Не тот герой

что ты знаешь о нём — острый взгляд и циничный вид? но о чём он мечтает? и есть ли вообще мечта? про кого, выпив лишнего, говорит? или этот герой — только буквы и пустота? ©

— Шерлок, нет!!! Слепой бег, тяжёлое дыхание, холодящий сердце ужас. Удар, падение. Встать, скорее, скорее, к толпе, собравшейся над ним. — Пропустите, это мой друг! Холод, мёртвая тишина. *** Джон открывает глаза, содрогнувшись всем телом. Что… Что за чёрт? Где он? Похоже на больницу… Нет. Это же лазарет! Тот самый лазарет, в котором он столько лет оперировал раненых, в котором сам валялся несколько месяцев, когда его подстрелили! Кстати о «подстрелили»… Что случилось? Джон прекрасно знает эти муторные ощущения: он явно только что очнулся от наркоза. Но как он здесь оказался? — О, Уотсон! Живой, чертяка! В палату заглянул… Том?! Томас Родстон, второй лучший хирург на базе, он погиб через три недели после того, как Джона ранили в первый раз. Или… Это и есть первый раз? — Что?.. — сипит Джон пересохшим горлом. — Ваш транспорт попал под обстрел, помнишь? — Том мгновенно становится серьёзным. — У тебя осколочное слева в верхушку лёгкого и два пулевых в правом бедре. Зато жив, счастливчик. Джон тупо кивает. Он не может понять, разладилось что-то во Вселенной — или у него в мозгах? Правда, в прошлый раз его нога осталась целой. Была только какая-то нелепая психосоматическая боль. Том убегает к другим пациентам, посоветовав напоследок поспать. Джон закрывает глаза. * Утром всё становится гораздо яснее. Лекарственное отупение уходит, и Джон смеётся, прикрывая глаза правой — действующей — рукой. Шерлок не умер. И не умрёт. Не умрёт до тех пор, пока будут переиздаваться книги сэра Артура Конан-Дойла. Обезболивающие постепенно перестают действовать, и Джон прекращает хохотать. Его состояние, в общем-то, никого не удивляет. Каждый выживший празднует жизнь по-разному. Убедившись, что он не свихнулся, Том убирает успокоительное и оставляет Джона в покое. * На самом деле Джон не очень понимает, что это было. Это не похоже на обычный сон, тем более — на наркотический бред. Он слишком хорошо всё помнит. У него создаётся странное впечатление, что он по-настоящему прожил целых два года в какой-то иной реальности. Там, в той реальности, никогда не существовало книг о гениальном сыщике Шерлоке Холмсе, зато сам он жил в Лондоне двадцать первого века, и Джону повезло быть его напарником и другом. Сейчас, в настоящем, он отчётливо видит множество нелогичностей и нестыковок — в первую очередь, в собственном поведении. Он не слишком-то похож на того Джона. А ещё он вспоминает, что захотел стать врачом в одиннадцать лет, прочитав «Собаку Баскервилей». Очень уж ему понравилось, как это звучит — доктор Уотсон. И несколько лет, пожалуй, до конца школы, он втайне лелеял мечту встретить однажды великого сыщика и быть ему, ну, тем самым доктором Уотсоном. Джон посмеивается, насколько позволяет рана в груди. Потом просит что-нибудь пишущее. Когда ему приносят блокнот и ручку, он кое-как набрасывает основные памятные по сну даты. * Через три недели Том Родстон не погибает. Осложнений, которые во сне привели к ещё одной операции, в реальности у Джона не возникает. Отсутствует у него и то, что во сне Майкрофт Холмс назвал «преследовать войну». Джон не возражает против списания на гражданку. Он чувствует, что настрелялся досыта. Собственно, он ощущает большее родство с доктором Уотсоном из книг, чем с персонажем своего сна. Он хочет вернуться в Лондон, окончательно выздороветь и работать в больнице. В идеале — получить собственную практику. А там, чем чёрт не шутит, встретить сероглазого кудрявого брюнета… Тут ведь в чём загвоздка? Джон-то давным-давно в курсе