Укрощение (Tame)

Вэй Усянь болтает ни о чем. Все его тело болит, а особенно — рана от стрелы, выпущенной запаниковавшим адептом Гусу Лань, и все еще жгущийся ожог на груди, к которой Ван Линцзяо прижала раскаленное тавро. Лань Ванцзи должно быть еще хуже со сломанной и покусанной ногой. Но хотя бы он не один. — Ты знал, что мы с шицзе пытались вырастить птенца в детстве? — говорит Вэй Усянь. — Но он меня просто ненавидел. В смысле ненавидел… даже больше, чем меня ненавидишь ты… Ну, теперь-то ты меня не так сильно ненавидишь, верно, Лань Чжань? Лань Ванцзи не отличается разговорчивостью даже в хорошие дни, и, учитывая обстоятельства, он сейчас еще более молчалив, чем обычно. Так что Вэй Усянь говорит все, что приходит ему в голову, пытаясь отвлечь их обоих от боли и мыслей о том, что они скорее всего погибнут в этой пещере, и это, он точно уверен, в первых пунктах списка Лань Ванцзи среди того, чего он точно не хотел бы, — застрять в компании Вэй Усяня в грязной пещере. — Куда ты? Не уходи, — выпаливает Вэй Усянь, хватая собравшегося было отодвинуться Лань Ванцзи за руку. — Я больше не буду столько болтать. Лань Ванцзи бросает на него взгляд. — Это возможно? — говорит он. Вэй Усянь смеется. — Ты шутишь, Лань эр-гэгэ? — спрашивает он. Ему больно, но он все равно придвигается ближе к Лань Ванцзи, продолжая держать его за руку, чтобы он не ушел. Лань Ванцзи пытается отодвинуться, но шипит, потревожив пострадавшую ногу. Вэй Усянь, наконец, выигрывает, прислонившись к боку Лань Ванцзи и улыбаясь ему. — Поделись со мной теплом, Лань эр-гэгэ. Я отдал тебе свою рубаху, так? Я знаю, ты ненавидишь прикосновения, но Сянь-Сянь тоже замерз, знаешь ли. — Бесстыдство. — Лань Ванцзи строго смотрит на него, но вырываться прекращает. Вэй Усянь улыбается и прижимается еще плотнее, обнимая руку Лань Ванцзи и уже готовясь положить голову ему на плечо. — Так-то лучше, Лань Чжань, будь добр ко мн…АЙ! — кричит Вэй Усянь, когда Лань Ванцзи резко и без предупреждения впивается зубами ему в руку так, что из головы выметает сразу все мысли. — Ай, прекрати! Стой-стой-стой! Вместо того, чтобы отпустить его, Лань Ванцзи еще сильнее сжимает зубами его руку, и Вэй Усянь сразу вспоминает времена, когда его точно так же кусали бродячие собаки, с которыми он дрался за еду. — Ай! Ай! Ай! Ты что, дикая собака? Перестань кусать меня! — вопит Вэй Усянь. — Я тебя сейчас ударю… Я серьезно, я ударю тебя несмотря на то, что ты ранен! Перестань! Я уйду! Я уйду! Прекрати грызть меня! Его сердце выпрыгивает из груди, когда Лань Ванцзи, похоже, удовлетворенный результатом, наконец отпускает его. Вэй Усянь мгновенно бросается прочь, отступая на несколько шагов, чтобы Лань Ванцзи его не достал. — Это еще зачем было? — спрашивает он, баюкая ноющую руку. — Спасибо, — говорит Лань Ванцзи так же неожиданно, как ранее укусил его, низким и тихим голосом. Его прекрасное лицо наполовину скрыто подрагивающими тенями от мерцающего огня. Через мгновение он спрашивает: — Как твоя рука? — А ты как думаешь? Ты решил, что на мне еще недостаточно ранений? — Вэй Усянь трет пострадавшую руку. — Точно следы останутся. — Дай посмотреть, — говорит Лань Ванцзи. С осторожностью взглянув на него, Вэй Усянь медленно придвигается обратно и протягивает руку. Лань Ванцзи берет ее на удивление бережно и проводит по ярким отметинам от зубов на коже. Лицо Вэй Усяня начинает гореть — каждое прикосновение слишком чувствительно. Требуется все его терпение, чтобы усидеть спокойно. Лань Ванцзи хмурится. — Не достаточно глубоко, — говорит он. Вэй Усянь отнимает у него руку. — Да насколько же глубоко ты хочешь меня укусить? — спрашивает он. — Чтобы следы остались навсегда, — говорит Лань Ванцзи. Оборачиваясь назад, Вэй Усянь сказал бы, что это был тот самый момент, когда он влюбился. * * * Через неделю Вэй Усянь просыпается дома, в Пристани Лотоса, одной рукой до онемения в пальцах держась за рукав Лань Ванцзи, а второй обнимая большой, неровный камень. Несколько минут проходит в хаосе и неразберихе, прежде чем Вэй Усянь перестает кричать и брыкаться, и то лишь по той причине, что задевает ногу Лань Ванцзи, и его резкое шипение от боли отрезвляет Вэй Усяня, готового драться со всеми и всем в зоне досягаемости. — Лань Чжань! Лань Чжань, ты в порядке? Что случилось? — произносит Вэй Усянь, во все глаза глядя на Лань Ванцзи. — А-Сянь, ты в безопасности. Вэй Усянь поворачивается так резко, что вся комната идет кругом, и он точно упал бы, если бы Лань Ванцзи не поймал и не придержал его. Когда перед глазами перестают мелькать черные точки, он видит обеспокоенное лицо Цзян Яньли напротив. — А-Сянь, успокойся, — говорит она. — Ты дома. Ты в безопасности. — Если бы тебя не выперли из Гусу Лань за поставленный Цзинь Цзысюаню синяк под глазом, это был бы лишь вопрос времени, когда тебя выперли бы за твою тупость. Вэй Усянь дергается, чтобы оглядеться снова, и чуть не пихает локтем Лань Ванцзи в живот. — Ты чего ведешь себя, как дикий зверь? — огрызается Цзян Чэн, глядя на него из-за плеча Цзян Яньли. — Сиди смирно, или я тебе ноги сломаю. — Успокойся, — говорит Лань Ванцзи. — Мы в безопасности. Его глубокий, умиротворяющий голос немного отрезвляет Вэй Усяня. Лань Ванцзи успокаивающе проводит