5 plus one

1 Впервые это происходит, когда им по 13 лет. Ну вы знаете, когда вечеринки по случаю дня рождения перестают делиться на «только для мальчиков» и «только для девочек», и все надеются выжать максимум веселья из этих нескольких часов. Там будут девочки. Девочки с губами, пахнущими фруктами, в коротких юбках, танцующие. Тому очень нравятся девочки, Сержу тоже, и они договариваются поцеловать хотя бы по одной, потому что почему бы и нет? Им 13 лет, самое время начать. Может, скоро они найдут своих первых девушек. В подвале у Стейси темно, но зато горит цветомузыка и играет какая-то попса. Вот кто-то кидает пустую бутылку из-под колы на пол и выключает музыку для объявления. Том надеялся, что они будут играть в эту игру, так как это повышает шансы поцеловать девочку. Возможно, перепадёт даже поцелуй с языком. Стейси целует Нила, тот целует Хелен, она целует кого-то, кого Том не знает, который целует ещё кого-то, кого Том не знает, который целует Мэри, которая снова целует Стейси. Тому нравится… целующиеся девочки такие классные. Наконец, Стейси вертит бутылочку, и она поворачивается к Тому. Губы Стейси на вкус как ваниль. Господи, ну правда же она жуть какая милая? Том улыбается сам себе, когда он вертит бутылку. К этому можно привыкнуть. Все напряжённо смотрят, куда укажет горлышко… оно всё вертится… вертится… и указывает на Сержа. …Серьёзно? Серьёзно??? Остальные ребята тычут друг в друга, чтобы прекратились едва слышные смешки (ещё бы их не было, в такой-то ситуации). Все ухмыляются, но Том смотрит только на Сержа. Разумеется, ему некомфортно. Очередь ещё не подошла к Сержу, а теперь ему необходимо поцеловать Тома до того, как он поцелует девочку. Том понимает, это нечестно, но сдать назад не получится. Они сидят друг рядом, поэтому Том быстро наклоняется и накрывает губами губы Сержа, немного приоткрытые от удивления (откуда это удивление? Том не знает… Серж должен был понимать, к чему это могло привести). От Сержа пахнет солёными крендельками. Том улыбается, когда отдаляется, чтобы удостовериться, что Серж в порядке, не волнуется и всё такое. Они же лучшие друзья, почему бы им не поцеловаться хоть когда-нибудь? (ну да блять действительно, почему бы нет, все друзья так делают – прим. пер.) Серж медленно выдыхает и тянется к бутылочке. Та указывает на девочку, и Том не может удержать улыбку. Их миссия на сегодня выполнена, однако это не значит, что подобных украденных поцелуев больше не будет. Это случилось не по их желанию. Принуждённые поцелуи, в конце концов, ничего не значат. 2 Том никогда себе в этом не признается, но красная помада – не самый плохой способ разыграть Сержа. По крайней мере, это достаточно смешно. – Этот отвратительный человек больше не будет спать в этом доме! – объявляет Серж, но его мама только смеётся. Его двоюродная сестра Кэти накрасила ему губы несмываемой красной помадой, пока он спал, и даже Том не услышал, как она крадётся в комнату. Он просто рад, что сестричка не сделала то же с ним. – А я думаю, это мило, – улыбается мама. – И она с вишнёвым вкусом! Ну пожалуйста, я же старалась! – встревает Кэти, высовываясь из-за дверного косяка на кухню, где они сидели. – Ну да… – бормочет Серж. – Я всё равно хочу это смыть! – Правда с вишнёвым вкусом? – спрашивает Том. – Ты должен быть благодарен и оценить её старания. – Да вы все рехнулись! – Серж буравит взглядом Тома. – Я ожидал от тебя большего, лучший друг. – Тому кажется, что его желчные слова словно выделяются курсивом. – Если тебе так нравится вишенка, может, это тебя стоило накрасить, а? – Ну уж нет! – вертит головой Кэти. – Никто из вас не тронет мою помаду, бог знает, что вы с ней собираетесь сделать… – Ну, тогда… я вынужден пойти на более радикальные меры, чтобы наказать друга за предательство, – заявляет Серж. – Например? – Том внимательно смотрит на него. Сержу уже хорошо удаётся выглядеть угрожающе (он тренировал этот грозный вид последние 6 лет на памяти Тома, и тот не знает, насколько дьяволом во плоти он будет выглядеть к 30 годам). Тому как-то не по себе. Серж никогда не разыгрывал друзей и никому не мстил, но Тому частенько доставалось (в разумных пределах) после какой-нибудь колкой фразы. Это всё, конечно же, игры. Они нечасто ссорятся и тем более дерутся, и обычно дерётся и ругается больше Том, а Серж пытается прийти к мирному решению. С ним сложно ссориться – когда Том обвиняет его в чём-то, Серж с ним соглашается и даже извиняется, даже если виноват не он. Сержа не переспорить. Многие говорят, что они лаются, как старые супруги. Им 17. Опять же, Том не знает, что будет, когда им будет 30. Серж смотрит на него, как будто сейчас повалит его на пол и защекочет до смерти, или что-то в этом роде. Что-то, чего Тому очень бы не хотелось. – Хочешь попробовать вишенку? Да пожалуйста, я тебя заставлю! – орёт Серж и прыгает на Тома, который рывком уклоняется и выбегает с кухни. Он с трудом пытается пролезть мимо Кэти, когда Серж ловит его в коридоре и прижимает его к шкафу. – Одно неверное слово, и я целую тебя, ублюдок, – рычит он. Том хихикает и одновременно слегка задыхается. Поцелуй – теперь наказание? Ну, если бы он как-то мог этого избежать… – Том, ты всё