Орехи в меду

Фуга вернулась в лагерь до темноты. Отсалютовала Атли, коротко глянула на Лантри, занятого возней со своими свитками, и бросила на траву связку из четырех жирных зайцев. Сегодня с ними не было Барика, поэтому Фуга не стала особенно напрягаться и выслеживать вепря или оленя. Зайцами же Гавань прямо-таки кишела, и большую часть времени она просто слонялась по округе и изучала местность. — Ну и что это за херня? — Фуга остановилась напротив пустующей палатки и ткнула пальцем в землю. — Совсем обленились, что ли, костер без меня разжечь не можете? — Не кипишуй, дорогая, — хмыкнула Атли, отвлекаясь от чистки своего посоха. — Вершитель пошел за дровами. Скоро должен вернуться. — Он за дровами что, через Город-Бастард пошел? Меня несколько часов не было. — До этого он читал. Фуга закатила глаза, сняла с пояса нож, плюхнулась на землю и вспорола брюхо первому зайцу. Если с костром и палаткой остальные вполне могли справиться без нее, то разделку тушек она не доверяла даже Вершителю. — Читал он... Чтец херов. — Если что, это не я дал ему эту книгу, — Лантри бережно собрал свитки и закупорил баночки с цветными чернилами. — Он вроде и тебя хотел грамоте поучить? Фуга недобро сощурилась в его сторону. — А ты уши-то не грей, а не то отрежу. — О, если соберешься — свистни, я его подержу, — глумливо добавила Атли. Лантри глубоко вздохнул, поднялся, отряхнул подол затасканной книгочейской мантии, поправил туго набитую поясную сумку и принялся складывать кострище. Атли помедлила, наблюдая за ним, а затем отставила посох в сторону и тоже отправилась на поиски подходящих камней. Проводив ее взглядом, Фуга коротко усмехнулась и обтерла окровавленный нож о траву. К тому моменту, как из-за кустов наконец показался Вершитель с целой вязанкой дров, кострище было уже готово, на небе зажглись первые звезды, а Фуга содрала шкуру с последнего зайца. — Ну здравствуйте, — протянула она, отправляя в рот сырую заячью печенку. — Где изволили шляться, господин Вершитель? — Ты не заболела, случаем? — хохотнул он, наспех складывая из дров кособокий домик. — Или с Лантри переобщалась? — Нет, — в один голос возразили Лантри и Фуга и обменялись острыми взглядами. — Тогда давай без «господинов». У меня, между прочим, имя есть. — Оно звучит не так круто, как твой титул, — Фуга приосанилась и вскинула голову, напуская на себя самый солидный вид. — Верши-итель су-удеб Туно-она... — Разожгите уже костер кто-нибудь, — проворчала Атли. — Ночью в Гавани, мягко говоря, не жарко. Вершитель коротко кивнул Лантри, и тот начертил в воздухе сигил Огня. Поленья, иссушенные летним солнцем Ярусов, вспыхнули, как бумажные. — Только чур не будем ждать, пока прогорит. Иначе я от голода сдохну. — А вкусно получится? — Вершитель с сомнением посмотрел на Фугу. Та равнодушно пожала плечами и насадила зайца на найденный тут же крепкий более-менее ровный сук. — Что не спалим, то сожрем. Все просто. Пока Фуга возилась с зайцем, устраивая сук на рогатинах над костром, Вершитель следил за ней — она отчетливо это чувствовала. И, пожалуй, не удивилась, когда обернулась и увидела его у отдернутого порога палатки — с блестящими в полутьме глазами и озорной улыбкой, играющей на губах. Запомнил, значит, простое правило: «Сначала трахайся, потом ешь». Фуга выразительно осклабилась в ответ, кивнула Атли на поджаривающегося кролика и скользнула в палатку. — Ну наконец-то, — она улеглась на меховой спальник и в два счета избавилась от брони. — Я почти успела себя верной женой почувствовать. Мерзость. Вершитель рассмеялся, задернул полог, разделся и бросил свою драгоценную форму в угол. — Брось, просто с тех пор, как мы покинули Распутье, дураков больше не нашлось. — Пошел ты. Она как следует лягнула его пяткой в грудь, но Вершитель перехватил ее за лодыжку и прижался губами к косточке. Фуга хмыкнула и призывно раскинула ноги. Долгие прелюдии никогда ее не прельщали. Но вместо того, чтобы воспользоваться своим многообещающим стояком, Вершитель зачем-то потянулся к сумке и выудил из нее... непонятный кусок чего-то. Каково же было изумление Фуги, когда этот кусок, оказавшийся вяленым филе рыбы, Вершитель шлепнул ей на живот. — Э-э-э. Это... что? Вершитель