по его руке от плеча к локтю, и Вэй Усянь, наконец, начинает дышать медленнее и усаживается, опираясь на Лань Ванцзи. — Что произошло? — спрашивает Вэй Усянь, когда его сердце снова начинает биться ровно. Они в его комнате в Пристани Лотоса, понимает он, даже солнечный цвет знакомо проникает внутрь через окно. — Мы спасли вас обоих, очевидно. — Цзян Чэн опускает взгляд на кровать. — Ты так крепко вцепился в Лань Ванцзи, что нам пришлось вместе принести вас сюда. Сколько еще ты планируешь держать его за руку? — спрашивает он, поднимая бровь. — Может, ты хочешь, чтобы мы отрезали его рукав, но что-то мне подсказывает, что Второй Господин Лань предпочел бы иной выход. Вэй Усянь опускает взгляд на запятнанный грязью рукав, за который он держится, а потом смотрит на лицо Лань Ванцзи. Он разжимает пальцы. — Заткнись, Цзян Чэн, — говорит он, чувствуя, как кровь быстро приливает к лицу. — Что с черепахой? — Вэнь Чао забрал всю славу себе, — говорит Цзян Чэн. — Мы вытащили вас обоих прямо перед тем, как они начали пытаться пробраться в пещеру, чтобы достать останки. Зато ты умудрился захватить кусок дерьма. — Он указывает на камень, который, как Вэй Усянь понимает, он держал все это время, помимо руки Лань Ванцзи. Камень размером с дыню и раза в три тяжелее. Он шершавый на ощупь и теплый из-за того, что Вэй Усянь неустанно прижимал его к своему телу. Он вспоминает, как нашел это яйцо под панцирем Черепахи-Губительницы и подумал тогда, что сможет использовать его, чтобы она не набросилась на них. Он совсем забыл про него, когда обнаружил старый меч, настолько пропитанный темной энергией, что он почти отключился, взявшись за него. Похоже, меч он потерял, а вот яйцо осталось. — Зачем ты все-таки взял кусок черепашьего дерьма? — спрашивает Цзян Чэн. — Это яйцо, — говорит Вэй Усянь. — Яйцо черепахи. Цзян Чэн вскидывает бровь. — Какое же яйцо так выглядит? — произносит он. — А-Чэн, — одергивает его Цзян Яньли. — Очень милое яйцо, — говорит она Вэй Усяню. — А по мне так это дерьмо, — продолжает Цзян Чэн. — Сам ты дерьмо! — отзывается Вэй Усянь так резко, что у него начинает кружиться голова. Рука Лань Ванцзи сжимает его крепче — он так и поддерживает его, обняв за плечи. — А-Чэн, давай дадим А-Сяню и Второму Господину Лань отдохнуть, — предлагает Цзян Яньли. — Мы скажем лекарю, что вы очнулись. — Она останавливается у двери. — Извинись перед ним, пожалуйста, как он придет, А-Сянь. Ты поставил ему синяк под глазом, когда он попытался разделить вас двоих. — Она улыбается Вэй Усяню и выпихивает Цзян Чэна за дверь, закрывая ее за ними. Вэй Усянь чувствует, как горят щеки, и ложится, сворачиваясь вокруг яйца, чтобы у него была причина не смотреть на Лань Ванцзи. — Я устал, — говорит он, и это даже не ложь. — Разбуди меня, когда придет лекарь, — бормочет он, закрывая глаза. Когда он снова начинает засыпать, ему кажется, что он чувствует, как Лань Ванцзи касается все еще чувствительных отметин от зубов на его руке. И это приятно. * * * Так как у Вэй Усяня нет сломанных костей, лекарь говорит, что он быстро поправится, если не будет выходить на улицу и станет пить прописанный лечебный отвар. Лань Ванцзи, в свою очередь, приговаривают к двум месяцам постельного режима. — Ты останешься с нами, — решает дядя Цзян. — Дороги скоро занесет снегом, так что такое путешествие будет нелегким. Я сообщу твоему дяде, — говорит он Лань Ванцзи, который выглядит так, будто хочет возразить, но не позволяет себе этого в беседе с главой клана. — Не волнуйся, Лань Чжань, я позабочусь о тебе, как ты заботился обо мне, — говорит Вэй Усянь. Он переживал, что Лань Ванцзи вернется в Облачные Глубины. Учитывая приближающуюся зиму и неразбериху, все еще царящую там, Лань Ванцзи мог бы лишиться необходимого ухода. Он оправдывает свою крайнюю озабоченность состоянием Лань Ванцзи абсолютно нормальной реакцией на то, что уже успел рискнуть своей жизнью ради него, так что не хочет, чтобы это оказалось напрасным. — К тому же мы теперь с тобой так близки, — говорит он с сияющей улыбкой. — Мы не близки, — отзывается Лань Ванцзи. — Лань Чжань, я думаю, то, что мы вместе чуть не стали ужином для черепахи, делает нас ближе, чем кто-либо мог бы быть, — дружелюбно говорит Вэй Усянь. — У нас даже теперь есть малыш-яйцо. — Мог бы ты называть его как-то иначе? — спрашивает Лань Ванцзи. Вэй Усянь улыбается и подмигивает Лань Ванцзи. — Малыш-яйцо. Если захочешь, я позволю тебе выбрать, будешь ты мамой или папой, — говорит он. — И если ты думаешь, что сейчас мы не близки, то просто подожди — приближается зима, у тебя постельный режим на два месяца, мы станем так близки. К концу зимы, обещаю тебе, ты скажешь, что мы близкие люди! Самые близкие! — подчеркивает он. Лань Ванцзи морщится. — Я разведу огонь для нашего малыша! — оповещает Вэй Усянь. — Я рад, что тебе лучше, А-Сянь, — говорит дядя Цзян, похлопывая Вэй Усяня по плечу. — Хорошо, что ты занимаешься яйцом, но не забудь позаботиться и о своем госте. — Обязательно! — с энтузиазмом отзывается Вэй Усянь. * * * Вэй Усянь думает, что Лань Ванцзи предложат гостевую комнату, раз решено, что он останется. Однако сначала главное гостевое крыло затапливает водой из-за протекающей крыши. Потом, в середине работ над