ещё ценишь мои старания? – возникает Кэти откуда-то из-за Сержа. Том видит только Сержа, ничего больше. – Д-да, – выдыхает он. Не лучшая реплика в данной ситуации, потому что Серж выполняет великолепный прогиб насмерть в духе рестлинг-шоу и садится на него верхом, блокируя Тому руки. – Ты просил об этом, – просто говорит Серж, хватает Тома за щёки и припечатывает его губы большим влажным поцелуем. – Фууу!! – орёт Том, выворачиваясь из цепких рук друга. Было не так уж и плохо, кстати. Ощущалось не так, как пару лет назад. – Божечки, ты правда его поцеловал! – кричит Кэти, вытаращив глаза. – Какие же вы гейские, боже мой! – Нахер иди, – бормочет Серж и быстро встаёт. Том садится, потирая спину после адского броска. – Ладно, ладно, любимый братик, – ухмыляется Кэти. – Принесу тебе жидкость для снятия макияжа. – Хитрая ты жопа, только хотела посмотреть, как мы сосёмся! – говорит Серж, а Кэти смеётся ему в лицо. – Конечно. Мне же делать больше нечего в воскресенье утром. Но проясню: да, нечего, и, конечно же, я хотела. – Она закатывает глаза и зовёт Сержа в ванную, чтобы смыть помаду. Смотря им вслед, Том понимает: он настолько поразился тому факту, что Серж поцеловал его на холодном полу, что начисто забыл проверить тот самый вкус. Он быстро проводит языком по нижней губе, ощущая отвратительный химозный вкус вишни. В следующий раз надо думать прежде, чем делать. Такие вещи нужно избегать. Спина всё ещё болит, но вкус поцелуя задержится на губах чуть-чуть на более долгое время. Это всё ещё ничего не значит. 3 Он пьян. Абсолютно, несомненно, просто в ссанину. Он пьян, и все на этой вечеринке очень милые. Это проблема: Тому нравятся телесные контакты… пожалуй, даже слишком. – Томми, перестань целовать всех подряд, – протестует Дибс, вырываясь из хватки Тома. Он ухитряется повернуть лицо так, что губы Тома прилетают только на щёку, и отпихивает его в сторону холодильника. – Ты пьян. – Я знаю, – ухмыляется Том и тычет пальцем в Дибса. – Я люблю всех в этом баре! – Мы не в баре… господи, Том, возьми себя в руки, – вздыхает Дибс, запихивая в рот кубик сыра с ближайшего столика. – Пристань к кому-нибудь ещё. И Том следует этому совету. Правда, он не до конца понимает, что он очень раздражает, пока кто-нибудь вежливо (или не совсем) на это ему не укажет. Сегодня ему глубоко плевать. Ему очень нравятся вечеринки в квартирах, слишком сильно, чтобы думать об ограничении потребления алкоголя. Когда тебе 21, ты хорошо знаешь, как пить так, чтобы не было плохо, но не Том, Том не моооооожет. Он находит Мэри с пустым стаканом в руке и приглашает её выйти на почти пустой самодельный танцпол. Никто из этой компании друзей не напился до такой степени, чтобы плясать под подобную музыку. Никто, кроме Тома. Может, он просто начал пить раньше и сейчас как раз достиг нужной кондиции, чтобы наслаждаться вечеринкой. Он не знает, да и какая разница. – Том, нет… не сейчас, – отпихивает его Мэри, но она улыбается. Ей неловко, понимает Том (хотя всё воспринимается сквозь мутную пелену, и он с трудом хоть что-нибудь понимает), но она позволяет, чтобы Том сделал с ней пару танцевальных движений и даже покружил её под музыку. Не одному Тому весело на этом празднике, благослови её господь. Ещё пара человек ломится на танцпол, не в таком стыдном состоянии, как Том, и это спасает положение. В самый разгар танца Том рывком целует Мэри. Это ничего не значит, он в неё не влюблён, ну то есть она, конечно, красивая и классная, но он в неё не влюблён. Это ничего не значит. Она всё ещё смеётся. – Ты просто сумасшедший! – хохочет она и предлагает Тому присоединиться к остальным. Том сумсашедший. Он переживёт. Ничего. Он давно перестал вести счёт людям на этой вечеринке, кого он не поцеловал. Хотя… разве он начинал считать? Он замечает Сержа у балконной двери и протискивается сквозь толпу, прямо к нему. Он не видел лучшего друга где-то час. – Серджиоооооооооооо, – поёт он, обнимая друга. Каким же когда-то Серж был маленьким, ещё меньше, чем он, Том. Какой же он теперь высокий, странный. Сейчас Том, наверное, так его выбешивает. – Чё как? – спрашивает Том, утыкаясь носом Сержу в грудь. Он так часто это делает. Обычно Серж обнимает в ответ, но не сегодня. – Всё хорошо? Серж не отвечает, он что-то чем-то шуршит позади Тома. – Девятнадцать, – наконец говорит он, кладя руки Тому на бока. – Девятнадцать… что? Том отдаляется и выхватывает бумажку у Сержа из руки. На ней 19 палочек-отметин. – Что это, Серж? – Том смотрит снизу вверх на лучшего друга. – Крис сказал, что ты сегодня побьёшь свой рекорд по количеству людей, которых ты поцелуешь за ночь. После того, как мы заметили первых четырёх, мы решили вести протокол, – объясняет Серж. Результат его, как видно, отнюдь не радует. – Девятнадцать??? – Девятнадцать. Когда Том подумал, что перестал считать, он не думал, что кто-то вообще начинал. – Ого. – Он доволен собой, честно говоря. – А сколько тут вообще народу? – Ну, было 26. Но некоторые ушли, поэтому сейчас где-то… дай подумать… 21. – Так, то есть если я поцелую ещё одного, то я поцелую всех на вечеринке? Ну, кроме себя, конечно… как я поцелую сам себя… сложно… – Том задумывается. Действительно, каким