нахмурился, задумчиво приложил пальцы к губам и торопливо вернул кусок рыбы в сумку. Фуга осознала, что не может подобрать подходящих слов, а потому все, что думала, постаралась выразить лицом. — Во! — теперь в руках Вершителя оказалась склянка. — Это — цветочный сироп. Его долго вываривают, добавляют меда и все такое. — И... зачем это? — Я налью его на тебя, а потом оближу. Фуга моргнула раз, другой. Склонила голову к плечу. Кашлянула. Но в глазах Вершителя горело все то же незамутненное предвкушение. — А без сиропа тебе не лижется? Ты жрать с меня собрался или трахнуть, я не пойму? — И то, и то, — улыбнулся Вершитель, откупоривая склянку. — Давай просто попробуем, ну? Фуга вздохнула и откинулась на спальник. Бледно-желтая жижа оказалась густой, прохладной и нереально липкой. Закусив набок кончик языка, Вершитель вылил на Фугу всю склянку: сперва на соски, затем на середину груди, живот и, наконец, лобок. Несколько жирных капель скатились вниз, заставив Фугу поежиться. Вершитель не обманул: в самом деле наклонился и принялся тщательно слизывать все, что вылил. Стоило Фуге расслабиться — и это стало даже приятно. Она кусала губы, когда Вершитель посасывал и прихватывал зубами ее соски, хихикала, когда он погрузил язык в золотистую лужицу, собравшуюся в пупке, и сладострастно выгнулась, когда вжался лицом ей в киску. Его язык всегда был неплох, но сегодня вытворял нечто невероятное. Тем сильнее было негодование Фуги, когда Вершитель вдруг отстранился и вновь потянулся к сумке. В какой-то момент ей даже всерьез захотелось его убить. — Ну что... что опять? — прошипела Фуга сквозь стиснутые зубы. Возбуждение душило ее, стягивая живот и грудь горячими кольцами. — Тебе понравится, — с чувством пообещал Вершитель. В темноте она даже не разглядела толком, что он повертел у нее перед носом. Что-то твердое уперлось ей между ног, раздвигая мокрые губы, и с усилием толкнулось внутрь. Фуга невольно сжалась и захлебнулась стоном. Твердое ощущалось как несколько неровных следующих друг за другом бусин. — Какого... а-ах... хера ты в меня засунул?.. — Особое восточное лакомство, — довольно выдохнул Вершитель ей в шею. — Орехи в меду на палочке. Фуга впилась ногтями ему в плечи и запрокинула голову, упираясь затылком в спальник. Гребаные орехи в меду будто щекотали ее изнутри, каждым движением высекая искры, и легкая боль от укусов Вершителя делала только лучше. Не прошло и каких-то полминуты, как мышцы сковала судорога оргазма, и Фуга громко застонала, раздирая спину Вершителю и стискивая его коленями. Она не возражала, когда Вершитель отстранился и перевернул ее со спины на живот. Наоборот, охотно встала на колени и прогнулась в спине, приподнимая зад. Вот только... — Вершитель... — протянула Фуга, когда он недвусмысленно о нее потерся. — Это что, твой елдак? — Э... Ну. Да... А что? Что еще это может быть?.. У Фуги в животе зашевелился червяк смутного беспокойства. Она по-прежнему чувствовала в себе гребаные орехи. Точнее, один орех. — А проверь-ка ты свою палочку. Там все на месте? После непродолжительной возни Вершитель настолько грязно выругался, что Фуге все стало ясно, и она грязно выругалась в ответ.

***

— А-а-а, Кайрос милостивый! — Атли хохотала так, будто услышала самый смешной анекдот в Терратусе. — Ка-ак?! Как тебе это вообще в голову пришло? Вершитель мрачно вздохнул, извлек из кармана небольшую потрепанную книжонку и с раздражением швырнул в траву. Атли, подрагивая от плохо сдерживаемого смеха, подняла ее и бегло пролистала несколько страниц. — Ух ты ж. Это... Это я прям даже не знаю. Это на рынке Распутья такое продали? Тебе, я так понимаю, приглянулось вот это, на развороте? — Можно мы не будем это обсуждать? — Хочешь знать мое мнение: бездарная трата еды, Вершитель, — Атли демонстративно захлопнула книгу. — Достали хоть? — Достали. Лантри, сидящий на противоположном конце бревна, шумно сглотнул и опасливо повернулся к Фуге. — Я... Если тебе, кхм, больно, я мог бы... — Нет, — отрезала та. — Никаких сигилов в моей пизде. — Хорошо-хорошо, как скажешь. Фуга зло вгрызлась в кроличью ножку и утерла наручем растекшийся по подбородку жир. — И никаких Вершителей.