Часть 1
8 апреля 2019 г. в 18:38
Маски не сняты. В гримёрке межнациональный запах пота и горстками выдранных пласканками ногтей сидят и ютятся фигуры людей.
Все громко разговаривают о чём-то важном и неважном одновременно, судачат. Кто перепьёт — мудачит. Все звездочёты.
Сегодня горит звезда Очереди в Сельпо. Сегодня Овсянкин впервые вытащил на сцену Смешарика. Очень задыхливо вышло. Так, что потом на Сельскую дискотеку просто наложат вокал с трека. Но для бенефиса, или как оно там, очень-очень недурно.
Все приходят к такому выводу. Хотя все уже давно вяжут свои клубки разговоров. Илья вот пытается не грузиться, а загружено это вот всё куда-то в самые гланды, пусть изо рта и сыплется совсем другое. Радостное. Милое. Смешное и к месту.
В гримёрке-бухаловке посторонние. Поэтому Кирилл с Ильёй вынуждены не снимать привычных атрибутов лица. Если Кирилл спокойно и стоически переносит катящиеся комьями гроздья пота, периодически смахивая всю эту радость рукавом, то Илье некомфортно. Он всё тянется одёрнуть маску, поправить, всё она ему не так сидит, всё прям чешется под ней и выедает.
Первым замечает Ваня Светло. Уходит посреди весёлого анекдота от своей кучки и уверенно пробирается сквозь лабиринт коленок к Смешарику.
А, нет, это не Ваня Светло, а его публичный образ Фаллена МС. Жеманно-артистичный и балагуристый.
Такой Ваня берёт и спокойно, даже невозмутимо, усаживается на коленки калеки.
— Привет, почесать под маской? — в руке стакан пластиковый тёмного разливного. Главное, чтобы не по полу разливного.
— Жопу себе почеши, — на автомате отвечает Илья, хотя он поздороваться хотел.
— На троечку ответ, — ладонью качает из стороны в сторону, показывая, что так себе всё это, — Но ты молодец! Хорошо довольно-таки.
— Кириллу спасибо. Он долго перед выступлением тренировал.
— Вы оба. Мм, — Фаллен смакует мысль, — Оба чудесный альбом записали. Такая работа. Рад был в дядю Юру на куплет залететь.
Но Фаллен чует, что ему не верят. Он не мог уж совсем спиной сидеть и как аутист в вешалку разговаривать, поэтому сидел вполоборота, держась на тощих коленях одним добрым словом и упорством рэперской задницы.
Сейчас хмельной мозг Фаллена МС решает задачу на лучшую экстравагантную выходку для разрядки самозагона самогоном. Смешарика надо рассмешить. Или отвлечь. Или увлечь.
Фаллен вспоминает свой куплет в гадком торте. Досасывает пиво из стакана. Грациозно вышвыривает его в другой угол гримёрки, за что слышит гневное послание от вертушки и фак в свою сторону (конечно же, с улыбкой).
Садится поудобнее и щепетильно шепчет Илье о своём желании коготками под маской почесать, а то и клыками нечищенных с утра зубов кожу прикусить.
«Смешарик, давай уже сними маску. Я знаю, ты ласковый мальчик. Это наше лето, и оно не должно заканчиваться».
Илья в ответ забавно смеётся и шутит про то, что Ване в Ренессансе после этого зарплату будут выдавать только пшеном, потому что он петух.
Они растушевываются, чтобы поспорить, кто из них лучше изображает петуха на треках и в жизни.
Всё это в полголоса. Никто особо не палит. Один Кирилл угорает себе по-тихому, чтобы потом, года через два, припомнить этот случай и подъебать внезапно.
Фаллен так близко к маске Смешарика, что пару раз уебался об неё носом. Он хочет наклеить туда ещё пару наклеек с котиками. Хватается за плечи и целует взасос в улыбчивые губы. Чтобы потом отлипнуть, пьяно поржать, ещё раз чмокнуть и пойти по своим делам (дальше бухать).
Выходка за гранью гомоиронии. Ну хоть в немытое очко не выебли, и на том спасибо.