собственной бисексуальности. Он бы такого Шерлока не упустил. И дело тут не только во внешности. Дело в том, насколько хорошо им было вместе. Насколько хорошо им было жить вместе. Неудивительно, что в том сне никто не верил, что они просто друзья. Всем бросалась в глаза эта совместимость, которую тот Джон изо всех сил отрицал. Эх, да что теперь. Во сне вёл себя как дурак, а в реальности — нет такого человека. Джон вздыхает и закрывает глаза. Честно говоря, ему смертельно надоело спать на спине. * Он возвращается в Лондон прямо перед своим днём рождения. Гарриет не разводилась с Кларой, и Джона это неимоверно радует. Они дарят ему торт, бутылку виски и мобильник. Новый. Но Джон чувствует себя очень странно — первое настолько явное совпадение этой реальности с той. И только глубокой ночью, стоя у окна со стаканом скотча и глядя на город, Джон осознаёт, что отпраздновал тридцать седьмой день рождения. А его поздравляли с тридцать пятым. * Впервые отправляясь на обязательную встречу с психотерапевтом, Джон сильно нервничает и, войдя в кабинет, невольно выдыхает с облегчением. Его психотерапевт — «Просто Майкл, если вы не против» — оказывается полноватым белым мужчиной с добродушным располагающим лицом. Он немного напоминает Джону Стэмфорда из сна, но лишь настолько, насколько могут быть похожи весёлые толстяки приблизительно одного возраста. С Майклом разговаривать гораздо легче и приятнее, чем со строгой Эллой, и на третьем сеансе Джон, сам не понимая как, рассказывает ему про свой сон — без подробностей, посмеиваясь, в общих чертах, но с внутренним трепетом. Майкл выслушивает с неожиданно серьёзным интересом и говорит: — Джон, а почему бы вам действительно не попробовать что-нибудь написать? Можно и блог, конечно. А можно пойти по стопам вашего литературного тёзки и записать приснившиеся вам детективные приключения. Конечно, имена героев придётся сменить, Шерлок Холмс у нас уже есть. Джон смеётся, а потом задумывается. В самом деле, а что он теряет? Вернувшись домой, он достаёт ноутбук и медленно набирает название «Этюд в розовых тонах». * На следующей встрече Майкл спрашивает, пробовал ли Джон писать. Джон кивает и немного растерянно отвечает: — Я не знаю, как это получилось… Я начал писать детектив, который мне снился, но… Как-то само так вышло, что вместо этого написал рассказ про Афганистан. Не то, что там было со мной, а, знаете, такие приключения. Я всю неделю его писал, даже думать ни о чём другом не мог. Почти закончил. — Класс! — радостно восклицает Майкл. — А можно будет почитать, когда допишете? И Джон думает о том, как же ему повезло — Элла бы точно так не реагировала. * Спустя два месяца и пять рассказов Джон понимает, что наступило время искать работу. Рассказы рассказами, а он врач. Очень хороший, между прочим. И руки у него в полном порядке. Физиотерапия помогает. Он, конечно, ещё какое-то время будет ходить с тростью, но никто ведь и не поставит его сразу на многочасовые операции. Эти рассуждения как-то сами собой приводят его к Бартсу. Несколько минут он стоит перед зданием, глядя вверх, на крышу. Ужаса он не ощущает, только горячее сочувствие к тому Джону, из которого он проснулся. В конце концов, это нечестно, думает он. Он-то знает, что Шерлок вернётся, а тот бедняга остался там, безо всякой надежды, в отчаянии, отягощённом чувством вины и непризнанной им самим любовью… Джон тяжело вздыхает и заходит внутрь. Где-то на краю сознания зудит какое-то воспоминание, которое он никак не может поймать, что-то об интернатуре, крыше и патологоанатомах. Джон трясёт головой и решительно спрашивает на стойке регистрации про отдел кадров. * Через месяц Джон спускается в лабораторию за копией потерянного