образом? Это невозможно. Но надо закончить начатое. – Кого я ещё не поцеловал? Серж молчит и избегает его взгляда. – Ты следил, ты знаешь, братан, ну давааай, я хочу это сделать! – ноет Том. Он отчаянно пытается вспомнить всех, но помнит максимум девятерых. Стоп… – Я уже целовал тебя? Серж медленно делает шаг назад и открывает балконную дверь. – Ещё нет, так? Ты остался последний, да? Серж бросается на балкон, но спотыкается, пытаясь закрыть дверь за собой. – Не знаю, что сегодня с тобой, друг… – но Том пробрался на балкон раньше. – Если бы что-то было не так, ты бы уже сказал. Серж. Давааааааай. – Том надувает губки и делает щенячьи глазки (говорят, он в этом хорош), пытаясь схватить Сержа. Балконы такие просторные, правда? Серж загнан в угол, и Том подбирается вплотную. – Даже Карлофф не пытался остановить меня, а ты знаешь, как агрессивно он защищается, – усмехается Том. Серж бормочет что-то вроде «…этого хотел», но Том не слышит. У него забота поважнее. – Всего секунда, не волнуйся, – нежно произносит Том, притягивая Сержа к себе. Поцелуй длится какую-то долю секунды. Губы Сержа на вкус как джин-тоник. – Видишь, не так уж и плохо, – широко улыбается Том и отходит в сторону, давая другу немного пространства. – Да, не так уж. – Серж мрачно зачёркивает 19 палочек одной линной линией и кладёт бумажку в карман. – Выше нос, номер 20, – дразнится Том и выходит с балкона. – Это ничего не значит. 4 Чья бы это ни была идея принести омелу в их квартиру, он чёртов маньяк. Чья бы это ни была идея принести её на 27 день рождения Сержа, что за полторы недели до Рождества, он ещё больший маньяк. И кто бы ни думал, что все будут обходить её стороной и пытаться уклониться от постоянных поцелуев, он быстро убедился бы в обратном. Всем понравилось, и многие люди целуются этим вечером. Это породило много обсуждений на тему того, какие не английские традиции стоит соблюдать, и ещё больше обсуждений и домыслов на тему того, откуда эти традиции пришли. Идиотское местоположение идиотской вещи – прямо у входной двери – заставляет Сержа целовать каждого, кто заходит на вечеринку. Когда он отходит, чтобы обслужить гостей, его место занимает Том, неприятно целуя всех прямо в губы. Тому всегда нравилось целоваться. Никто не сомневается. – Опять со всеми сосёшься, Томми? – спрашивает Серж, появляясь в узком коридоре, когда последние приехавшие гости вешают куртки с выражением крайнего неудовольствия на лицах. – Не сосусь! – спорит Том. – Так получилось, что я стою под омелой, именинник. – Вышло чуточку напыщенно и торжественно, но какая же прекрасная отмазка. В тот вечер Том поцеловался даже с двоюродной сестрой Сержа, которая даже спустя 8 лет всё ещё смеялась над Томом за то, что ему так понравилась вишнёвая помада. Именно поэтому она без предупреждения бросилась на Тома с поцелуями. Её помада по вкусу была как помада. Это было отвратительно. Она только посмеялась над ним. Последние гости разошлись только в полчетвёртого утра. Том как радушный хозяин провожает пьяных друзей до такси. Также Том, как последний идиот, забыл ключи, и ему приходится звонить в квартиру в 4 утра. Но он правда хочет в тепло, подальше от этого снега. Серж идиот под стать другу, так как открыл только входную дверь, но не дверь в квартиру. – Братан, открой! – вздыхает Том, стуча в дверь, затем звоня в звонок. Он стоит на лестничной клетке пару минут, прежде чем наконец-то слышит громкий топот и открывание двери. – Блин, друг, я уснул на кухне, – извиняется Серж, закрывая лицо руками. Он выглядит невероятно уставшим. – Прости, пожалуйста, Томми. – Всё нормально, – качает головой Том, – но если я подхвачу простуду, это будет полностью твоя вина. – Он скидывает ботинки, но не может пройти дальше по коридору. Руки Сержа смыкаются за его спиной, он почти поднимает Тома в воздух, и тот почти встаёт на цыпочки, пока осознаёт, что происходит. – Прости меня, я так люблю тебя, спасибо за вечеринку, ты лучший друг, о котором можно только мечтать, Томми, я знаю, я этого почти не говорил, но знай, пожалуйста… – Ой, заткнись, а, – говорит Том. – Всё хо… Серж затыкает его поцелуем, тёплым и приятным, и очень неожиданным. У его губ нет вкуса. Только вкус его, Сержа. – Нужно было закончить эту вечеринку лучшим, что можно было сделать с этой треклятой штукой, – улыбается Серж, показывая на омелу. Действительно. Этому была причина. Не только, чтобы заткнуть Тома. Почему Серж такой красивый? Это так глупо. Скорее всего, свет такой. Может быть, Том просто сильно пьян. – Ну то есть, это же ничего не значит. – Серж отпускает Тома и, покачиваясь, идёт в свою спальню. – Давай уберёмся завтра, – зевает он, прежде чем закрыть дверь. Тому нужна примерно минута, чтобы собраться с мыслями и пойти спать. Ну да. Он целовал людей весь день. Это ничего не значит. 