Кофе с коньяком и каплей солнца

      Кея отлично помнил свое детство. Босоногий мальчишка, нелюбимый сын своего отца, ядовитый цветок — причина материнской гордости. Инстинктивный захват территории дома, педантичность и форменное занудство, правила, которые в него буквально вбивали. Многослойные кимоно, длинные волосы, и имя — не угадаешь, мальчик или девочка. Все по обычаям, чтобы ребенок рос здоровым.       И чтобы его травили сверстники. Поэтому друзей у маленького Жаворонка не было от слова совсем, как не было товарищей по играм, не считая вереницы учениц некоронованной королевы, которой являлась его мать.       Он принц, которому никто не даст сесть на трон — почему-то отец невзлюбил его сразу после рождения, не успели младенца от материнской груди отнять.       Принц, у которого нет ничего, кроме бесцельных истязаний день за днем, который когда не в зале — всегда подле матери. Которого даже слуги не всегда узнают в лицо или по одеяниям.       Так что когда он сбегает после очередного унижения, обещая, что плачет в последний раз и дальше будет идти только своей дорогой, он отлично осознает перспективы.       Ему некуда возвращаться. И едва ли его отец действительно долго будет скорбеть по вдруг ставшему самостоятельным сыну. Хибари признают только силу. Кея родился с простым знанием этой истины, как другие рождаются с серебряной ложкой во рту.       Только теперь, спустя годы, Кея начинает подозревать, что дело могло быть не в нем самом. Может быть, просто его «отец» — на этом слове у него всегда горло сводит и язык завязывается в узел — просто сам по себе мудак, и никакие причины ненавидеть Кею ему были не нужны.       А может быть, его драгоценная матушка когда-то успела оставить незаживающую рану на его мужской гордости, только вот сорваться на ней в ответ никому не хватило бы ни силы, ни решимости.       Что, однако не мешает этой величественной женщине сегодня быть в одиночестве на приеме. Кея ни капли не сомневается, что в этой ситуации имеется двойное, а то и тройное дно.       Натсу но Химе в комнате одна, но Кея по не изжившей себя привычке действует так, словно у них полно наблюдателей. Он проходит в помещение совершенно бесшумно, опускается на колени, пусть и почти напротив, но на почтительном расстоянии от женщины, и делает то, что обещал — приветствует ее самым униженным образом, признавая ее главенство.       Это то, что мало вяжется с распространенным этикетом. Это правила их дома — места, в котором его отчасти воспитали таким проблемным.       Он знает — она сидит на кем-то перенесенных сюда татами, словно королева. Но эта королева годами почти не ходила сама просто так — только по делам. Знает, что полное облачение весит больше, чем она сама без него. Один только парик тянул, словно вторая голова, и наверняка страшно грел — в Италии было жарковато. Зато без всего этого, его мать могла за считанные минуты уложить десятерых в рукопашной и еще стольких же зарезать.       Не женщина, а богиня, и в детстве он готов был целовать ей ноги, если бы его к ней подпустили так близко. Вот только публичного проявления чувств в доме Хибари никто не поощрял. Каждое прикосновение — как одолжение, об объятиях даже говорить не стоит. — Поднимись, сын мой, — помолчав с минуту говорит принцесса, которую он рано отучился звать матерью, и Кея, подивившись, до чего удачно Савада подобрал ему этот идеально сидящий костюм, неспешно выпрямляется, не спеша поднимать, впрочем, головы. — Как славно видеть, что ты не забыл, чему я учила тебя, и до чего печально, что движения уже потеряли отработанность и былую грацию, — она держится, словно они виделись вчера, а не больше десяти лет назад — та же прямая осанка, нечитаемый взгляд, вздернутый подбородок. Кея невольно восхищается силой и выдержкой этой женщины. — И я не думала, что ты приведешь с собой кого-то. Пусть он и, — и она как-то слитно проговаривает на китайском выражение, которое Кея мог примерно перевести, как «избранник». — Я хотя бы чай приказала бы сюда подать. — Он изнывал годами, не имея возможности быть вам представленным, госпожа, — нейтральным тоном отвечает Кея, не купившись так легко на ее «сын мой». — Это дон Альфредо Каваллоне, госпожа, — Кея распрямляет плечи и чуть разворачивается, чтобы все также нечитаемо глянуть на Дино. — Мой партнер. И у меня не было ни шанса покинуть его общество. — Приветствую, — Дино, вставший достаточно далеко, чтобы его поклон не выглядел неуклюже, сгибается достаточно, чтобы в его почтительности не осталось сомнений. Кея улавливает, что принцесса любуется итальянцем, и в одном он ее понимает — этим шикарным мужчиной не любоваться было невозможно. — Ты его контролируешь. И ты раскрыл ему мои маленькие секреты, — спустя долю секунды молчания смеется принцесса, даже не пытаясь вытянуть руку, чтобы получить от Дино вежливые поцелуи. — Хорошо, — удовлетворенно кивает она, вернув свое внимание к Кее. — Не понимаю, что не понравилось господину. Ты поступил, как мой сын — выбрал лучшего. Сильного, хищного, властного, но абсолютно идеально замаскированного, — женщина явно смакует комплименты, как гурман — многолетней выдержки вино. — Меньше всего желаю слушать, какое мнение осталось у человека, который в мои четырнадцать при всех вас опозорил — сказал, что я ублюдок. А при встрече некоторое время назад, зачем-то повторил, что я ему не сын, — сухо рубанул Кея, чувствуя поднявшийся гнев, почти бешенство.       