***
— Куда-куда, на кудыкину гору? — по телефону уточняют, повышая голос из-за теряющейся связи. Электричка стремительно несёт прочь от Московии в пекло и приближающийся дачный угар.
Кирилл снимает металлический крючок с калитки и широким жестом руки приглашает на дачу, которая оказывается ещё и огородом. Этот болтливый представитель имения из посёлка городского (вовсе нет) типа заболтал и умаслил друзей до такой степени, что они уже два часа стоят и кормят слепней, возделывая землю на участке Овсянкина. Ему очень-очень-очень срочно нужно окучить грядки и убрать сорняки, а то урожай пропадет, зимой кормить семью (из своего желудка, в основном) нечем, швах. А сам хозяин огорода уже весело пьёт морковный сок из трубочки, сидя в полотняном раскладном кресле в сине-белую полоску.
— Кирилл, а какого хуя ты сам прохлаждаешься то? — Задаётся логичным в такой ситуации вопросом Ваня Светло, вставая с корточек и утирая катящийся пот с покрасневшего под солнцем лба. Он в панамке дурацкой только последние двадцать минут, когда понял, что лицо стало жопой макаки по цвету, — Крепостное право давно отменили.
— Вовсе нет, Ваня, это бытовое рабство, — отмахивается Кирилл и не думает как-то двигаться, — Вы хотели вписаться и бухла не за свой счёт, всё это будет, но за вашу работу.
Замай усмехается. Вот кто не вспотел почти даже и машет тяпкой умело, делая ровные ряды, успевая вырывать сорняки крепкими руками с крепкой хваткой и кидать в ведро или в лохматую макушку зазевашегося у ведра Славика. Славик устал уже, запыхался, но ради Кирилла и бухла готов был всё тут переработать. И в этот момент восполнял скуку по деревне в хабаровских краях, по семье, по земельке русской.
— А Илья чего отмазался, самый блатной что ли? — Ваня негодующе вытряхивает ведро с сорняками в бочку, где они потом будут преть и образовывать компост. Порывистыми шагами подходит к столику и допивает одним махом остатки сока из банки, негодуя перед Кириллом по-детски показушно, одновременно этой выходкой подмигивая.
— Я проебался с датами и не закупил бухла, Илья сейчас этим занимается.
— Уже не занимается, — констатировал Денис, приложивший ладонь ко лбу, разглядев сквозь тёмный, старый и косой забор фигуру в клетчатой рубашке.
— С пустыми руками явился, ребята, уж простите грешного, — даже руку к груди приложил и голову склонил клоунски грустно, — Тут, оказывается, облава ментовская была по поиску палёного алкоголя. Весь изъяли, много пали было. По словам продавщицы.
— До ближайшего сельпо только в райцентр ехать километров дохуя, а вы с электрички проходили мимо местного, в котором тоже пусто по алкашке из-за проёба Серёги, что в запой с остатков ушел и новую партию то ли не заказал, то ли документы проебал. Все мужики с ума сходят и на выходные некоторые в город укатили от отчаяния глаза заливать, — рассказывает щедро Кирилл, у которого дыхание спокойное, он то тяпкой не махал как угорелый, а сидел в белой рубахе. Потому что весь обгорел уже за неделю пребывания здесь и физически больше не мог.
— Я тебя сейчас тяпкой прямо тут оттяпаю, — рычит Фаллен и относит инструмент в сарай, давая понять, что сегодня он ни грамма земли больше не обработает.
— Спокойно, есть ещё местный самогон наверняка, — кричит с грядки Замай.
Илья грустно вертит головой отрицательно.
— А чего ты так долго ходил? Мы уж потеряли тебя, — Кирилл встаёт с насиженного и грозно движется. Буйный огородник в нём подозрительно щурится. Илью ни грядку не заставить обработать, ни сольник записать уже который год Кирилл не может. Власти не имеет.
— А я шашни кручу по деревне, когда к тебе в гости приезжаю, — кокетливо поправляя панамку, хамит Илья.
Перед глазами недавняя картина похода в сельпо снова восстаёт как член по утрам у молодняка.