5 Адреналин – любимый гормон Тома. Его ничто так не прёт, как американские горки, победы в онлайн-играх, и, конечно же, выступления. Ничто не может дать такого наслаждения, как толпа, восхищающаяся, кричащая, требующая его, Тома. Требующая их, Kasabian. Иногда он не может даже поверить, что это происходит на самом деле, и они уверенно идут к званию одной из самых известных британских рок-групп. Иногда он пытается к этому привыкнуть. Это сложно, даже если со стороны кажется, что это не так. Том знает, что большинство людей видит его как счастливого, гиперактивного ребёнка в теле взрослого мужчины – разумеется, именно этим он и является. Но иногда Том хочет быть, как Серджио. Тихий, уравновешенный, немного замкнутый, очень редко теряющий голову. Он всегда успокаивает Тома, в хорошие и плохие дни, когда он готов совсем съехать с катушек. Но не на сцене, конечно. Серж эволюционировал от тихого гитариста, позволяющего Тому делать всё, что тот захочет, до со-фронтмена. Том знает, что все СМИ плевать хотели на Иэна или Дибса, и ему правда неудобно, но также он понимает, что они счастливы просто быть в группе. Они меньше ходят на интервью, акустические концерты, фотосессии, и если всё, что им нужно, это писать и играть песни – пожалуйста. Они удерживают Тома от лишних нервов. Все пытаются. Сейчас они доигрывают сет на фестивале для нескольких десятков человек. Овации застилают уши, везде флаги, толпа всё ещё поёт последние строки закрывающей песни. Это потрясающе. Том аплодирует в ответ, выискивает случайные лица, показывает на них, чтобы они почувствовали себя особенными. Его взгляд падает на Сержа, кто пускает волну по толпе. Скандирование «Сер-джи-о! Сер-джи-о!» касается его ушей, и Серж широко улыбается. Как так вышло, что его лучший друг прошёл путь от маленького итальянского пацана, забивающего хет-трик на школьном футбольном поле, до загадочного принца-скелета, за каких-то 20 лет? Глупо, но потрясающе. Иногда его любовь к Сержу захлёстывает его так, что он ничего не может с этим сделать, и с каждым годом всё хуже и хуже. Даже на публике. Особенно на публике. Но кому какое дело, правда? Том понимает, что ему плевать на мнение других людей, кроме его – Серджио. Он давно перестал считать, сколько раз люди закатывали глаза и кричали «Снимите номер!» за время, пока они знакомы; сколько же раз он внезапно начинал целовать лицо Сержа просто потому, что ему так хотелось; сколько раз Серж поднимал его и крутил на руках или просто куда-то нёс; и сколько раз им говорили, что они как старые супруги (за последние пару лет число этих людей выросло почти в 2 раза). Тому застилает глаза эта привязанность, и, учитывая адреналин от выстпуления на огромном фестивале, желание поцеловать Сержа без причины увеличивается до космических масштабов. Он даже не думает, какого хера он делает, он просто делает, потому что хочет. Он обнимает Сержа со стороны, как это часто бывает, и зарывается лицом в костлявое плечо. Серж смеётся, ероша ему волосы. – Всё хорошо, чувак? О да, всё хорошо. Тому хорошо. Настолько, что он целует лучшего друга на глазах у огромной толпы. Нахер их. Нахер всееех. Серж на вкус – пот и лето. Он странно улыбается Тому, когда они разрывают поцелуй, приподнимает его и вращает вокруг. – Ты сумасшедший, – говорит Серж через плечо, когда ставит Тома на землю. – Но я люблю тебя. – Я тоже люблю тебя, братан, – говорит Том. – Таааак сильно. Серж шлёпает его по заднице, прежде чем покинуть сцену. Когда Том смотрит на толпу, она всё ещё веселится. Всё ещё. Это ничего не значит. 6 Это происходит в четверг в Ньюкасле. Никакого тебе пушистого хвоста, чтобы отвлечь Тома от его обязанностей фронтмена. Мы все сойдёмся во мнении, что Том не самый профессиональный музыкант в галактике, и на сцене он ведёт себя далеко не прекрасно. Но не все знают… ну, почти никто… вообще-то совсем никто не знает, что бесконечное уважение Тома к Сержу переросло сначала в платоническую любовь, а теперь и в полноценную, сильнейшую влюблённость, которую он просто не может удержать в себе. Он пытался избежать этого, прилагая всю свою силу воли, скрываясь, делая плохие поступки, говоря невпопад со всеми. Это не сработало. Серж просто продолжал писать для него песни о любви. Не то, чтобы Том не знал, что Серж безумно его любит: он повторяет это как минимум раз в неделю, а во время тура раз или два в день. Том пытается не вкладывать в эти слова такой чарующий смысл. Конечно, они любят друг друга. Они лучшие друзья на протяжении почти двух десятилетий. Они прошли через все испытания, через которые только можно пройти. Их дружба пережила всё и теперь приближается к своему пику. Тома переполняли такие чувства столько раз в его жизни. Он думал, что пик был на Гластонбери, после которого он сказал и сделал много вещей, с которыми Серж просто смирился, потому что Том был пьян от алкоголя или от адреналина. Серж знает, что лучше не говорить в прямом эфире в интервью глупых вещей вроде «Том так-то не гей, женщины ещё не кончились». Том прошёл долгий путь от ненависти к себе за идиотские поступки до полного пофигизма. Он делает то, что делает. Он никогда не подавлял в себе приступы нежности прямо на сцене, и, разумеется, он не будет делать этого сейчас, во время их самого большого тура. Кому какое дело, что они с Сержем обнимаются по 5 минут кряду. Кого вообще интересует, что Том ложится на Сержа прямо на сцене после концерта. Всем плевать, что Серж взял моду просто ложиться на сцене. Никому не интересно, что широко расставляет ноги и целует его. Кому вообще есть дело? Люди так сильно любят