***
— Софи, наконец-то! — на выходе из аэропорта нас уже ждал высокий брюнет, улыбающийся во все тридцать два ровных и белых зуба. Меня передернуло, и я сжала руку маленькой сестры крепче. — Поль! — мама кинулась в объятия мужчины, радостно засмеявшись, когда он закружил ее вокруг своей оси. — Анаис, Клеманс, рад вас видеть, — отпустив нашу мать, брюнет развел руки в стороны, как бы предлагая тоже обняться. Клем инстинктивно прижалась ко мне, вырвав руку из крепкого захвата и обняв меня за талию. Я положила руку ей на голову, успокаивающе поглаживая по русым волосам. — Здравствуйте, Аполлинер, — холодно произнесла я, интонационно выделив его полное имя и взглянув на черный автомобиль позади него. — Ваша машина? — Да, — кивнул он, поморщившись от моего обращения, и опустил руки, когда мы с ребенком подошли к машине и сели назад. — Что-то не так? — Не обращай внимания. У нас есть проблемы, я говорила. На ней это особенно сильно отразилось, — махнула рукой мама, заправив за ухо прядь светлых волос. Аполлинер промычал что-то в ответ и, забрав у мамы чемодан, запихал его в багажник. Большую спортивную сумку и рюкзак я оставила при себе, не позволив и пальцем прикоснуться к багажу. Клем, последовав моему примеру, тоже сидела, прижав к себе школьный портфель едва ли не больше ее самой. Хахаль матери открыл дверь со стороны пассажирского седения и, дождавшись, пока мама сядет, захлопнул ее. — Все готовы ехать домой? — усевшись за руль, мужчина взглянул на нас с сестрой через зеркало заднего вида. Домой, как же. — Молчание — знак согласия. Клем выудила из своего рюкзака большую книгу — любимый сборник сказок, — и углубилась в чтение. Ну, или в рассматривание картинок. Я же прислонила голову к окну, глядя на дорогу и думая о своем. Я чувствовала на себе обеспокоенный взгляд матери, прекрасно знающей, что в прошедший год моя задумчивость не заканчивалась ничем хорошим. Но сейчас все было нормально. Все мысли были заняты этим чертовым переездом, который «должен был изменить мою жизнь в лучшую сторону». Новая школа, новые маршруты, новая обстановка — это все только нервирует, а не улучшает состояние. А больше всего меня раздражал встретивший нас мужик. Неизвестно каким образом окрученный моей мамой богатый папик. В подробности я вдаваться абсолютно искренне не собиралась, только уж очень хотелось спросить, на кой-черт ему такая обуза в виде нас троих? — Анаис, ты слушаешь? — вырвал меня из размышлений голос мамы. Я моргнула и лениво перевела взгляд на нее. Она еле заметно кивнула в сторону Аполлинера, будто он говорил что-то безмерно важное. Я обреченно вздохнула и попыталась вникнуть в суть разговора. — Ничего страшного, я повторю, — усмехнулся брюнет, еще раз взглянув на меня через зеркало. — Я устроил вас в школы. Это было, конечно, не так легко, учебный год в самом разгаре, но… Господи, мог бы и не выпендриваться, мы все и так уже поняли, что ты наикрутейший мужик. — В общем, Анаис, твоя школа в пяти минутах ходьбы от дома. А Клем будет учиться немного дальше, но, в общем, тоже в шаговой доступности. Быстро запомните, город-то небольшой, — рассмеялся брюнет, заруливая на оживленную улицу. Туда-сюда сновали подростки, весело смеясь или, наоборот, выражая недовольство всем миром. Хоть что-то остается неизменным. Что в Пуатье, что в Блуа. — Вот здесь ты будешь учиться, — указав на большое светлое здание по правую сторону от машины, оповестил меня мужчина. Я угукнула, не горя желанием влезать в беседу. Клем, вон, неплохо устроилась — уткнулась в книжку и как бы ничего не слышит. Со мной так не работает. — Завтра ваш первый учебный день. — Завтра уже четверг, — скептически взглянув на резко затормозившего Аполлинера, произнесла я. Он пожал плечами и разблокировал двери, оповестив о том, что мы приехали. Клеманс оживилась и, посмотрев по сторонам, быстро запихнула книгу в свой портфель. Я, не теряя времени даром, выскочила из автомобиля, как ошпаренная, чудом не оставив в салоне спортивную сумку. Сразу за мной вышел и мужчина, протягивая мне ключи и указывая на многоэтажку. — Восьмой этаж, тридцать первая квартира. Твоя комната — третья дверь слева, прямо по коридору, — сказал он, а я, кивнув, бегом направилась к дому, намериваясь закрыться в комнате и не выползать до вечера, как я делала весь последний год. И меня это полностью устраивало, чего нельзя было сказать о маме. Я поднялась на восьмой этаж на лифте и, мгновенно отыскав нужную квартиру, открыла дверь. Закрывать на ключ не стала, хотя соблазн и был велик, а связку кинула на тумбочку в прихожей. Третья дверь слева, значит… — Твою мать, — только и буркнула я, кинув на пол сумку с рюкзаком. Кровать с балдахином, мечта любой девочки-подростка. А я с этим балдахином себя так чувствую, будто меня заперли в клетку. Этот хоть тонкий, полупрозрачный, но суть дела меняет мало. Спальня, как и коридор, была в светлых тонах. Совсем светлых. Аж глаза резало. Самым большим плюсом для меня явилась возможность закрыться на замок, чего мне так не доставало в Пуатье. Там мама могла зайти в любой момент, даже не постучавшись. И плевать ей было, хочу ли я ее вообще видеть. Я незамедлительно воспользовалась предоставленным мне шансом и закрыла дверь, кинув обреченный взгляд на багаж. Неплохо было бы все это разобрать как можно быстрее… — Ну, чем скорее, тем лучше, — решила я, кивнув самой себе, и подтащила сумку к большому белому шкафу.***