устранением последствий, один из слуг поскальзывается на крыше на куске льда и ломает руку при падении. Позже уже начинается снегопад, и подниматься наверх, чтобы продолжить работы, слишком опасно, так что из предполагаемых нескольких дней, которые Лань Ванцзи должен был провести в его комнате, получается неопределенное количество времени. Так как не предполагалось, что это затянется надолго, да и комната в любом случае слишком мала, вторую кровать так же не ставят, и Лань Ванцзи продолжает делить с Вэй Усянем его кровать. Вэй Усянь считает, что они оба видели друг друга в самом неприглядном виде, так что это не имеет особого значения. И он убеждается в этом, когда Лань Ванцзи перестает спихивать его с себя каждый раз, как Вэй Усянь укладывается на него сверху во сне. Лань Ванцзи почти идеальный пациент. Теперь, когда они вне опасности, а клан Цишань Вэнь тоже засыпало снегом в Безночном городе на всю зиму, Лань Ванцзи решительно идет на поправку. Он без жалоб принимает все противные лекарственные отвары, старается не двигаться без нужды и не снимает удерживающую повязку с ноги, пытаясь все равно разрабатывать ее каждый день, чтобы мышцы не ослабли. Почти все свободное время он занимается медитацией. Через несколько дней они привыкают к такому распорядку дня. Лань Ванцзи медитирует до того, как приносят завтрак и просыпается Вэй Усянь, который спит даже дольше обычного, благодаря выздоровлению и зимней погоде. Первое время он сразу встает, чтобы помочь Лань Ванцзи, которому нельзя много двигаться. Однако спустя неделю или около того Вэй Усянь пропускает даже завтрак, медленно просыпаясь под глубокий, умиротворяющий голос Лань Ванцзи, говорящий на ухо, что пора вставать. Когда Вэй Усянь морщится и закапывается лицом в подушку, он одновременно удивлен и немного тронут тем, что Лань Ванцзи помогает ему сесть в кровати, вытирает его лицо смоченным в воде полотенцем и одевает его, в то время как сам он не шевелит даже пальцем. Это, наверное, самое бережное и ласковое отношение, которое Вэй Усяню только доводилось испытывать, и ему это нравится. Так как Лань Ванцзи не приходится особо напрягать раненую ногу для этого, Вэй Усянь расслабляется и позволяет себе спать подольше каждое утро, наслаждаясь заботой Лань Ванцзи перед подъемом. Вэй Усянь не уверен точно, происходит все это из-за того, что они больше не в Облачных Глубинах, или просто Лань Ванцзи более расположен к нему, так как они чуть не погибли вместе. В любом случае, нет правил, которые нужно было бы переписывать, и Лань Ванцзи больше не применяет на Вэй Усяне заклятие молчания. Так как Вэй Усяня освободили от зимних занятий по причине его ранений и внеплановых обязанностей по развлечению Лань Ванцзи как гостя, ему особо нечего делать, кроме как часами болтать, о чем хочется, лежа рядом с Лань Ванцзи на кровати, периодически меняя повязки или ожидая слуг, которые приносят им еду и лекарственные отвары. Когда у него прекращается жар, Вэй Усянь уговаривает слуг одолжить ему маленькую угольную печку — не потому, что он замерз, тем более зимой подогревают полы, а чтобы попробовать заставить вылупиться яйцо. — Оно не вылупится, — говорит Лань Ванцзи, когда Вэй Усянь приносит печь в комнату. — Ты этого не знаешь, — отзывается он. — Черепахи откладывают яйца в норы, — отвечает Лань Ванцзи, наблюдая с кровати за тем, как Вэй Усянь загружает в печку уголь и осторожно кладет рядом завернутое в одеяло яйцо. — Но это яйцо Черепахи-Губительницы, — говорит Вэй Усянь. — Это не совсем черепаха. И вообще, нам с шицзе удалось высидеть птенца, когда мы были маленькими. Я знаю, как это делается. Лань Ванцзи долго смотрит на него, но все же дает ему устроить яйцо у печи. — Мы вообще не знали точно, чье это яйцо, — рассказывает Вэй Усянь, когда заканчивает и возвращается в постель, укладываясь на живот. Он устраивает подбородок на скрещенных руках и улыбается Лань Ванцзи. — На самом деле я случайно задел птичье гнездо, когда взбирался на дерево, и оно упало, — признается он. — Оказалось, что это ворона, и я ей не нравился, — говорит он, надувая губы. — Что ты ей сделал? — спрашивает Лань Ванцзи. Вэй Усянь переворачивается на спину, запрокидывая голову, чтобы продолжать видеть Лань Ванцзи. — Почему ты думаешь, что я ей что-то сделал? Я обращался с ней очень хорошо! Я просто хотел ее покормить… Когда он замолкает, Лань Ванцзи вскидывает бровь. — Специи? — говорит он через мгновение, когда Вэй Усянь не продолжает рассказ. Вэй Усянь снова переворачивается и бормочет в подушку: — Как я должен был догадаться, что ей не понравится? Лань Ванцзи издал очень тихий и короткий смешок. Почти неслышно, но это все же был смешок. — Да мне всего восемь или девять было! Меня только привезли в Пристань Лотоса! — говорит Вэй Усянь, поворачиваясь, чтобы взглянуть на Лань Ванцзи. — Прекрати смеяться надо мной! — Я не смеюсь. — Лань Ванцзи смотрит на него сверху вниз, чуть приподняв бровь, словно говоря: «так тебе и надо». — А смотришь ты на меня так, как будто смеешься, — говорит Вэй Усянь. Ему приносит удовольствие это открытие — что, несмотря на то что выражение лица Лань Ванцзи едва ли отличается от привычного, он все равно настолько хорошо его знает, чтобы понять, что у него на