Тома, что им всё равно, если он не сможет любить их в ответ. Он может любить только Серджио. Гораздо проще сосредоточиться на работе, когда Серж не носит этот злолипучий пушистый хвост (одно из самых странных решений по части гардероба, когда-либо им принятых). Когда шоу подходит к концу, и все в зале ещё поют вокализ в конце L.S.F. , Том садится на сцене, чтобы перевести дух, а Серж с гордым видом разгуливает по сцене, чтобы дать местным фотографам прекрасные кадры, когда они уходят… Тогда Том хочет вырвать себе сердце за самое плохое решение в его жизни – влюбиться в лучшего друга. Господь всемогущий, кто хоть когда-нибудь думал, что это прекрасная идея? Почему Мать-природа такая сука, что сделала Сержа таким сногсшибательным человеком? Почему такие люди, как Серджио, появляются в жизни таких жалких людей, как Том? Он вскакивает на ноги и бежит за Сержем, обнимая его за талию. Господи, он такой высокий, такой взмокший, такой горячий… буквально. Серж тут же обнимает его в ответ и целует в макушку. Это уже слишком. Слишком. Том бежит обратно, к толпе, посылает всем воздушный поцелуй. Всё хорошо, теперь всё хорошо. Ровно две секунды, потому что через две секунды борода Сержа царапает ему щёку, пока он целует Тома, обнимая сзади. А Том настолько, настолько слабый, что просто не знает, что ему делать. Он бегает по сцене, обнимает других людей, кричит в микрофон слова благодарности зрителям. Серж просто плюхается на край сцены с видом, будто он спокойно просидит здесь ещё часок-другой. Потребность в нём возрастает в Томе до небес. Может, сегодня не стоит выпивать. Хотя, скорее всего, обвинять алкоголь в возрастающем сексуальном напряжении бессмысленно: Том думает о том, как бы прикоснуться к Сержу, и в трезвом состоянии. Алкоголь тут не при чём. Том может винить только себя. Он наклоняется к сзади к лучшему другу, обнимая его за плечи. Он тоже целует Сержа в макушку, вдыхая запах спрея для волос, прежде чем поцеловать в щёку. Серж улыбается, Том чувствует это, и накрывает его руки своими. - Я люблю тебя, - бормочет Том. – Я так сильно тебя люблю. – Сказать это так просто. Он говорил это миллионы раз. Настолько много, и никогда всерьёз, а Серж всегда отвечал взаимностью. Проблема лишь в том, что Том не сможет сказать это так, чтобы Серж понял, какой именно смысл он вкладывает в эти строки. Он целует плечо, утыкаясь в него всем лицом. - Я тож тебя люблю, - хихикает Серж и проводит рукой по его волосам. У Тома внезапно наступает просветление (что часто ведёт за собой всякие глупости), и он вскакивает на ноги, хватает микрофон и поёт первое, что приходит ему в голову. - There's nothing you can do that can't be sung… Стоп, неправильно. Там же «done», так? - There's nothing you can do that can't be done… Да, вот так звучала первая строка битловской All you need is love… господи, Том неплохо запоминает слова, но ему настолько сейчас не до того, что он не может подобрать правильных слов для любой ситуации. - Давайте же, - кричит он, подбадривая толпу. Они знают это лучше, чем он. – Давайте, это же ииииииииииииии-зииииииииииииии! Серж встаёт на ноги, но Тому просто необходимо продолжать. В крайнем случае он просто вспомнит припев. Всё, что нам нужно, это любовь, так? Так ведь? Краем глаза он видит, как Серджио уходит со сцены. Больше ничего не удерживает его перед толпой. - Спокойной ночи. Великолепно. Прекрасно. Десять из десяти, чёрт бы побрал. Вау. Прекрасная работа. Фантастика, блин. Том должен напиться и забыть про это всё. Голоса даже не долетают до его ушей. Все говорят одно и то же. Он знает, что концерт был прекрасным. Он там был. Он сделал концерт прекрасным. Том где-то час буравит Сержа взглядом, попивая пиво из двух разных бутылок (иначе напиться уже не получается), пока Серж не подходит к нему и не садится на край дивана. - Эй, чел… я наверное… наверное, в отель поеду, хорошо? - Чего? Сейчас? – дёргается Том. – Шутишь, что ли? - Не, - говорит Серж, не смотря на Тома. – Что-то не хочу сейчас веселиться. – Он пытается встать, но Том хватается за его худенькое тело. - Нет, дружище, никуда ты не идёшь. Серж смеётся и кладёт руку на спину Тому, начиная гладить по кругу его лопатки. - Не уходи, - говорит Том, но получается только шёпот. Он думает, что Серж не мог его услышать сквозь шум толпы. Но тот слышит. - Мне придётся тащить тебя с собой, когда я уйду? – спрашивает он, и Том поднимает взгляд. - А ты хочешь? - Да, конечно. – Серж говорит это, как будто это самая очевидная вещь на земле. Том приглашён проследовать за ним до отеля. Внезапно даже сама мысль о том, чтобы остаться на вечеринке, кажется отвратительно абсурдной. - Тогда пошли! Том проворно прыгает на ноги, предвкушая немного времени наедине с лучшим другом, подальше от всех этих людей. Этой привязанности очень сложно сопротивляться. - Ух. Я, конечно, знаю, что ты меняешь решения, как перчатки, но это даже перебор, - удивляется Серж. – Что случилось с этой душой компании, которую я так… эээ… так хорошо знаю? Том замирает на мгноверие. Серж хотел сказать что-то другое. - Я не знаю. Не будем терять времени. – Он правда не знает, что можно добавить. Судя по времени, фанаты всё ещё могут ждать у выхода с