Илья вальяжно и энергично движется в сторону сельпо. Наступая даже пару раз на козьи подарки. Люто обтирая шлёпанцы леопардовой расцветки о края расщелин ссохшейся и выгоревшей почти добела земли.
Продавщица Оксанка даёт наставления своей девятилетней дочери, вплетая в волосы голубую ленту. Илью это умиляет, особенно, когда вспоминает, что давеча давал ей на клыка и она сперму с подбородка вытирала полотенцем, которое держит под прилавком. С мишками Гамми.
Оксана, видимо, раскусила его насмешливый взгляд и направление. Посему быстро отослала дочь от себя, расправила плечи и весьма в грубой манере бросила:
— Чего тебе?
— Да пойла местного розлива бы.
Илья опёрся о прилавок и стал прощупывать древний кассовый аппарат, который давеча и чинил. Смешарик парень видный, хоть куда. За просроченный блейзер готов на куни. Готов кульками торговать, подменяя даже. Однако это не решило проблему пропажи бабки-самогонщицы. Которая сама этикетки и клеила даже, вырисовывая на них гробы.
— Думаю, она либо в город уехала лечиться, либо не доехала уже, — Оксанка вынимает из нагрудного кармашка фартука красную помаду и ещё раз обводит жирно губы.
Илья знак понял, но ебаться в такую жару не хотелось. Он купил мороженого и грустно поплёлся к самым главным потребителям самогона на селе.
— Михалыч, есть чё по сивухе? Трубы горят, — орёт Илья сквозь пыльное окно. У Михалыча ебантяйская привычка пить в духоте своей гниющей избы.
Объект высовывает обвисшее лицо в окно, обдавая Илью, резко отшатнувшегося, гнилостным запахом крошащихся кариозных зубов.
— Нет ничего. Допили. Но я знаю, где достать.
— И где же? — Илья нетерпеливо переступает с ноги на ногу, одёргивая спортивные штаны.
— Да в соседнем селе у братухи, только вот мне лень встать, я штаны то обосрал свои, а вторые потерял.
— Ну и беда, — тянет эту фразу и себя хочется утянуть подальше от этого маргинального уголка.
— Сходи к Митричу, авось, у него завалялось, эта сволочь всегда зажимает делиться, себе на чёрный день бутылку другую оставляет.
— Да что мне бутылка, мне бы для девяти рослых рыл напастись.
— Экий ты дурак, парень, не вовремя ты зачесался, — уже даже и местный пропойца обозвал, дивно, чудно, довольно паскудно.
— Знаю, что дурак, но иначе никак. Вернусь пустой — душу выдернут.
— Да что нам душа, ни гроша за ней, ни гроша…- начинает причитать алкаш и захлопывает своё окно и пасть паскудную.
Илья живо по ролям разыгрывает сценку с Михалычем, друзья ему верят, но посылают к хуям искать то, все знают что, туда, не знают, куда.
Ваня Светло идёт мыться и переодеваться в не огородную одежду, намереваясь отдохнуть и не выходить на солнцепёк, Слава с Замаем с одного кивка договариваются быстро доделать последнюю грядку и сесть отдыхать да есть харчи, вертушка старательно выкручивает стебель осота, чтобы корень целиком вытащить и очень озарительно и победоносно улыбается, когда ему это удаётся.
— Чего ты так стараешься как за двоих? — с ноткой подозрения спрашивает Слава, выкидывая к соседям камешек, что мешал острию тяпки.
— Денег задолжал Кирюхе, он меня ещё вечером на цепь садит в подполе возле банок с соленьями, но так, чтобы я не мог дотянуться, — посмеивается Денис, которому просто нравится проводить время не в остаебенившем городе, а на свежем воздухе, в приятной компании.
— А ты возьми и перережь ему горло ночью крышечкой латунной.
— Сельский хоррор? — Денис разгибает затёкшую спину, он больше полол. Работа окончена.
Компания подходит, жуя красную смородину, к Кириллу и кивает на ухоженный огород с намёком на часть сделки хозяина.
— Спасибо, ребята, огромное, — Кирилл стратегически отползает в тень от бани, а потом крабиком сползает в погреб за едой.
