Навстречу

Я спал на крепкой веточке осины, и сны влетали осами в окно, садились мухами в варёное пшено, в проросшее зерно воспоминаний. Глина питала дерево, и солнечная муть, сквозь кисею, дрожа от страха, всё глубже наполняла светом грудь, и сердце расцветало буйством мака, и чай-иван, оплётший даль и дол, тянулся к облакам, но их юдоль – без снов ползти в раскрытое окно, садиться осами в варёное пшено… А я на веточке, дрожу, но дорожу, тем племенем, что кисею простёрло навстречу пламени, и тень от их шпалер легла узором в грезящие травы; уснувший клевер сладко-сонно бел, как юный принц, почивший от отравы: любовь пришла во цвете юных лет, и капля горечи разбавила вино… Цветы? Мечты? – их больше нет. Есть облако, глядящее в окно, и сны, что улетают в синеву: плясать овечками, и дуться на весну – что та уходит. Листья ей дрожат; им висельник стремится подражать.