотел ничего большего, чем выступления с фокусами: накидали полную шапку монет, полицейский не потащил в участок — вот день уже и удался. Никакой ответственности. Никакой серьезности. Просто дым, зеркала и ветер — и в рукавах, и в голове…

*

Они шли на вечеринку, которую устраивал кто-то из друзей Йорика, по дорожке через парк, и со всех сторон их окружало черное и оранжевое: пузатые рыжие тыквы с черными провалами ртов, окна, заклеенные картинками с кошками, больше похожими на клубки темноты с глазами, дети с бутылками апельсиновой газировки в руках и перемазанными шоколадом ртами… Очередная стайка ряженых вынырнула откуда-то слева, и Бет с удивлением обнаружила, что там одни девчонки: Чудо-женщина со следами подростковых прыщей на лбу, принцесса Фиона, сжимающая в руке воздушный шарик в виде раздутой жабы, Гаечка — мышиный проволочный хвост девочка явно делала сама, настолько кривым он получился, и Покахонтас, младше и ниже всех, с потрепанным игрушечным енотом в руке. Обычно мальчики и девочки собирали сладости вместе — считалось, что так безопаснее, — но этим девочкам никто о таком, видимо, не сказал. Они вообще, кажется, переживали период, когда мальчишек хочется презирать. Почему бы еще они попросили конфет у Бет — она отыскала в кармане плаща пачку леденцов от кашля и поделилась, — но проигнорировали Йорика, прошли мимо него, как мимо пустого места? — Стоило все-таки раскошелиться на наряд Константина, — проговорил Йорик со смехом, но было заметно, что такое невнимание его задело. — К Макмерфи тут, как я смотрю, никакого уважения. Он помахал длинными рукавами: сначала они собирались зафиксировать их на груди, чтобы образ выглядел достоверно, но идти так оказалось неудобно, и Бет распутала тщательно завязанные узлы и освободила ему руки. Ей тоже было непривычно, что Йорик одет в фальшивую смирительную рубашку — Бет почти убедила себя, что он облачится этим вечером если и не в бежевый плащ Константина, то уж точно в мантию Мерлина или кожаный пыльник Гарри Дрездена, себе костюм подбирала тоже под стать и потому была разочарована: как, у него не осталось денег? Как, он собирается идти в этом? Но теперь, когда он выглядел таким печальным — почти как Макмерфи из финала «Гнезда», уничтоженный изнутри, — Бет бросилась его утешать. Она делала это очень часто — «Не переживай, что тебя опять не взяли на работу. Это их потеря, а ты обязательно еще что-то найдешь! И они, может, и хорошо разбираются в перебирании бумажек, но вот фокус с разрезанной чашкой у них точно никогда не получится!» — и не всегда искренне, но сейчас на ум пришло сразу все, что он делал для нее хорошего, и она заговорила от всего сердца: — Дурочки они, вот и все. Возраст такой, не хотят ничего от мужчин принимать, потому, наверное, и в дома не стучатся, собирают конфеты на улице. Скорее всего, дело было даже не в этом, а в том, что у Йорика в его креативном наряде был вид человека, у которого нечего взять, но это Бет подчеркивать не стала. Не стоило лишний раз напоминать, какой у него паршивый месяц выдался, как мало удалось заработать и с каким трудом он расплатился за квартиру — даже с учетом того, что питался одной китайской лапшой. — Сегодня Хэллоуин, время, когда возможно все, — почти пропела она, вспоминая, как эту фразу произносила в комиксе Затанна. — И тебе вовсе не нужен какой-то особенный костюм мага, чтобы проявить эти возможности, знаешь? Ты и так волшебник, всегда, в любом наряде… Бет сняла с головы цилиндр и примерила на Йорика. Удивительно, но холода она уже не чувствовала: то ли потеплело, то ли и правда сработала какая-то странная магия. — И позволь мне сегодня побыть волшебницей для тебя, — шепнула она ему на ухо. Ей было мучительно стыдно за мысли, что Йорик никогда не дотянется до ее уровня, что он не тот, с кем хочется провести жизнь, и каждый раз, когда они приходили в голову, потом старалась загладить вину. Пусть он и не подозревал, что она перед ним в чем-то виновата. В конце концов, это был человек, который когда-то по большому секрету рассказал ей о том, как вывихнул челюсть во время ловли яблок в тазу, потом она все время отваливалась — как у масок, венецианской карнавальной или латексной из фильма «Крик», — и во время карточных фокусов зрители смотрели не на карты, а на его лицо. Тот, с кем они как-то провели уик-энд за просмотром «Таинственного театра 3000 года», — и с ним худшие фильмы всех времен показались не такими уж и плохими. Тот, кого она знала как облупленного. Даже когда он просто отмечал: «А ты знаешь, что на подготовку к Хэллоуину каждый год тратят больше двух с половиной миллиардов?», Бет соображала — он опять беспокоится из-за денег. И, наверное, такое доскональное знание друг о друге тоже можно было назвать магией. Не эффектной, с всполохами молний или пылающими шарами, а самой обычной. Повседневной.