арены, поэтому они заказывают такси. До отеля от силы минут 15 пешком, но никому из них не хочется видеть кого-либо ещё. По крайней мере, так считает Том. Если Серж не хочет оставаться на вечеринке, скорее всего, он не захочет разговаривать со случайными незнакомцами, тоже. Том знает это слишком хорошо. В такси Серж рассказывает о новой песне, которую он начал писать. Том борется с соблазном остановить его, мол, альбом только выпустили, да и ради бога, у них идёт тур. Но гораздо больший соблазн – посмотреть на Сержа чуточку больше, пока он говорит, следить за каждым движением руки. Том заставляет себя смотреть в глаза, а не на губы. Они приезжают в отель за считанные минуты, и всю дорогу до номеров Том прикидывает, как заставить Сержа заглянуть к нему в номер или как попасть в номер Сержа. Обычно он притворяется, что засыпает на кровати Сержа, когда их селят в разные номера, зная, что друг – слишком добрая душа, чтобы выставлять его за дверь так поздно. Если они в его номере, он притворяется, что спит где-то рядом с Сержем, чтобы не потревожить его, если он захочет выйти. Это была беспроигрышная стратегия до этого момента. Сейчас Том просто не хочет желать спокойной ночи – слишком рано. - Ты сегодня такой тихий, Томми. Всё в порядке? – Серж сжимает его плечо через куртку. - Думаю, да. – Том всё ещё лихорадочно пытается придумать решение. Они выходят из лифта и медленно идут к номерам, когда к Тому в голову приходит Идея: от притворится, что забыл карту от номера на площадке или у автобуса. Они как раз около номера Сержа, и Том начинает рыться в карманах. - Ох чёр… - …хочешь зайти… чего? – запинается Серж. - Что? Да. - Что ты хотел сказать? - Ничего. Забудь. Спасибо, друг. – Он всё ещё сможет притвориться, что забыл карту, если Серж выставит его чуть позже. Он заходит в номер с большой кроватью, ванной, мини-баром и телевизором. И балконом. На секунду Том вспоминает вечеринку, на которой Серж протоколировал его поцелуи. - Думаю, сейчас по телеку идёт новый сезон Great British Bake Off, - говорит Серж, проходя к телевизору, включая только настольную лампу у кровати. Том падает на кровать, небрежно бросая куртку на стол. Только сейчас он понимает, насколько же устал. Но засыпать прямо сейчас нельзя, это будет грубо. Да и он здесь не для этого. - Звучит как план. – Том зарывается лицом в покрывало и поднимает указательный палец. - Отвратительный, но… ау! – Неожиданно для него Серж кусает его за этот палец. Том переворачивается на спину и удивлённо смотрит на Сержа. - Если б я хотел кусаться, я б завёл себе котёнка! - Ты прирождённый сонграйтер, Томми, - смеётся Серж и снимает с Тома ботинки. Пока он плюхается на кровать рядом, Том осознаёт, что случайно попал в ритм заставки телешоу.* - Давай, Томми, обнимашки, - предлагает Серж и вытягивает ноги вдоль кровати. Тома не нужно долго убеждать, и он переворачивается на 90 градусов и прижимается к своему милому, тихому Серджио. Вся сила воли уходит на то, чтобы смотреть в телевизор, а не на него – плевать он хотел на это шоу, но лучше двигаться как можно меньше, чтобы Серж продолжил вот так нежно гладить его голову. Это так расслабляет, это так приятно, что Тому кажется, что он сейчас уснёт. Нельзя. Такой близости у них с Сержем не было неделями. Они слишком много веселятся и ездят, чтобы вот так вот расслабиться и побыть наедине. Тому кажется, что сердце Сержа начинает биться чуть-чуть быстрее, когда он кладёт руку к нему на бок и медленно проводит по телу, вверх и вниз, пока Серж не накрывает её своей. Том даже не пытается следить за движущейся картинкой в телеке – нужно думать слишком о многом, все чувства напряжены до предела. Серджио не против, когда Том переплетает их пальцы. Он просто начинает гладить своим большим пальцем по краешку указательного пальца Тома. Их руки небрежно лежат у головы Сержа. Это такое маленькое движение, но в то же время такое большое. Том бы всё отдал, чтобы пожить в голове Сержа хотя бы один день, узнать, как функционирует его мозг, как он думает, как выглядят все вещи, которые он знает, и хочет понимать, как он чувствует себя сейчас, в этот самый момент. - Ты уснул там, Томми? – спрашивает Серж спустя несколько минут, за которые Том ни разу не пошевелился. Он не может двигаться, просто не знает, как, в каком направлении, куда деть руки, чтобы не потревожить Сержа. - Не, - бормочет он. Самое время посмотреть на Сержа, он не видел его лица уже восемь с половиной минут (не то, чтобы он считал, но он уже успел соскучиться по лицу друга). Он слишком зависим от этого человека. Он не может отключить эти дурацкие чувства, эти слишком неправильные чувства. Вы не можете быть счастливы вместе с лучшим другом, что за бред. Хэппи-энды случаются только в голливудских фильмах. Что бы Том ни сделал, какие бы шаги ни предпринял, это бы разрушило слишком много вещей, связанных с ним и Серджио. Простого пути нет. Том вертится, пока его голова не уходит с груди Сержа, и с трудом отпускает его руку. Он знает, что оторваться от него необходимо, как бы тяжело это ни было, и лучше всего разорвать телесный контакт. Не особо поможет, но хоть что-то. - Думаю, надо покурить, - говорит Том, как никогда ощущая, что