анализа. — Там, — тычет пальцем пробегающая медсестра. Джон входит в комнату, и что-то странное происходит с миром. Он вроде как сначала останавливается, потом раздваивается, растраивается и кружится у Джона вокруг головы. За лабораторным столом сосредоточенно нахмурившийся Шерлок что-то капает из пипетки в кювету. * Он поднимает глаза и вежливо начинает: — Я могу вам… Джон? Джон Уотсон? — А-ав-ва, — очень разумно отвечает Джон. — Джон! Вы меня помните? Мама говорила, что вы вернулись в Бартс, ворчала, что не заходите. — Ы-ы, — почти внятно произносит Джон. — Всё-таки забыли меня, да? Я Бен Хупер, сын Молли Хупер, она у вас патанатомию вела, помните? Помните, как вы тогда напились в морге, и я вас на крышу отвёл, чтобы проветриться? Чтобы никто не увидел? — Уф, — выдыхает Джон и приваливается к стене. Мир снова обретает плотность и вещность, реальность возвращается в нормальное русло. — Бен, — повторяет Джон. — Бен. Боже. Боже! Я действительно забыл. Совсем забыл. Профессор Хупер, конечно же! И правда, было такое, напился однажды прямо в морге… А тебя нет, не помню, хотя… Ты стоял на краю крыши, да? А я тебя уговаривал слезть оттуда. Как я мог забыть? Бен насмешливо фыркает, совсем непохоже на Шерлока. — Ты тогда совсем пьяный был. А я ещё мелким, мне всего шестнадцать было. — Да, ты подрос, — соглашается Джон, находит наконец стул и падает на него. Теперь, чуть проморгавшись, он видит разницу. Бен ниже Шерлока, более тонкий, прозрачный, почти тощий. Глаза у него не серые, а голубые, и в лице его есть что-то ирландское, хотя выговор чисто лондонский. И этот парень явно учился в обычной школе, а не в каком-нибудь Итоне. И одет в джинсы, тонкий свитер и белый халат. Боже, думает Джон. Вот он, мой сон. Интернатура. Профессор Хупер иногда приводила сына, и все делали вид, что ничего не замечают. И я тогда на спор выпил полпинты медицинского спирта. И мальчишка меня уволок на крышу, уши мне тёр, пытался привести в чувство. А я… О. О-о-о… — Ой. Я… Я ведь тебя тогда поцеловал, — ляпает Джон, не думая. Бен смеётся. — Ты вонял, как препарат в пробирке, а потом тебя стошнило. Очень романтично. Джон тоже смеётся. — Я больше не пью спирт. По крайней мере, с тех пор, как вернулся из Афганистана. Глаза у Бена тут же становятся большие и испуганно-любопытные, и Джон внезапно чувствует себя не просто хорошо, а очень хорошо, замечательно даже, и улыбается, забирает копию анализа, приглашает парня на кофе после смены и подмигивает ему, уходя. * А ещё через месяц Джон, посмеиваясь, тащит полупроснувшегося Бена от метро к Бартсу — они опаздывают на работу — и внезапно видит невысокого седого мужчину с искаженным отчаянием лицом и опустившимися плечами, на которых лежит невыносимая тяжесть вины за смерть самого близкого человека. Он смотрит на крышу Бартса, и в кармане его куртки Джон намётанным глазом определяет пистолет. Он бормочет: — Подожди, я на минуту, — и Бен сонно угукает, сразу замедляя движение, но не останавливаясь. Джон тем временем подходит к измученному человеку и тихо говорит: — Он вернётся. Мужчина поворачивается к нему, и Джон видит своё отражение в усталых потухших глазах. — Он жив. Честно. Он вернётся. Года через три. — Джо-он! — зовёт его Бен. Мужчина дёргается, шокировано приоткрыв рот, а Джон кричит: — Бегу! — и кивает ему: — Не делай глупостей! Не упусти его второй раз! — Ты не говорил, что у тебя есть брат, — прищуривается Бен, глядя на спешащего к нему Джона. — У меня нет брата, — смеётся Джон. Они оглядываются и никого не видят. — Это просто один сон шёл мимо. Бен хлопает ресницами, Джон мягко целует его на прощание и они расходятся по рабочим местам, чтобы встретиться за обедом, а вечером вместе пойти домой.