Повисшее молчание, в котором слышно — и то, едва-едва — только дыхание Дино, можно было потрогать руками и отрезать от него кусочек.       Потом Натсу но Химе коротко вздыхает. — Я потом заставила его извиняться передо мной и тобой при всем клане, но было уже поздно — тебя и след простыл, — с неуловимой ноткой грусти ответила она. — Буду говорить начистоту, насколько могу: после этого все стало плохо — видано ли, чтобы в воздухе растворился наследник клана. Из Китая прибыл твой дед, и, мне кажется, его разнос должен был весь хребет перемолоть твоему отцу. — У меня нет отца, — снова нечитаемым тоном, но упрямо повторяет Кея, успешно нарываясь на наказание с одной стороны, а с другой — пытаясь представить меру откровенности, к которой готова принцесса — обычно лишние словоизлияния и телодвижения вместо нее осуществляли ее ученицы, совмещающие учебу с прислуживанием госпоже. — Но мне жаль, что я не смог встретиться с дедушкой, — подчеркнуто вежливо заканчивает Кея, уловив собственную заминку. Натсу но Химе едва заметно улыбается всего мгновение — как показалось стоявшему поодаль Дино, одобрительно. — Зато его никак не отпустит — он успел сказать, что отказывается от тебя, столько раз, словно я родила ему пятьдесят сыновей, не меньше, — в мелодичном голосе женщины с каждым словом прибавляется стервозных ноток. — Но я позвала тебя сюда не для того, чтобы перетрясать историю десятилетней давности или требовать извиниться перед этим мужланом за последнюю эскападу, — и она потупляет глаза, начав с самым невинным видом расправлять складки на своем одеянии. Кее кажется, что он ослышался. — Госпожа? — Может, в кресла? — предлагает Дино вкрадчиво, практически перебив Кею. — Долгий разговор не располагает оставаться на коленях. — И верно, — тонко улыбается женщина, подняв голову и подарив Дино одобрительную улыбку, замешанную на гордости. Так улыбается мама жениху своей дочки, когда хочет дать понять — та сделала хороший выбор, и мама одобряет его целиком и полностью.       Кея надеется, что принцесса не разбалует Дино своими поощрениями. Поэтому подхватить ее на руки и донести до кресла он предпочитает сам. — Я прибыла сюда не с господином, — говорит принцесса, устроившись в углублении элегантной мебели с небрежной грацией светской львицы, а у Кеи в голове звенит колокольчик интуиции. — Не будем расшаркиваться, моя госпожа. Предысторию, — просит он по-деловому. Натсу но Химе, конечно же, поджимает напомаженные губы, но потом, смирившись, вздыхает. — Все началось после той вашей встречи, год назад, — начала женщина.       И Кея погрузился обратно в колорит своего детства, постепенно вместе с извращенной ностальгией преисполняясь отвращением к привычной картине мира киотской семьи Хибари в целом и жизни летней принцессы — в частном.       Хибари-старший, которого Кея и в мыслях не мог назвать своим отцом, после встречи, организованной доном Вонголой, где он незапланированно столкнулся с собственным отвергаемым отпрыском, прибыл домой совершенно невменяемый. Долго громил кабинет, орал, много пил. Потом, не скрываясь, отправился в квартал красных фонарей, по умелицам с глубокими глотками, чем в очередной раз оскорбил госпожу — подобная небрежная неверность мужа тянула на удар по ее чести и была в нарушение всех клятв, а кроме того, указывала, что такой визит уже не первый — мужчина точно знал, куда идти и кого искать.       Демонстрируя, что ее задело поведение супруга, но не желая превращать разлад в войну и ожидая от мужа благоразумия, госпожа заперлась в своем дворце и взялась гонять учениц с особым усердием. Дни ее были полны тоски и напряженного ожидания. Кея кашлянул, обрывая высокий слог. Госпожа только вздохнула и продолжила, рассказывая все то, что Кея уже знал — такие пары, как чета Хибари, обычно не разводились. У оябунов всего одна жена. Живая. — А потом случилось страшное, — скорбным голосом поведала женщина, опуская глаза на свои чинно сцепленные перед собой руки. — Мой доблестный господин оказался тем еще страстолюбцем, и не все его похождение оказались бесплодны, — в голосе женщины просочилась капелька желчи. — Этот недостойный мужчина посмел приволочь в наш дом своего настоящего ублюдка, похожего на него, как две капли воды, и