ему просто необходимо выйти из этой комнаты. Он скатывается с кровати и ищет сигареты в кармане куртки. Осталась только одна, но это лучше, чем ничего. Серж молчит. - Блин, холодно, - замечает Том, открывая дверь на балкон, и понимая, что покурить было плохой идеей. Забираться обратно к Сержу в постель было бы глупо. Нельзя показывать свою слабость такому человеку. - Я хотел сказать «так иди в постель, раз так холодно», но это было бы такое клише, поэтому я не стал, - улыбается Серж. Но Том видит по его глазам, что он не шутит. - Значит, ты не хочешь видеть меня в своей постели? – Том тоже пытается пошутить. Серж вздрагивает, как будто он знает, что пожалеет о последующих словах. - Я так хочу тебя… ну то есть, очень хочу, чтоб ты вернулся в постель… Том хихикает и закрывает дверь на балкон. - I want youuu, - поёт он, показывая на Сержа, пока подходит ближе. Почему сегодня в его голове так много битловщины? – To come back to be-e-e-e-d, it’s driving me mad… не, так не звучит. Серж смотрит на него, как смотрит на него всегда: с абсолютным раболепным восхищением тому экспромту, тому внезапному потоку сознания. Это медленное покачивание головой, блеск в глазах, тихий смешок, словно застрявший в горле. Этот взгляд доступен одному лишь Тому, никогда ни на кого ещё Серж не смотрел так. Иногда Том специально выкидывал какие-нибудь глупости, только чтобы он посмотрел на него Этим взглядом. Он так сильно любит его. - Можно у тебя спросить? – внезапно спрашивает Серж. - Мм, конечно. – Том садится на краешек кровати спиной к телевизору. Ему сейчас плевать на каких-то неудачников, не умеющих готовить. - Почему All you need is love? Тома передёргивает. - Почему нет? Не знаю. – Он смеётся. – Тебя когда-нибудь интересовало, что мной движет? - Научился никогда не спрашивать. – Серж кусает нижнюю губу. – Просто интересно, вот и всё. - Это просто потому, что я люблю тебя, чувак. Думал, ты поймёшь. Иногда на меня просто нападает огромная волна нежности. Я даже не знаю текста песни. Том уверен, что ему только почудилась лёгкая, почти незаметная тень смущения, пробежавшая по лицу Сержа. Нет никакой причины, чтобы его щёки покраснели, а губы растянулись в странную улыбку. Но именно это происходит. - Что? – спрашивает Том, пытаясь улыбнуться, но получается только гримаса. - Ничего. - Боже, Серджио, я знаю, ты такой глубокий, замкнутый и всё такое, но как же я хочу, чтобы тебя можно было понять, - вздыхает Том. Также он хочет, чтобы Серж не лежал вот так, раскинувшись на постели, в этих узких штанах и в дурацкой футболке, красиво обнажающей бедренные кости. Мать-Природа была слишком добра к нему. - Хаха, что? – Серж смотрит на него с удивлением. Он же не сказал это вслух. Или? - Хмм? – Том делает самую невинную мордашку, на которую способен. - Мать-Природа была слишком добра ко мне? - Да? – Том закидывает голову. По-умному поступить не получится. – Да посмотри на себя. Отвратительно. Тебе хоть кто-нибудь говорил, что ты ничего или что-нибудь такое? - Чё… Боже, Серджио светлая голова, но иногда такой медленный. - Солнце, это сарказм. Ничего в тебе не отвратительно. Хотя, может быть, твой вкус в телешоу. Том берёт пульт от телевизора и выключает звук. Он неуклюже потягивается рядом с постелью, совсем рядом с Сержем, поднимая руки высоко над головой. Плохая идея. - Ты хочешь выключить? Да хера с два! – О нет. Не стоит оскорблять телешоу, отдача замучает. В данном случае, Серж просто накинется, как в американском футболе. В последнее время Тому не особо нравились подобные развлечения, так как Серж становится всё сильнее, и никто не знает, откуда в этом костлявом парне столько силы. - Нет, нееет, - выдыхает Том, когда пальцы Сержа ползут по его бокам. Том ужесно боится щекотки, но никогда не думал, что это ему поможет. Серж почти оседлал его, его пальцы щекочут везде: рёбра, под руками, шея, слишком быстро, чтобы Том смог уследить. Всё, что он может, это извиваться, и умолять, и смеяться изо всех сил. Щекотка раньше была пыткой. Теперь не это самое сложное. Настоящая пытка – это Серджио, сидящий на его промежности, и это не лучшее место для него прямо сейчас. - Пожалуйста… пожал… - Том задыхается, всё ещё смеясь, пока не осознаёт, что пальцы Сержа далеко под его футболкой. Господи. Сам Серж заметил? Это вот такой метод наказания? Он что, не понимает, что он делает с Томом? - З-знаешь, что? Серж останавливается, его пальцы всё ещё под футболкой. Только теперь до него доходит. - Мне нравятся твои старые методы наказания, - слетает с языка у Тома, потому что он всегда говорит неподходящие вещи в неподходящее время. - К-какие именно? – Серж вытаскивает руки из-под футболки, но Том силой оставляет их там, прижимая к талии. - Где мне чересчур понравился вишнёвый вкус. Серж смущается, краснеет до корней волос. - Это… это же ничего не значило. - Боже, Серджио, я знаю. А сейчас? - Что? - Вот это всё. – Руки Тома поднимаются, гладят Сержа по предплечьям. – Хоть что-нибудь из всего того, что происходит сейчас… значит для тебя хоть что-нибудь? Серж сглатывает. Его руки не двигаются. Ничто не двигается. - Что ты имеешь в виду? – спрашивает он. Том еле сдерживается, чтобы не издать разочарованный