Долго его нет. И Слава из врождённого любопытства спускается по самодельной деревянной лестнице вниз. Оказывается, с проводкой плохо и подпол не освещён. Оказывается, лезть с разрыхлителем в руке плохая идея. И ещё более скверная идея пугать Кирилла, который стоял с занятыми банками руками. Оба выбегают с криками на свет божий. Кирилл с рассечённой разрыхлителем головой, кровь уже залила лоб, Слава — с пораненной осколком от выроненной и разлетевшейся банки правой кистью.
— Уебаны, — только и говорит Замай, уходя искать бинты.
Нашлась выстиранная марля, которую Андрей рвёт зубами на полоски ровные, тройным одеколоном убирает кровь и микробы, заботливо помогает бинтовать, придерживая. Потом ругается на оболтусов, переходя в итоге к мягким шуткам.
Денис, понимая, как он устал на солнце в чёрной майке, садится рядом с Кириллом на скамью и немного дует на лоб, будто чем-то да поможет тут. Кирилл только отворачивается и легко бьёт по руке.
С малыми разговорами тихими едят, настроения, почему-то нет. Как и алкоголя. Как и Ильи.
— Помоги мебель собрать, тогда отдам всё, что есть из горючего, — другого от братца Михалыча ожидать и не пришлось.
— А чего там, много собирать? — Илья без приглашения входит в дом, не снимая дорожных шлёпанцев. Его тут тоже не уважали как городского, и от него не дождутся.
— Дрянные эти шкафы из Икеи жёнушка заказала, я нихуя теперь собрать не могу! Второй день! Эта сука ещё под руку и пилит и пилит, — он был пьяный и причитал, разогретый алкашкой. Значит, она у него точно есть свежая, вон, в сколотой кружке что-то ещё бултыхалось, что алкаш тут же допил залпом и пошёл в комнату за Ильёй.
— Так, я тут часа на два, — Илья оценил масштабы бедствия и уже убитой фурнитуры.
— Герой что ли? Или оптимист? Посмотрим, как ты через два часа заговоришь.
Через два часа Илья с матами и потом, но презентует собранные шкаф и комод.
Макарыч выставляет на комод три литровые бутылки самогона. Илья скептически щурится и зло, потому что его наёбывают, договор был на большее.
— Ты мне ещё эту, кровать почини, я не могу ввинтить там, руки трясутся.
Отводят в спальню, где Илья минут за двадцать чинит, ставит кровать на ножки, что-то опять ломается в этой требухе пластиковой, ещё муки и возни на час. Всё же этот пидарас выставляет всё своё бухло, раздобрел от выпитого, что ли.
Как бы там не было, а Илья клювом не щёлкает и быстро сгружает натур продукт себе в рюкзак, захваченный благоразумно, всяко лучше пакетов, и уходит. Если б ещё велик какой или мотороллер. По пути думает, что, а маловато бухла будет и не может вспомнить мест, где достать ещё, а ломиться в каждый попавшийся дом виделось малоэффективным предприятием.
Во благо, по пути попадается знакомый тракторист Макс, который душевно предлагает свою помощь. Макс, как и Илья, любит угары, поэтому после недолгого, на полчаса, судачества предлагает забаву одну.
— Я год назад почти, когда пахал, запахал случайно яйцо куриное, у нас несушка на поле убегла, а мы и не знали. По весне перепахивали огород, наткнулся я на яйцо, а вони то было, вони! — Максим смеётся, потирая слезу из глаза. Да, мало у них событий приметных в памяти, раз это лучшее, что он может предложить в качестве хохмы, — Обратно нахуй закопал, жена блевала. Дня два душок витал. Мы там ничего садить не стали, так что это место найти нет проблем. Коли выкопаешь яйцо, съешь его и не блеванёшь, то отдам тебе из запасов всё, что берёг на праздники. У меня покупное и свои настойки есть. Ты знаешь, что отменные. Тебе и друзьям как раз хватит.
— Звучит захватывающе, как американские горки. И весело, и блевануть можно.