уме. * * * Как человек с высоким уровнем совершенствования тела и духа, Лань Ванцзи быстро восстанавливается, и через две недели лекарь разрешает ему ходить на небольшие расстояния, так как его раны уже достаточно зажили. И это значит, что Лань Ванцзи может присоединяться к семье Цзян за обедом как почетный гость. Так как одежды Гусу Лань совсем пришли в негодность после пещеры, ему одалживают клановые пурпурные одежды Юньмэн Цзян, пока он гостит в Пристани Лотоса. Вэй Усянь поклясться может, что никто и никогда не выглядел столь опрятно и восхитительно в этой одежде. Так как его налобная лента тоже пропала в пещере, Лань Ванцзи не может носить ее, так что, несмотря на отсутствие колокольчика, он выглядит как идеальный примерный ученик клана Юньмэн Цзян. Вэй Усянь, кажется, впервые в жизни слышит, как Мадам Юй одобряет кого-то. — Только посмотри на то, как он носит форму. Ни складочки, — говорит она Вэй Усяню почти сразу, как они входят в обеденный зал. — Вот так и нужно одеваться! Она также комментирует и то, как идеально Лань Ванцзи сидит, что он не разговаривает, пока ест, даже то, как он держит палочки. Кажется, что она готова усыновить его и сделать его образцовым учеником клана, каким он уже является для Лань Цижэня. Очевидно, это стандартная реакция любого заклинателя старшего поколения, когда они видят Лань Ванцзи. После этого Мадам Юй перестает все время сравнивать Вэй Усяня с Цзян Чэном и начинает вместо этого сравнивать Вэй Усяня с Лань Ванцзи. Но, учитывая, что уровень совершенства Лань Ванцзи недостижим для простого смертного, Вэй Усянь лишь мысленно соглашается с ней каждый раз, когда она говорит комплименты в его сторону. Семейные обеды становятся куда более мирными. * * * Однажды ночью, примерно месяц спустя, Вэй Усянь жалуется Лань Ванцзи, что у них в комнате слишком жарко. — Вынеси печь, — отвечает Лань Ванцзи. — Но тогда не вылупится наша черепаха, — дуется Вэй Усянь. — Я не могу спать. Слишком жарко. — Он спихивает одеяло в изножье кровати. Ранее Цзян Чэн оттащил Вэй Усяня в сторону после того, как он совершенно бесстыдно повис на Лань Ванцзи, когда они возвращались с обеда, и попросил своего Лань эр-гэгэ понести его. — Кто здесь ранен и со сломанной ногой? — ругался Цзян Чэн, когда Лань Ванцзи отошел достаточно далеко, чтобы не слышать их. — Лань Чжань знает, что я просто шучу, — сказал Вэй Усянь. — А ты шутишь? — спросил Цзян Чэн. — В любом случае, хватит столько флиртовать. Ты девчонка что ли? По мне мурашки ползут каждый раз, когда ты открываешь рот рядом с ним. — Мы друзья, Цзян Чэн, — сказал Вэй Усянь, закатив глаза. — Ты просто завидуешь, что у тебя нет своего друга из Гусу Лань… — Это ты сейчас пытаешься мне сказать, что ты бы вел себя так же с любым адептом Гусу Лань? — спросил Цзян Чэн. Вэй Усяню и не приходилось задумываться над этим, потому что Лань Ванцзи никогда не был просто адептом Гусу Лань для него — ни один другой заклинатель в мире не мог бы сравниться с совершенством Лань Ванцзи: что во внешности или таланте, что в постоянном упорном труде, что в нерушимой праведности. Он действительно самый идеальный и прекрасный человек из всех, кого Вэй Усянь когда-либо встречал, и единственные моменты, когда он ведет себя чуть более доступно, это когда Вэй Усянь достает его, что проще всего делать через флирт. Лань Ванцзи очаровательно реагирует, и поддразнивать его весело. Так он и сказал Цзян Чэну, получив в ответ недовольное фырканье. Так что с тех пор, как он вернулся в комнату, Вэй Усянь чувствовал потребность это доказать. — Пусти меня полежать у тебя на коленях, — просит Вэй Усянь, подбираясь ближе. — А тебе от этого не будет еще жарче? — спрашивает Лань Ванцзи. — Мне так будет лучше, — говорит Вэй Усянь и, не дожидаясь ответа, укладывает голову на бедро Лань Ванцзи. Лань Ванцзи, конечно же, оказывается прав, и лицо Вэй Усяня в считанные минуты начинает гореть. Но Лань Ванцзи тоже не отодвигается. Вместо этого он гладит ладонью волосы Вэй Усяня, а потом его руку, на которой уже успели побледнеть отметины от укуса. Вэй Усянь засыпает, чувствуя жар и раздражение на Цзян Чэна. Может, из-за позы, в которой он заснул, или из-за прикосновений Лань Ванцзи, ему снится пещера Черепахи-Губительницы. Во сне Лань Ванцзи не кусает его, как это было в реальности, но он так же плачет из-за смерти отца, пропажи брата, сожжения Облачных Глубин, исчезновения остальных адептов. Хотя в то же время в реальности Вэй Усянь сидел чуть поодаль с пульсирующей от укуса рукой и не знал, как утешить Лань Ванцзи, во сне он чувствует боль в груди, видя его горе, и привлекает его в свои объятья. Он сначала целует веки Лань Ванцзи, потом собирает губами влажные дорожки слез с его щек, потом касается уголка рта. Лань Ванцзи смотрит на него своими золотистыми глазами, и сердце Вэй Усяня бешено колотится в груди, когда он наклоняется… и Лань Ванцзи со всей силы кусает его за задницу. Вэй Усянь вопит и подпрыгивает на месте. На мгновение в комнате воцаряется настоящий хаос. Вэй Усянь пихает Лань Ванцзи локтем в живот, и Лань Ванцзи вскакивает с кровати, на ходу обнажая Бичэнь. — Кто здесь? — говорит Лань Ванцзи. Вэй Усянь все еще в кровати и с Суйбянем в руке, хотя еще не успел вытянуть его из