Я искренне ненавижу разбирать багаж. Вот прям люто. Касалось это, пожалуй, только одежды, которой и была забита спортивка. В рюкзак я сложила только фотоальбомы, парочку книг, ну и технику. Телефоны, зарядки, наушники и тому подобное. Отыскав в комнате полку, я водрузила на нее книги, аккуратно разложила альбомы с фотографиями, любовно огладив корешок одного из них. Наверное, они — самое ценное, что у меня вообще есть. Обладая не самой лучшей памятью, я восстанавливала многие события из жизни только благодаря им. В квартире слышалась возня. Моя семейка с хозяином квартиры заявилась буквально через несколько минут после моего прихода. Клем, как и я, облюбовала свою спальню и закрылась в ней, не желая оставаться с Аполлинером и мамой. Ее этот переезд тоже не устраивал, но причины у нас были абсолютно разными. Она не хотела расставаться с привычной жизнью, друзьями, а я… а я слишком сильно не хотела отдаляться от прошлого. Для матери это, определенно, стало проблемой. — Милая, у тебя все хорошо? — мама постучала в дверь, отчего я вздрогнула. — Да, — коротко ответила я и, решив, что разговор окончен, направилась к кровати, с разбега рухнув на нее. Прямо напротив обнаружился средних размеров телевизор, а пульт от него — на прикроватной тумбочке. О да, люблю засорять свой мозг по полной. Ни одной реально интересной программы не нашлось, так что я остановилась на каком-то кулинарном шоу, которое точно пару раз до этого видела. Да, я собиралась пролежать перед телевизором весь день, и нет, мне ни капли не стыдно. Мать со своим хахалем сама пусть разбирается. Клем наверняка уже уснула, как она любит делать после полетов. Делать на улице мне было нечего, я никого не знала, и хоть логично было бы зайти в школу, чтобы не бегать в мыле завтра, но мне было жутко лень. А телевизор — мой друг и товарищ, по крайней мере, пока телефон стоит на зарядке. Но спустя всего лишь несколько минут меня неумолимо начало клонить в сон. Последствия бессонной ночи. Сопротивляться я не стала и просто устроилась поудобнее, сладко причмокнув. Одна из двух подушек тут же превратилась в плюшевую игрушку, с которой я привыкла спать. Отключилась я практически сразу, напоследок успев понадеяться, что я больше не проснусь.***
— Анаис, вставай, ужин уже готов, — в мою дверь настойчиво забарабанили, вытягивая из приятных объятий сна. — Анаис! — Да иду я, иду, — прохрипела я, выдернув зарядку из смартфона и взглянув на время. Спала я нехило, добрых девять часов. Поздний ужин, хочу сказать. Неужто так сильно увлеклись, пока мы с сестрой преспокойно дрыхли, пуская слюни? Фу. Из спальни выйти все же пришлось, смотря на обитателей квартиры с нескрываемым желанием прибить того, кто первым под руку попадется. Сидевшая за столом Клеманс помахала мне, глядя на меня щенячьими глазками. Я подползла к ребенку и уселась рядом с ней, кивнув уже приступившей к трапезе маме и ее бойфренду. На тарелке не обнаружилось ничего, что могло бы меня привлечь. Здоровенный кусок мяса и картошка. А мама ведь знает, чтотя это уже давным-давно не ем. От одного вида начинает тошнить кошмарно. — Я не голодна, — отодвинув тарелку подальше, покачала я головой и только собралась встать из-за стола, как меня остановил Аполлинер. — Подожди, — мужчина повернулся к окну и взял стопку тетрадей, после чего развернулся ко мне лицом и всучил их мне в руки. — Завтра в восемь тридцать ты должна быть в школе. — Занятия начинаются так рано? — удивленно спросила я, с трудом подавив зевок. Я опять хотела спать, и невозможность немедленно удовлетворить эту потребность начинала подбешивать. — Нет. Но ты должна поговорить с директором. Уроки начнутся в девять, — разъяснил мужчина и, дождавшись моего кивка, «со спокойной совестью» отправил восвояси. Ну, практически. Отошли он меня в Пуатье, я была бы рада больше. Зайдя в комнату, я кинула тетради на письменный стол у окна и, развернувшись к нему спиной, быстро сняла с себя длинную кофту и джинсы, оставшись в простеньком нижнем белье, и забралась под одеяло. Телевизор продолжал работать, не давая комнате полностью погрузиться в пробуждающую воображение темноту. Несмотря на определенную долю волнения перед завтрашним днем, ворочилась я недолго. Хоть один день я сплю спокойно…