представил мне, как своего наследника, — от опасных гневных ноток в голосе матери, по спине Кеи стройными рядами промаршировали мурашки. — Каюсь, мое терпение тоже оказалось не бесконечно, — успокоившись и снова расправив кимоно у себя на коленях, поведала женщина. — Когда недоносок притащил к себе поближе свою беспутную мать, а господин только поприветствовал ее, не считаясь с моим присутствием, мое терпение лопнуло. К вечеру я незаметно погрузила на самолеты все, что было нажито мной в этом браке, собрала своих учениц и отправилась с визитом к твоему дедушке, — голос принцессы снова потеплел. — Пусть это и не правильно — бежать от проблем с мужем к отцу, но одного не отнимешь — и ты, и я, похожи на него. Насколько ублюдок оказался похож на твоего отца, настолько ты — копия дедушки, — Натсу но Химе погладила покорно прикрывшего глаза Кею по щеке. — Господин, конечно же, пришел в ярость, — продолжила женщина. — Отправился следом за мной, пришел в отчий дом и осмелился угрожать. Вот тут-то отец и напомнил ему, благодаря чьей силе и моя мать, и я, стали принцессами чудовищ. Дедушка твой милосердием не отличается, но в разборки чужой семьи влезать не стал бы. А тут прямые оскорбления ему, ну и мне, и, конечно же, тебе — законному наследнику. Такое сложно стерпеть, особенно, когда обидчик вопреки всяким правилам смеет вторгаться в чужие владения. — Я так полагаю, дедушка тихо решил этот вопрос, но вашему супругу пришлось очень долго восстанавливать кости и зубы, — хмыкнул молчавший до этого Дино, и принцесса только кивнула. — Воистину так. Отец не стал накладывать вето на вопрос о браке, а мой муж поклялся, что вернет меня домой, если придется — волоком за волосы. Я разумно осталась под рукой отца, постепенно вновь склоняясь к делам и радуясь возвращению домой. И подумывая о скорейшем разводе — Хибари всей своей кровью не отмыть то оскорбление, что он мне нанес. — И тем не менее, вы приняли приглашение на торжество в Италии, — откликнулся Дино, уже давно вытянувший ноги и сцепивший руки на животе. Живописная композиция, которую принцесса смерила нечитаемым взглядом, который Кея с годами скопировал просто отлично, не вызвала у нее никакой дополнительной реакции. Впрочем, принцессу всегда учили на выходки мужчин смотреть снисходительно, а у них все-таки практически домашняя встреча. — В цивилизованном месте, на приеме, господин не осмелится выяснять отношения или похищать меня, — ответила женщина. — Но всегда будет время после. А я хочу спокойно проводить время в созерцании, беседах с сыном, и ждать, когда мерзавец подпишет документы о разводе. Развод невыгоден ему, так как многие ранние соглашения заключены были с учетом того, что мой отец передал ему меня и свой негласный титул, но меня не заботит его горе, больше нет. Он посмел унизить меня, допустив в дом любовницу и бастарда, в то время, как его законный наследник живет в его пренебрежении годами, — принцесса фыркнула. — Нет уж, пусть он вспомнит, кого теряет, и осознает неминуемость этого события. — Горжусь вашей силой воли, матушка, — наконец говорит Кея, и закидывает ногу на ногу. — Но чего же сегодня вы желаете от меня?       Госпожа бросает на него острый взгляд из-под черных ресниц и улыбается неожиданно тепло. — Желаю видеть своего сына рядом, провести с ним вечер рука об руку, познакомиться с его друзьями. Возможно, по мне и не скажешь, но сегодня у меня на редкость мелочное настроение, — туманно изъясняется под конец женщина, а Кея понимает — Хибари-старший, конечно, тоже прибыл или прибудет, и для него наблюдение за своей почти бывшей женой, играющей с огнем, под руку с ненавистным сыном, будет, как катана в живот.       И несмотря на то, что он отлично осознает, какой это скандал — Кея улыбается матери, словно ее отражение, лукавой и принимающей улыбкой, заставив восторженную женщину захлопать в ладоши, словно юную девочку.       Для него провернуть нож в ране своего не_отца — такое же удовольствие, как для принцессы — отравить приведенную в дом любовницу неверного мужа, и даже странно, что та еще жива.       Дино переводит взгляд на два лица, схожих в своей мимике, и начинает понимать, откуда в Кее такая любовь к причинению добра и справедливости всем, кто не успел убежать, но благоразумно он молчит о своих наблюдениях. Несмотря на некоторую специфичность извращенной логики матери и сына, он отлично понимает обоих.       Терпение — не самая сильная его сторона.       И если уж даже Кея оказался склонен к жестоким шалостям — он в деле.       Он никогда даже не представлял себе, что его Кея тоже может быть тем еще плохим мальчиком и шалуном.       Каваллоне незаметно облизывает чувственные губы и едва заметно улыбаясь, кивает обоим, когда они оглядываются на него, глазами спрашивая, участвует ли он в их забаве.       Это должно оказаться интересным.