ножен. Даже в ночном мраке в этот момент Вэй Усянь не чувствует никакой угрозы, хотя его задница по-прежнему болит в месте укуса. Потом из-за края кровати Вэй Усянь слышит утробный рык. Лань Ванцзи успевает зажечь лампу прежде, чем Вэй Усянь дотягивается до нее. Когда он смотрит вниз за край кровати, он видит маленькую черепаху размером с кошку. Ее передние лапы упираются в борт кровати, так что ее длинная, как у змеи, шея дотягивается до самого покрывала. Ее большие, блестящие глаза глядят на Вэй Усяня, и она снова издает низкий, хриплый звук. Сердце Вэй Усяня в одно мгновение тает. — Лань Чжань, наше яйцо вылупилось, — выдыхает он. — Посмотри на нее! Она такая милая! — Он тянется, чтобы погладить ее. Черепаха бросает взгляд на Вэй Усяня, вытягивает шею, широко раскрыв пасть, и сжимает челюсти на его руке. Вэй Усянь вскрикивает и, спотыкаясь, бросается прятаться за Лань Ванцзи, дрожа с головы до пят. — Она, как собака! Почему наш малыш похож на собаку? — спрашивает он. Черепаха внимательно рассматривает их обоих. Сначала Лань Ванцзи со все еще обнаженным Бичэнем, одетого во все белое, такого же морозно-ледяного, как снег снаружи. А потом Вэй Усяня, спрятавшегося за ним. Она пытается обойти Лань Ванцзи, чтобы добраться до Вэй Усяня. Вэй Усянь вопит и снова прячется за него. — Спаси меня! Спаси меня, Лань Чжань! * * * — У вас вылупилось что? — спрашивает Мадам Юй, когда распространяются новости о том, что посреди ночи в комнате Вэй Усяня вылупилась черепаха. Она редко приходит к ним, и, навестив в этот раз, смотрит на черепаху, задравшую голову и совершенно безбоязненно взирающую на нее в ответ. — Вэй Усянь, тебе было мало того, что ты опозорился в Облачных Глубинах? — говорит она. — Что ты навлек беду на Юньмэн Цзян, потому что тебе нужно было выделываться на турнире лучников. Что клан Цишань Вэнь планирует неизвестно что из-за того мятежа, что ты устроил на горе Муси. А теперь ты еще притащил Черепаху-Губительницу в Пристань Лотоса? Цзян Чэн покашливает. — Это не только его вина, матушка, — говорит он. — Мы принесли яйцо вместе с ним, когда спасли его. — Потому что он его не отпускал! — кричит Мадам Юй. — Кто тебя просил делать так, чтобы оно вылупилось? — Она, вроде, довольно милая? — пытается вмешаться Цзян Яньли. Существо напоминает жуткую помесь черепахи и змеи, как решает Вэй Усянь после того, как его неоднократно покусали. Ни одна ее часть не может показаться милой никому, кроме Цзян Яньли. Мадам Юй прикладывает руку к виску и массирует его. — Ты сделал так, что оно вылупилось. Ты о нем и заботься, — приказывает она. — В твоих интересах, чтобы я это не видела и чтобы оно не причиняло никаких проблем, иначе выставлю обоих, как мне стоило сделать уже очень давно! Вэй Усянь глазами, полными слез, смотрит на черепаху, которая косится на него так, словно хочет снова укусить, и дрожит за спиной Лань Ванцзи. — Я не хочу, — говорит он. Мадам Юй бросает на него строгий взгляд. — Тогда убей и съешь ее, и дело с концом! — бессердечно произносит она и выходит из комнаты. * * * Конечно же, они не убивают и не съедают ее. Проведя больше месяца, заботясь о яйце, Вэй Усянь несмотря на то, что каждый раз покрывается холодным потом, стоит пасти маленького монстра распахнуться слишком близко к нему, не может заставить себя от него избавиться. Вместо этого им предстоит придумать, чем его кормить. — Можем кормить ее человеческими трупами, — сразу предлагает он. — Как ты вообще до этого додумался? — спрашивает Цзян Чэн. Вэй Усянь пожимает плечами. — Этим питалась ее мама, — говорит он. — Может, поэтому она уже такая злая. Черепаха переводит взгляд на Вэй Усяня, словно прикидывая, за какое место его на этот раз укусить. Вэй Усянь двигается поближе к Лань Ванцзи. — И чем же ее кормить? — спрашивает он. — Почему бы каждому не попробовать что-то ей дать, пока она не выберет? — предлагает Цзян Яньли. Вэй Усянь чувствует себя преданным самым низким образом, когда она наклоняется, и черепаха позволяет ей погладить себя по голове и почесать под подбородком. Она издает какой-то довольный стрекочущий звук и прикрывает глаза от наслаждения. — Оу, ты такая милая, да? — воркует Цзян Яньли. — Можешь отказаться от роли мамочки теперь. — Цзян Чэн пихает Вэй Усяня локтем в бок. — Похоже, твое дитя любит только сестру. Вэй Усянь бросается искать что-нибудь, что можно было бы ей скормить. Когда они вчетвером встречаются в комнате Вэй Усяня спустя час, черепаха с любопытством смотрит на целый набор более или менее съедобных вариантов. Цзян Яньли пробует первой, предлагая ей сушеные семена лотоса, которые она берет в рот, но тут же выплевывает. — Я смогла найти только сушеные в кладовой, — грустно говорит Цзян Яньли. — Может, ей больше нравятся свежие, как А-Сяню. — Это же черепаха-губительница, и она любит мясо, сестра, — говорит Цзян Чэн, потряхивая сырым куском куриного мяса в руке. Черепаха шипит на него и воротит голову, когда он пытается подсунуть цыпленка ей под нос. — Может, стоило его приготовить, А-Чэн? — предлагает Цзян Яньли. — Я кое-что приготовил! — с гордостью говорит Вэй Усянь, протягивая нечто настолько красное, что невозможно даже разобрать, что это. — Почему ты пытаешься накормить каждое животное своей ужасной