Живой

       Окно раскрыто настежь. Холодно. Середина апреля, а я лишь в твоей футболке. Плевать. Плевать на все. Я бы выпрыгнул с окна, но не могу. Я боюсь за тебя. Тебе нельзя умирать, а ты говоришь, что умрёшь без меня. Выкидываю очередной бычок в окно и пустым взглядом обвожу спальню. Мои джинсы на полу. Рюкзак с милым брелком. Смятая постель. Все хорошо. Почему же тогда внутри так пусто, словно кислота разъела дыру во мне? Ничего не помогает. Полпачки ушли за пару часов, я чувствую, что скоро пожалею об этом, но плевать на все. Пусть гудит голова, а не болит и дёргает где-то внутри. Хочется выть. Расцарапать грудь. Вырвать это что-то, что не даёт мне быть собой. И все это под бешеные ритмы электронной музыки. Хлопает входная дверь. Наконец-то ты пришёл… Срываюсь с места, забыв про колонку и сумасшедшие биты. — Вить… Целую без предупреждения — ты даже роняешь сумку от неожиданности. Чувствую как морщишься — знаю, что ты не любишь сигареты. Но ты мне так нужен сейчас… Торопливо выкидываю в сторону твою куртку, присасываясь к шее, словно пиявка. Холодные руки уже вовсю гуляют по такой горячей сейчас коже. — Хэй, Тимка, подо… Ох… Подожди, что ты делаешь! Отталкиваешь от себя, смотришь прямо в мои шальные глаза. Провокационно облизываюсь. — Я не собираюсь ждать. Опускаюсь на колени, прижимаю твои бедра к двери. Пьяный, голодный взгляд снизу вниз. — Нет… Стой же… Качаю головой. Нет. Мне нужно это. Торопливо расстегиваю ширинку, сдергиваю штаны вместе с бельём. Ой, какая жалость. Ты даже не успел возбудиться. Но ничего, мы это исправим. Беру в рот его ещё вялым, слышу твой вздох. Тихий, приглушенный… Ага, значит, все же нравится. Из спальни доносится безумное «Я МАШИНА» Босса, сердце бьётся в ритм музыке, а я старательно ласкаю тебя, чувствую, как ты твердеешь на языке. Да, именно то, что нужно. Отрываюсь ненадолго, дую на головку. Дёргаешься, зажимаешь рот. — Я люблю тебя, слышишь? Люблю. Люблю. Вновь беру в рот, стараясь пропустить как можно глубже. Господи, как же мне не хватает опыта, я едва не давлюсь, но мне плевать. Пусть лучше саднит горло, а не сердце. Громко выдыхаешь, едва слышно всхлипывая. Ты дрожишь?.. Или это я? Урчу, пропускаю по горлу вибрацию и ты сдавленно стонешь. Тянешь за волосы, стараясь оторвать от себя, но мне это только нравится. Кудрявая чёлка мне мешается, но убрать я её не могу. Ну и ладно… Чувствую, как медленно отпускаешь, начинаешь гладить, тихо стонешь вновь. И теперь стону уже я. От осознания того, как сильно мне нужен ты. Матерные рифмы BRB и P&H, мои губы на твоём члене, твои шумные вздохи — невообразимое сочетание, возможное только у нас. Соседи стучат в стену, требуя, чтобы мы вырубили музыку. Нет, не сейчас, подожди ещё немного. Чувствую, как ты опять цепляешься за волосы. — Тима… Я… Пожалуйста… Едва успеваю отстранился, как ты спускаешь. Прекрасно. Все лицо в потеках теперь. Секунду смотрю на тебя и тут же начинаю смеяться. Какой же ты… Встрепанный, раскрасневшийся, с осуждающим взглядом… — Я скучал, Вить. Вздыхаешь, снимаешь обувь и ведёшь меня в ванну — умываться. Я довольно улыбаюсь и слизывая то, до чего достаю. Умываешь, я даже не сопротивляюсь. — А теперь, мартовский кот, выкладывай, что опять случилось. Бурчу под нос: — Да что не так, отсосать нельзя?. — Ты не делаешь это, даже не дав мне раздеться. Рассказывай. Вздыхаю. Я не хочу, но… — Мама. Она… Мы поругались. Опять. И она меня опять ударила. Синяка не осталось, — последнее говорю скороговоркой. Вижу, как сжимаешь губы. — Не надо. Я сам виноват. Пусть. Крепко обнимаешь меня. — Дурак. Я не знаю, как получил тебя. Не знаю, почему ты любишь меня, грязного, словно кот-бродяга. Но я благодарен тому, кто создал тебя за то, что мне разрешили быть рядом. Теперь я наконец живой, благодаря тебе. Живой.