вздох. - Для меня это значит так много. Понимаешь? Всё, что мы делаем на сцене. Это так важно. Время, когда мы наедине, вместе с тобой. Каждый раз, когда ты внезапно целуешь меня. Господи. Даже эти грёбаные поцелуи под омелой, это важно, господи, всё, что происходило с нами очень давно, я не помню, когда, это важнее всего ми… Губы Серджио накрывают его собственные, не давая закончить предложение. Том замирает на секунду, за которую он осознаёт, что происходит, это правда, правда происходит, и это не какой-то поцелуй с вишнёвым привкусом десятилетия назад, не тот случайный поцелуй на балконе, и даже не поцелуй под омелой, который тогда ничего не значил, но в то же время значил так много. Теперь всё по-другому, потому что нижняя губа Тома сейчас между губами Сержа, руки Сержа под его рубашкой, и он слышит как сердце Сержа стучит по его грудной клетке, хотя анатомически это не должно быть возможно. Всё по-другому, потому что когда Том запускает пальцы в волосы Сержа, тот вздрагивает. Всё по-другому, потому что их языки соприкасаются, и даже мысли об этом слегка заводят. Всё по-другому, потому что от Сержа больше не пахнет ни крендельками, ни вишнёвой помадой, ни джин-тоником, ни потом, ни летом, ничем, кроме него самого, и Том решает, что это для него лучший вкус на земле. А потом он перестаёт думать. Он наслаждается этим моментом всеми своими чувствами, на случай если такое никогда больше не повторится. И как только эта мысль формируется в его сознании, Серж медленно отдаляется от его губ и вытаскивает руки из-под рубашки. - Прости, - бормочет он, глядя на Тома огромными, испуганными глазами. Как видно, он в шоке от этой ситуации. – Это было… - …прекрасно. – Том всё ещё держит голову Сержа. - Чего? - Прекрасно и поздновато, - просто отвечает Том. – Правда же? – Он вытаскивает одну руку из волос Сержа и прикладывает к его груди, проверяя сердцебиение. Всё ещё очень быстро. - Да. - Это хоть что-нибудь для тебя значит? - Да. - Так в чём проблема? Серж всё ещё сидит, уставившись на Тома, будто не в силах поверить, что Том и вправду этого хочет. - Ты хочешь этого? – Грустно, что приходится спрашивать, но, возможно, Серж просто слегка в шоке. Но Серджио кивает и шепчет «да», шепчет «очень сильно», и они целуются снова, медленно, глубоко, основательно. Серж медленно наклоняется к Тому, наконец-то слезая с его промежности, и он падают на бок. Серж крепко обнимает Тома, так сильно, что тому приходится убрать руку с его груди, которой он всё ещё проверяет сердцебиение. Это такое прекрасное чувство: они в правильном месте, в правильное время, они (почти) трезвые, они наедине, они здоровы, им тепло. Том знает, что уйдут дни, если не месяцы, чтобы осознать, что происходит, что начинается здесь и сейчас. Серджио просовывает колено между его ног, и он готов поклясться, что руки Сержа исследуют всё его тело. Может, так и есть. Он полностью в его объятиях, и дышать тяжело, но какая разница. Том проводит указательным пальцем по скуле, через бороду, по челюсти, пытается придвинуть его на невозможные миллиметры ближе к себе. Том опять чувствует себя подростком, он слишком часто бывал в подобных ситуациях и знает, что подобные порывы страсти обычно заканчиваются срыванием одежды друг с друга. Это тоже неплохо, громко кричать и сотрясать стены. Но совсем не это он хочет разделить с Серджио. Он нежный, медленный, тихий любовник, и это то, что отличает его от всех сумасшедших экспериментов Тома в его жизни. Серж медленно отрывается от его губ, пытаясь остаться как можно ближе. Он нежно и тепло дышит Тому в лицо. Он случайно сталкивается с ним носом, и Том улыбается. - Привет, - шепчет Том. Серджио открывает глаза. Боже, они прекрасны. - Привет, - отвечает он и снова закрывает глаза. Том никогда не понимал, как вообще возможны такие длинные ресницы. Он нашаривает пальцами губы Сержа, легко проводя по нима. Серж нежно целует их, прежде чем снова укусить за указательный палец. - Котёнок, - смеётся Том, ведя пальцами к его подбородку, заставляя его перевести взгляд. В этих глазах можно утонуть. - Я люблю тебя. Он шепчет эти слова, вкладывая в них всю искренность, на которую способен. - Я знаю. - Я имел в ви… - …я знаю. Том ничего не говорит. Серж знает. Всегда знал. Том не уверен, что. - Я не знал, пока ты не сказал этого. Но тогда я понял, что знал это всегда. - Сказал что? Они лежат слишком близко, чтобы говорить было удобно. Серж чуть-чуть ослабляет хватку. - Что это хоть что-то значило. - Значило. - До сих пор значит. Я любил тебя с тех самых пор, как мы встретились, Томми. - С одиннадцати лет? - Да. Ты будто не с нашей планеты. Возможно, так и есть. Не могу оторваться от тебя. Очевидно. Не знал, что это значит. Просто знал, что мне не нравится, что ты целуешь кого-то помимо меня. Том удивляется. Настолько долго? - Ты сумасшедший, - говорит Том, - но я люблю тебя. Вот что это значит. Серджио мягко улыбается, прижимая Тома к себе ещё ближе, и целует его снова. - Ты значишь для меня всё. ________________________________ *(в оригинале фраза звучала «If I wanted to be bitten I'd have gotten myself a kitten!». есть рифма, с ритмом проблемы. у меня в точности наоборот. – прим. пер.)