едой? — спрашивает Цзян Чэн. — Разве не ты убил ту птицу, которая вылупилась в прошлый раз? — Она не погибла! — говорит Вэй Усянь. Черепаха лишь косится на тарелку и переводит просящий взгляд на Лань Ванцзи. — Неблагодарная, — говорит Вэй Усянь и зачерпывает ложку своей стряпни на пробу. — Вкусно! С едой все в порядке! — произносит он, проглотив. — Все не в порядке с тобой, — говорит Цзян Чэн. У Лань Ванцзи много несправедливых по отношению к окружающим качеств, включая его необыкновенную красоту, один из самых высоких уровней совершенствования среди заклинателей их поколения и способность преуспевать во всем, за что бы ни взялся. По-видимому, в этот список входит и приручение животных, что становится понятно, когда черепаха начинает есть из ладони Лань Ванцзи. Буквально. Лань Ванцзи медленно скармливает ей большие куски салатных листьев, которые принес с собой, и черепаха с энтузиазмом похрустывает ими, довольно фыркая в перерывах. — Салат? — спрашивает Вэй Усянь. — Откуда ты узнал, что ей понравится салат? Лань Ванцзи поднимает на него взгляд и вытаскивает из одежд тонкую книгу. — Из библиотеки, — отвечает он. * * * Весь следующий день Лань Ванцзи учит их приручать животных. — Будь терпеливее, — объясняет он Вэй Усяню, сидящему на коленях на земле на небольшом расстоянии от черепахи, которая с осторожностью поглядывает на них четверых. — Жди, пока она сама подойдет. Вэй Усянь старается, правда очень старается сидеть спокойно, но просить его сидеть спокойно дольше пяти минут — это просить о невозможном. — У меня ноги немеют так сидеть, — жалуется он. Будто только и ждала такого шанса, черепаха бросается к нему. Лишь благодаря своей быстрой реакции, Вэй Усяню удается избежать очередного укуса, спрятавшись за Лань Ванцзи. — Сиди спокойно, — говорит Лань Ванцзи. — Через какое-то время она к тебе привыкнет. — Я ее мать, она уже должна ко мне привыкнуть, — произносит Вэй Усянь. — Второй Господин Лань, откуда вы столько знаете про укрощение животных? — тихо спрашивает Цзян Яньли со своего места, сидя настолько спокойно, что черепаха, заинтересовавшись, направляется к ней. Конечно, это с натяжкой можно назвать победой, так как черепахе Цзян Яньли, похоже, понравилась с самого начала, и она уже гладила ее множество раз. Лань Ванцзи покашливает, и Вэй Усянь готов поклясться, что он выглядит смущенным. — Вэй Ин дарил мне кроликов, — признается он. Вэй Усянь смотрит на него, а потом широко улыбается. — Ты оставил их? Лань Чжань, поверить не могу, что ты правда оставил их! — Он обнимает Лань Ванцзи за шею обеими руками, что тут же привлекает внимание черепахи, которая поворачивается на шум и бросает на Вэй Усяня взгляд своих блестящих глаз. — Как ты уговорил дядю позволить тебе оставить их? Ах, я хочу снова навестить Облачные Глубины! — говорит он и тут же ныряет за спину Лань Ванцзи, когда черепаха начинает движение в его сторону снова. — Нам лучше было бы растить крольчат, а не черепах, — бормочет Вэй Усянь в спину Лань Ванцзи. — Ты точно нашел бы способ взбесить и их тоже, — фыркает Цзян Чэн. — Ты не ладишь с животными. * * * Дни проходят, и они выясняют, что черепаха больше всего любит овощи, свежие семена лотоса, а не сушеные, а еще ей очень нравятся плоды лонгана, хотя она слишком ленива, чтобы доставать их самостоятельно. Через неделю Цзян Яньли называет черепаху Сюань-Сюань и привыкает звать обоих «Сянь-Сянь» и «Сюань-Сюань» к столу, когда готовит что-то, и чаще всего теперь это сладкий суп из плодов лонгана, так как все, включая черепаху, его любят. Они также выясняют, что черепаха не выносит одиночества, так что выбирается вместе с Лань Ванцзи и Вэй Усянем каждый раз, когда они покидают комнату. В первый раз они забывают запереть спальню, и она идет за ними всю дорогу до обеденного зала. И, хотя Вэй Усянь ругает ее и говорит ей не входить в обеденный зал, иначе Мадам Юй съест ее на ужин, черепаха издает жалобные, печальные звуки, пока Цзян Яньли не выдерживает и не открывает дверь. — Так это Сюань-Сюань? — Дядя Цзян кажется заинтересованным, когда черепаха вползает внутрь, с любопытством оглядываясь. Взгляд Мадам Юй застывает, когда она уже готовится приказать подавать обед из кухни, и черепаха выбирает именно этот момент, чтобы со всей силы вцепиться Вэй Усяню в бедро. Вэй Усянь вскрикивает и кидается за спину Лань Ванцзи. Цзян Яньли и Цзян Чэн обеспокоенно переводят взгляды с Вэй Усяня на мать и обратно. Мадам Юй открывает рот, и все замирают, когда она начинает смеяться. — Наконец-то хоть кого-то это дикое животное здесь боится, — говорит она, глядя при этом вовсе не на черепаху. После этого, кажется, она смягчилась по отношению к черепахе, хотя и не одобрила ее пребывание на ее территории. Однако Вэй Усянь видит, как она тайком подкармливает ее плодами лонгана каждый раз, когда она бродит подле нее, и не пытается больше препятствовать ее появлению в обеденном зале. * * * Как и сказал Лань Ванцзи, постепенно черепаха начинает принимать Вэй Усяня. Дни проходят, Вэй Усянь терпеливо кормит ее салатом в их комнате, награждая ее почесыванием по шейке, когда она ведет себя хорошо, и черепаха прекращает пытаться укусить его, только иногда слегка щиплет за пальцы, когда хочет внимания. — Хорошая