Илья чудесным просто образом не блюёт, а, точнее, сглатывает в себя мужественно, там одно было раздавленное, а второе целое, как для него. Смешарик немного жалеет, что здесь сейчас нет Кирилла, он такие угары любит и точно бы не отказался разделить момент. Да и на слабо его можно бы было вывести без проблем, у Ильи всегда получалось.
Довольный, с подаренной клетчатой сумкой, он чапает к огороду. Вечереет, скоро начнёт темнеть. Друзья уже сидят в доме, в ожидании злобном. Приехал Букер, СД и Джигли, который опоздал на первую электричку с ребятами.
— Халявщики, — окрещивает их Илья и довольный собой ставит добычу на стол.
Как дети, те разбирают свои новогодние подарки, оценивают. Букер морщится, привык лакать своё дорогое брендовое пойло. Ну ничего, вон та настоечка его быстро взъебнёт, что забудет, как его зовут.
— Я мыться.
— Спасибо, что нам сказал, — говорит кто-то в спину.
Илья берёт с крючка полосатое полотенце и свой, отжатый у Кирилла, халат и идёт в ванну. Долго отмокает, давая ноющим ногам отдохнуть и думает, как бы кайфово было, если бы Кирилл ему сейчас массаж ног сделал. Со старческой согревающей мазью или маслом. Но слишком много народу для подобных увеселений и нельзя себя расслабить, да друга футфетишиста порадовать.
Он и так радуется, кидая пьяные и пристальные вдумчивые взгляды на длинные пальцы Ильи, выглядывающие из шлёпанцев. В тот момент, когда Смешарик с беззвучным смешком перехватывает взгляд и прямо смотрит на Кирилла, тот смешно вскидывает голову и начинает улыбаться странно, потирая шею. Неловкий, типа, простачок. Любимая игра в такое, но довольно тухлая отмазка.
Он вылавливает Кирилла после того, как тот вернулся из толчка, за локоть хватает вальяжно и аккуратно да говорит:
— У меня ключ от сельпо, Оксанки нет, пойдём на полчаса?
— Пошли, мне брать с собой что-то надо? — уточняет Кирилл.
— Всё при себе, — хлопает себя по карману Илья.
Илья ловко проворачивает ключ, со скрипом открывает дверь сельпо и хитро озирается по сторонам. Кирилл взял себе в привычку сравнивать друга с покатым селезнем. С красивым сальным оперением, упругими лапками, красивой формой клюва и важной походкой. Смешарик в ответ называл Кирилла Скруджем без бассейна, который чах над своими деньжонками, постоянно скупердяйничая.
— Настолько заебался на огороде пахать в одно рыло, что даже расщедрился проставиться? — Илья усаживается на гору мешков сахара, сложенных в крепкую тумбу, сужающуюся к верху. Даже пирамиду.
— С тобой то каши не сваришь.
— Почему это? Если каша с малафьёй, то я главный поставщик полезного ингредиента.
— Откажусь от такой диеты.
— Зря, Кирилл, зря.
— Кря, кря, — Кирилл глупо дразнится. Так же глупо, как Смешарик шутит свои шутки про то, какой он крутой плейбой и альфа-селезень, первый парень на деревне.
Опускается на колени, пол холодный, но чистый, поддевает пальцем шлёпки эти леопардовые, ставит аккуратно и ровно друг к другу, стягивает одним отработанным движением черные дырявые носки.
— Есть влажные салфетки? — Смотрит вверх на Илью.
— Нет.
Кирилл вздыхает.
— Я же спрашивал, взять мне с собой что-то или нет, и ты уверил, что все есть.
— Так хуй при мне, — Илья угорает и снимает панамку, забрасывая её на кассовый аппарат, — Не шеруди, у меня фляжка есть со спиртом, давай им протрёшь.
Подаёт упомянутую фляжку с гравировкой «Лучшему папочке», наверняка, в поезде у собутыльника умыкнул в корыстных целях. Снимает рубашку, уверяет, что ей первый день со стирки и можно рукав аккуратно смочить. Кирилл и без него знает, что делать, ведь ему это в первую очередь удовольствие. Протирает ноги аккуратно, Илья смеётся со щекотки и дёргает забавно пальцами, проведя боком ступни по щеке Кирилла и разглядывая того в освещении мутной сорокаваттной лампочки.
