Если бы

Антон Шагин только внешне похож на солнце, но его свет не ослепляет, не приносит ожогов, а наоборот греет, защищает от холода. Думается, что с возрастом это пройдёт, взросление почти всех ярких молодых людей превращает в чуть менее ярких и более серых, но талантливый, эмоциональный, творческий Шагин становится исключением. Ему хватает либо упорства, либо удачи, либо чего-то ещё волшебного и удивительного, чтобы не дать угаснуть своему внутреннему свету со времён университета. Матвеев рад, что они коллеги. Пожалуй, быть коллегой с таким однокурсником, который понимает тебя без слов, дорогого стоит. Это максимально удобно в их работе, а учитывая, что они довольно часто пересекаются то в театре, то в сериалах, то в фильмах, навык читать мысли друг друга или же предугадывать действия уже полностью освоен. Антону не надо говорить, что он великолепный актёр, способный сыграть кого угодно, он это не любит, ему легче уделять внимание своим ошибкам, но Максиму от этого не сложнее с ним общаться, наоборот приятно вспоминать, что его знакомый изначально выдавал результаты лучше, чем он, что того заметили и оценили. Оценили, кстати, не зря. Чего стоит одна улыбка, которая принадлежит отнюдь не Верховенскому. В ней нет ехидства, нет какого-то скрытого злорадства или же предвкушения, что все идёт по точному и спланированному злодейскому плану. Шагин умеет улыбаться искренне, не фальшиво, а Матвеев же, хоть и устало, но отвечает ему той же искренностью. Это один из тех способов, чтобы сказать друг другу, что они молодцы, сыграно отлично, а дальше будет только лучше. Но бывают и те моменты, за которыми наблюдать сложнее всего. Любой актёр может забыть реплику, от этого никто не застрахован, они все люди. Если Антон это и понимает, то его это все равно не останавливает от язвительных комментариев касательно самого себя и своих актерских умений. Малейшая неудача превращает это солнце во что-то колючее, злобное и раздражительное. Во что-то, с чем довольно проблематично обращаться, не знаешь даже как подойти. Максим и сам вспыльчивый человек, но наблюдения за переговорами своей спокойной жены все же научили его хоть как-то держать равновесие. — Только не злись, — начинает он, хоть и зная, что для этого предупреждения поздновато. — Не злюсь, — коротко и быстро отвечает Шагин, выдыхая. — На себя не злись. — На себя и не злюсь, — он уже почти огрызается, а затем прикрывает глаза. Меньше всего ему хочется нападать ещё и на своего напарника, — не надо ко мне сейчас лезть, я сам прекрасно справлюсь. Матвеева учили, что всегда нужно ждать, когда человеку правда понадобится помощь или же когда он всерьёз захочет быть услышанным. В этом деле нельзя наседать, нельзя давить, но и сидеть сложа руки тоже не хочется. Но они все равно сидят в тишине. Антон продолжает, скорее всего, мысленно проклинать себя и считать полнейшим неудачником, а Максим просто находится рядом за компанию. Если уж образ заботливого и мягкого друга перепал ему, то так тому и быть, собственно. Он готов в любой момент побыть поддержкой, если больше некому. Шагин опять выдыхает, открывает глаза и молча утыкается лбом в чужое плечо. В трудные минуты он ищет помощи исключительно у семьи, но той сейчас рядом нет, а вид коллеги достаточно убедителен, чтобы снять железную маску и довериться на один раз. По-настоящему, по-человечески, не как актеры или образы. — Спасибо. — Пожалуйста. Матвеев поворачивает голову в сторону коллеги и невольно задается одним и тем же вопросом. «Если бы?» Если бы не семейная жизнь, если бы не страна, если бы не современные реалии? Если бы он положил ладонь, даже не на туловище, а на плечо? Он готов поклясться, что это самое ненавистное и одновременно любопытное «если бы» во всей его жизни. — Клади уж, — фыркает Шагин, медленно моргая, смотря куда-то вперёд, с усмешкой и уже чужим хитрым тоном прибавляя: — Недаром же у Вас ручку поцеловал. И эта фраза, на самом деле, многое даже объясняет Максиму, когда он слышит ее вне контекста, вне сценария. Насколько отчаянно и тяжело она звучит из уст человека, а не персонажа. Они тихо начинают посмеиваться, хотя нет абсолютно ничего смешного. Рука на плечо Антона все же кладётся, а одно из многочисленных несчастных «если бы» наконец находит свой ответ.