девочка, Сюань-Сюань. Так-то лучше, — говорит Вэй Усянь, когда она дергает его за полы одежд, чтобы он скормил ей только что очищенный лонган. — Все-таки Лань Чжань единственный, кто может кусать меня, — произносит он, хитро глядя на Лань Ванцзи, у которого тут же краснеют мочки ушей. — Почему ты так смущаешься, Ханьгуан-цзюнь? — с удовольствием поддразнивает он. — Если ты считаешь, что это нехорошо, тебе не следовало этого делать тогда. — Помолчи, — говорит Лань Ванцзи. Вэй Усянь смеется и отклоняется назад, укладываясь на его колени. — Ты стесняешься, Лань эр-гэгэ? Нет, не отводи взгляд, — говорит он. — Посмотри на меня, Лань Чжань. Посмотри на своего Вэй Ина. Он чувствует тепло во всем теле до кончиков пальцев на ногах, когда Лань Ванцзи послушно смотрит на него в ответ. * * * Благодаря чрезмерному количеству еды, черепаха стремительно растет. Прежде чем истекает месяц, она увеличивается в размерах вдвое, и теперь ни одна закрытая дверь не может удержать ее, если уж она решает войти. Вэй Усянь однажды пытается проехаться на ней верхом, и, хотя черепаха игнорирует любое заданное им направление, она провозит его на себе вокруг Пристани Лотоса, как осел. К тому времени Вэй Усянь привыкает организовывать свой день так, чтобы заботиться и о Лань Ванцзи, и о черепахе. Ему нравится проводить время с Лань Ванцзи, и, если периодически по ночам он обнаруживает, что лежит не на своем месте, а сверху на нем, так это потому, что Лань Ванцзи теплый, и лежать на нем куда приятнее. И если он ловит себя за тем, что смотрит неотрывно на Лань Ванцзи, когда на него идеально падает свет, это лишь потому, что Лань Ванцзи и правда очень красив, а Вэй Усяню нравится наслаждаться столь совершенной красотой. И, если это настоящее облегчение — каждый день просыпаться и понимать, что на дворе все еще лежит снег, что значит, что неизбежный отъезд Лань Ванцзи откладывается еще как минимум на день, это лишь потому, что они теперь друзья. Возможно, очень близкие друзья, и пребывание рядом с Лань Ванцзи делает его счастливым. Это совершенно нормально. — Это ненормально, — в лоб заявляет ему Цзян Чэн однажды, когда Лань Ванцзи нет поблизости. Уже несколько дней стоит благоприятная погода, и этим днем пришло письмо из Гусу Лань. Пока Лань Ванцзи отсутствует, обсуждая с дядей Цзяном возможный скорый отъезд, Вэй Усянь вытаскивает Цзян Яньли и Цзян Чэна для разговора, во время которого немного откровенничает. — Но это не ненормально, так? — говорит Вэй Усянь. — Сейчас зима. Холодно. Возможно, Лань Ванцзи и выглядит так, словно рядом с ним можно превратиться в лед, но на самом деле он очень теплый и приятный. Вам стоит проверить самим. — Ты мне предлагаешь пообниматься с ним? — спрашивает Цзян Чэн. Представшая перед глазами картина заставляет Вэй Усяня поморщиться. И у этого более чем одна причина. — Ладно, наверное, нет, — говорит он. — С каких пор ты стал обрезанным рукавом? — с упреком спрашивает Цзян Чэн. — Лань Ванцзи не обрезанный рукав, — возражает Вэй Усянь. — Я не сказал, что он обрезанный рукав, я сказал, ты обрезанный рукав, — говорит Цзян Чэн, прищурившись. Вэй Усянь правда хочет возразить в ответ, но он также не может перестать вспоминать о том, как утром целый час не мог уговорить себя выбраться из объятий Лань Ванцзи, потому что ему было так хорошо, и сейчас он не уверен, что вообще может заснуть, не прижимаясь к нему. — Шицзе, я же не обрезанный рукав, правда? — спрашивает он у наиболее способной к сочувствию половины своей родни. Цзян Яньли молчит какое-то время. — А-Сянь, тебе ведь нравится Второй Господин Лань? — спрашивает она. — Конечно, он нравится мне, — отвечает Вэй Усянь. — Мы друзья. — А тебе бы хотелось быть для него кем-то большим? — деликатно уточняет Цзян Яньли. Вэй Усянь крутит эту мысль в голове. — Я не уверен, — решает он, наконец. — Я никогда не думал о, ты знаешь… таких вещах… — говорит он, умалчивая, что один раз ему приснилось, как он целует Лань Ванцзи. Возможно, даже более, чем один раз. — Почему бы тебе не сходить с ним на свидание? — предлагает Цзян Яньли. — Если вам обоим понравится, может, вы сможете обсудить варианты. Вэй Усянь сомневается. — А что, если Лань Ванцзи не понравится… это? — наконец, говорит он. Эти слова сложно произносить. Цзян Яньли улыбается. — Мы не знаем, как долго еще Второй Господин Лань сможет оставаться здесь, — говорит она. — Кроме того, ты всегда хотел показать ему места в Юньмэне, верно? — Она протягивает руку и гладит его по голове. — Все будет в порядке. — А если он разобьет тебе сердце, я сломаю ему ногу, — говорит Цзян Чэн. — Снова. Вэй Усянь смеется. * * * Технически Вэй Усянь не называет это свиданием. Технически он даже не приглашает на него Лань Ванцзи. После того, как Лань Ванцзи возвращается после разговора с дядей Цзяном, Вэй Усянь не дает ему и слова произнести, когда оповещает, что они идут гулять в Юньмэн, и утаскивает его за собой. Черепаха, которая сопровождала Лань Ванцзи на встречу и обратно, продолжает следовать за ними всю дорогу до ворот. Она громко жалуется, когда Вэй Усянь говорит ей, что она не может пойти с ними. — Нет, для тебя все еще слишком холодно, Сюань-Сюань. К тому же ты хладнокровное животное. Замерзнешь насмерть, — объясняет ей Вэй