Ты - моя жизнь

      Маша так и не смогла уснуть в эту ночь, вертелась, пиналась и мешала Боре. К счастью, он давно привык к её неспокойному сну и даже не замечал, что она не спит вовсе. А утром она еле дождалась, пока Боря умчится на свою пробежку, и схватилась за телефон. Она не показала своих чувств вечером, каким-то образом сдержалась, но внутри у неё всё дрожало и кипело от нахлынувшего возбуждения. Гудки всё звучали и звучали…       - Привет, - выдохнула она в трубку, едва на том конце линии отозвались. - Покажи фотографию!       - Машка, ты что, рехнулась? На часы посмотри! - сонным голосом отозвалась с другого полушария Алла.       - Покажи! - От нетерпения она даже притопнула ногой, но Алла этого, конечно, не услышала.       - Ладно, сейчас.       Слушая шорохи, стуки и временами ругань в трубке, Маша начала расхаживать по комнате. Она семь лет ждала этого, семь лет! Хоть слово, хоть какую-то весть. И вот, наконец…       - Мама! - донеслось из-за стенки жалобное хныканье.       Маша побежала к двери, схватилась за ручку, но передумала входить. Ира здесь, с ней, была и будет всегда. А Катюша… Маша прикрыла глаза, и перед ними тут же заплясали цветные пятна. Катюша была тихоней, она не помнила её плач, это было так недолго, что воспоминания просто стёрлись, как ни старалась она их удержать. Ей не достались бессонные ночи с дочкой, кормления, укачивания, первый шаг, первое слово, первая улыбка, всё это отобрал у неё он, присвоил себе. Оставил только то самое, её обручальное кольцо с надписью “ты - моя жизнь”, как издёвку.       - Маш, пообещай, что не наделаешь глупостей!       Голос Аллы так резко прозвучал в трубке, что Маша вздрогнула и чуть не выронила телефон.       - Я знаю, что делаю.       - Ну хорошо, но хотя бы без Борьки ничего не предпринимай. Не забывай, что этот урод способен на всё.       - Я всё знаю и всё помню, Алла. Фотография.       - Лови.       Телефон пиликнул входящим сообщением, и Маша, сама от себя не ожидая, зажмурилась. Что она хотела там увидеть? Чего ждала? И кого больше? Кого-то одного или обоих? Признаться ли самой себе, что все эти семь лет её душу бередила мысль не только о дочке?       Снимок оказался прекрасный, это было видно даже с экрана телефона. Но на то Алекс и один из самых востребованных фотографов не только в мире моды.       Залитая утренним солнцем аллея парка. Солнечные лучи мягко подсвечивают слегка растрёпанные волосы девочки, оттеняя чуть ли не каждый волосок, создавая ощущение сказочности. Лёгкое цветастое платьице, в одной ручке каким-то образом помещаются одновременно и снятые сандалии, и ленты целой связки воздушных шариков. Другой ручкой она обнимает за шею статного седовласого мужчину. И улыбается ему. Совершенной, искренней улыбкой, на которую способны только дети и которую невозможно ни купить, ни вырвать силой. Маша переводит взгляд на мужчину.       - Вадим…       Телефон вывалился из рук, ковёр заглушил стук падения. Маша медленно подняла его, чувствуя, как дрожат руки. Она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, чтобы снова посмотреть на фотографию. И всё-таки, чего она ждала? Что Катюше будет плохо с Вадимом? Что он будет обижать её? Бить? Морить голодом?       Вадим улыбается Катюше, Маша никогда не видела его таким, никогда не знала, что он умеет так улыбаться. Но, хотя его взгляд направлен не в камеру, кажется, что он смотрит именно ей, Маше, в душу. Мол, смотри, нам хорошо вдвоём и ты нам не нужна.       Он держит Катю на сгибе локтя легко и естественно, наверное, он часто так делает. Его руки не потеряли ни силы, ни уверенности, поэтому дочке так хорошо и спокойно у него на руках. Надёжно. Он всё такой же: уверенный, сильный, опасный. У его губ, наверняка, как и прежде, одуряющий привкус вишни: вкус сигары и виски.       Теперь он - её мир. А она - его жизнь.