Начинает он знатно, кончиком языка прикасаясь к кончикам больших пальцев. Они чуть солёные и чуть отдают спиртом. Вдыхает запах так громко, что это чуть ли не эхом отдаётся. Вбирает в рот, дегустируя, тихо перебирает варианты пальцев, начиная всасывать аки дикий пылесос самсунг. Илья думает про то, как у пылесосов перегреваются двигатели, если трубу забило. И как они выключаются посреди комнаты, на самом интересном месте. Кирилл вот не выключается, крепко держа за пятку тёплыми пальцами. Лижет, кусает, целует ступни, мозоли, ноготки, стучит по ним зубами, втягивает все пальцы разом так глубоко, как только может, делает это и со второй ногой. У Смешарика от этого кавалькада шаров цветных перед глазами и чуть ли не довольный обморок. Он садится поудобнее, приспускает спортаны и трусы, вынимает свой незаменимый член и ласково себе дрочит под безобразие, что происходит внизу.
Когда Кирилл устал, а Илья почти к пику пришел, они скрещивают шпаги для финального спарринга.
— В панамку тебе кончаем? — Весело ему, ага.
— На рубашку, раз она расходный материал.
— Как знаешь.
— Туда попасть легче.
— Ты и говном в сельский туалет не всегда попадаешь.
— Прости.
Рубашку завернули в кулёчек, аккуратно положили в корзину для белья и прокрались к столу. Пирушка шла мирным чередом.
Букер нажрался аки скот и уже громко храпел на лавочке с матрасом на веранде. Как говорила бабушка Кирилла, это постоянное место дислокации её пьяного мужа алкаша, ныне преставленного. Овсянкин накрывает Букера лёгким пледом и отключает свет на веранде.
Замай щурится на Илью и спрашивает, где тот проебал рубашку.
— Я в грязь упал.
В кончу он упал, думает про себя Кирилл, довольно закусывая огурчиком. Через три часа все идут спать, один вертушка караулит рассвет и просит Кирилла посидеть с ним немного.
Они молчат, скручивая табак в газетные отрезки и Денис медленно иногда что-то напевает.
— Завтра мы тебе тут не нужны, да?
— Ага, уедете на дневной, как проснётесь.
— А Илья останется?
— Он да. К нему дело есть.
Денис немного медленней курит, смотря на уходящие звёзды.
— А чем он тебе тут помогает? Дом бедный, но добротный и чистый, ничего, вроде, не отваливается. У тебя и баня есть, и ванная, забор только кривоват и отваливается.
— Тут недавно корову привязали к нашему забору, эта махина выдернула мне здоровенную доску. Взял запасную из кучи, стал прибивать, а она трухлявой оказалась и раскололась на две половины. Один хуй прибил, — Кирилл тихо смеётся, пытаясь уйти от ответа, не должен этот разговор происходить, — Мы с Ильёй думали вторую часть Очереди в сельпо сделать, но что-то иное. Всё его не могу уломать на сольный альбом.
— Да он охуел, — смеётся Денис, разгоняя дым ладонью. От крепкого табака без примесей в уголках глаз слёзы, которые он смахивает, — Что такого должно случиться, чтобы этот альбом увидел свет?
— Да хоть у фанатов выпытывай, в душе не ебу.
Кирилл ебал. В основном, себе голову. Предприимчивый предприниматель не принимал попыток завершить работу и оформить своё лукошко российского мыслия в форму, достаточно приемлемую для прослушивания.
— Ну хоть про Малмыж в тумане дело делается.
— А то.
Кириллу уже лень шутки шутить, пора брести спать. На скрипучем диване на чердаке дрыхнет Илья, Кирилл привычно заваливается к нему под бок и отодвигает максимально вглубь, накрывается бабушкиным цветастым пледом и видит сны столь прекрасные, где Илья озарил сиянием сольного альбома наш бренный мир. И стало на душе так легко, так покойно и светло. Альбом всем и каждому, и никто не ушёл обиженным.