тихая ночь

У Йонаса очень мягкие волосы — это Маттео знает наверняка, наизусть. Это можно узнать десятками способов, начиная от очень странных (вроде коллекционирования прядей, на что Маттео никогда не пошел бы, это уж точно), заканчивая довольно глупыми, вроде раздачи внеочередных подзатыльников, пользуясь тем обстоятельством, что теперь оба они были достаточными неудачниками, чтобы и Маттео тоже мог так поступать. Но хуже всего то, что Маттео знает об этой особенности из-за тех неловких, осторожных касаний, что позволяет себе раз или два за все те сотни, что Йонас по разным причинам решает оставаться у своего Луиджи. Маттео очень тяжело жить с этим знанием, как и со многими другими — с тем, например, что глаза у Йонаса просто ужасно гипнотические, и в них можно было бы утонуть, если бы не эта разделительная полоса из ресниц, которые такие же мягкие и пушистые. Йонас как будто бы вообще весь очень мягкий, и неловкому, угловатому Маттео очень хочется, чтобы Йонас был в его жизни больше, чтобы дополнял его каждый день и каждую минуту. Угловатому Маттео приходится очень много курить, чтобы только никогда не позволить себе сказать ничего лишнего, не сделать ничего из того, о чем пришлось бы пожалеть. Например, Маттео предпочел бы запустить сейчас свои пальцы в эти удивительно мягкие волосы, и притянуть лицо Йонаса к себе для поцелуя. Губы у Йонаса тоже мягкие, слегка припухшие, и этот мягкий Йонас не стал бы сопротивляться, нет, не в мечтах — мечты они принимают тебя таким, как тебе бы хотелось, в этом и состоит их прелесть. Этот Йонас из мечты приоткрыл бы губы, и Маттео мог бы скользнуть между этих губ языком, распробовать их вкус, текстуру, мягкость, насладиться всем этим богатством. И, скорее всего, Йонас ответил бы ему тем же, и, углубляя поцелуй, подтянул бы Маттео ближе, позволяя раствориться в ощущении блаженства и тепла. Страстные, хаотичные движения Маттео идеально сочетались бы с тягучими и нежными повадками Йонаса, который заземлял бы его, не позволяя переходить границ слишком рано. Они бы раздевались очень медленно — Маттео залез бы к нему под кофту еще в первые мгновения поцелуя, но Йонас не стал бы торопиться, потому что, нет, это не в его стиле, уж Маттео знает. А потом… Еще Маттео хотел бы сказать что-нибудь глупое, признаться в чувствах, хотя бы признаться самому себе, этого уже было бы не мало. Но это было бы так страшно, что Маттео даже не пытается. Йонас слегка поворачивается во сне, выдыхая имя, что как будто бы создано было для этих тягучих и сладких выдохов. Ханна. И это нежное, ласковое имя так ранит Маттео, словно ему вонзают нож в самое сердце, словно он и не знал прежде о том, как безнадежно влюблен Йонас в свою бывшую. Скривившись от этой внезапной боли, Луиджи отнимает свою ладонь от волос своего лучшего друга и отползает к окну. Ему очень, ужасно сильно, нужно курить…