Усянь. — Мы скоро вернемся и, посмотрим, может, принесем тебе лакомство. Например, засахаренный имбирь, — говорит он. — Последний раз тебе понравился имбирь. Черепаха издает еще один недовольный рев, но перестает преследовать их. — Вэй Ин, насчет того, что мы обсудили с… — Пойдем, Лань Чжань! — перебивает его Вэй Усянь, хватая Лань Ванцзи за руку. — Помнишь, как я приглашал тебя в гости, когда учился в Облачных Глубинах? Ты наверняка не помнишь, но я правда очень хотел погулять с тобой по Юньмэну. — Он глубоко вздыхает и улыбается ему. — Так что давай просто насладимся, хорошо? Лань Ванцзи смотрит на него. Вэй Усянь очень ярко чувствует тепло его руки, зажатой в его ладони. Наконец, Лань Ванцзи кивает. — Мгм, — соглашается он. Получив разрешение, Вэй Усянь отводит Лань Ванцзи к маленькому пруду на окраине Юньмэна, одному из немногих, что замерзает зимой. — Ты говорил, что пруды здесь не замерзают, — говорит Лань Ванцзи. — Разве я так говорил? — спрашивает Вэй Усянь, пытаясь вспомнить, когда он мог сказать ему что-то подобное. — Ну, я имел в виду, что большая часть не замерзает… Некоторые слишком большие, а у некоторых источник на дне, но иногда нам везет, — говорит он. — Я попросил одного из своих шиди быть начеку — ты не поверишь, сколько народу собирается на замерзшем пруду, едва о нем становится известно, — говорит он, ступая на толстый лед, чтобы проверить его. Лань Ванцзи держится рядом с краем пруда, готовый вытащить Вэй Усяня на берег, если лед вдруг треснет. — Идем, это безопасно, — говорит Вэй Усянь, несколько раз подпрыгивая в доказательство. Лань Ванцзи медленно выходит на лед. — Не бойся, я не дам тебе упасть, — говорит Вэй Усянь и берет его за руку. Несмотря на бледность, которой отличается вся его кожа, пальцы Лань Ванцзи теплые, и они обхватывают его ладонь. Вэй Усянь улыбается ему и ведет за собой к центру пруда. Не проходит и получаса, когда Лань Ванцзи поддерживает Вэй Усяня, едва тот поскальзывается на льду. Он осознает, что Гусу севернее, чем Юньмэн, и там куда холоднее зимой. — Погоди-ка, ты и не боялся упасть, так, Лань Чжань? — с упреком спрашивает Вэй Усянь. — Ты позволял мне держать тебя за руку все это время, но у вас наверняка множество замерзших прудов и озер в Гусу. Ты лучше катаешься, чем я! — Он машет свободной рукой в сторону Лань Ванцзи. — Ты просто хотел держать меня за руку, да? — хитро произносит он. — Я никогда не катался, — говорит Лань Ванцзи, но руку Вэй Усяня не отпускает. — Никогда? — переспрашивает Вэй Усянь. — Даже Цзян Чэн говорил, что ходил кататься с другими адептами, когда учился там! Следующий раз сходим! — говорит он. — Кататься в Гусу должно быть очень весело! — Если ты хочешь, — говорит Лань Ванцзи. — Лань Чжань, Лань Чжань, посмотри на меня, — говорит Вэй Усянь, отпуская его руку и прокатываясь чуть вперед, скользя по льду Суйбянем и выводя тонкими линиями «Лань эр-гэгэ~♡» на замерзшей поверхности. Он смеется, возвращаясь обратно к Лань Ванцзи и уже готовясь броситься в его объятья, когда слышит такой громкий крик, что теряет равновесие по-настоящему. Вместо падения на жесткий лед он чувствует, как пара рук обхватывает его талию, и утыкается лицом в мягкие зимние одежды. Когда он выпрямляется, у него сбивается дыхание. В окружении сияющего белизной снега Лань Ванцзи обнимает его, освещаемый со спины лучами солнца, как молодой принц в пурпурных одеждах. Вэй Усянь невольно улыбается и через мгновение снова подпрыгивает, когда слышит крик и собственное имя. — Вэй Усянь! Чем ты вообще думаешь? — кричит Цзян Чэн. — Лань Ванцзи едва успел выздороветь! Ты хочешь, чтобы он снова сломал ногу, ты совсем сумасшедший? — Ты сам сказал мне взять Лань Чжаня на прогулку, — говорит Вэй Усянь. Он чувствует, как взгляд Лань Ванцзи прожигает его затылок, но не может повернуться к нему и объясниться. — Предполагалось, что этим ты сделаешь ему лучше, а не хуже! — говорит Цзян Чэн. — Хорошо, что сестра отправила меня проверить вас после того, как Лю-шиди сказал ей, что сообщил тебе о замерзшем пруде. А ну тащи сюда свою задницу, или я сломаю тебе обе ноги, посмотрим, как тебе это понравится! Вэй Усяню одновременно приятно и забавно ощущать, как Лань Ванцзи обнимает его за талию еще крепче, будто намереваясь защитить его от гнева Цзян Чэна. — Хорошо-хорошо, мы больше не будем кататься. Доволен? Я собираюсь отвести Лань Чжаня в город. — Он берет Лань Ванцзи за руку снова, игнорируя взгляд Цзян Чэна, и тянет его прочь с пруда. — Ты можешь идти домой, — говорит он Цзян Чэну. — Скажи своей маме, что мы поужинаем в городе, так что не ждите нас. — Я тебе не посыльный мальчик! — кричит Цзян Чэн. Так как прошло уже довольно много времени с тех пор, как он сам выбирался в город, всю зиму будучи запертым в Пристани Лотоса, Вэй Усянь не жалеет времени на то, чтобы показать Лань Ванцзи все места, куда он любит ходить. Он показывает ему лавки с его любимой едой, проводит мимо фермы, откуда однажды подговорил Цзян Чэна украсть вместе кур, показывает небольшой выцарапанный рисунок на стене, оставшийся с тех самых пор, как Вэй Усянь соревновался в смелости с одним из своих шиди. Вэй Усянь останавливается под деревом, с которого когда-то случайно сбил птичье гнездо много лет назад. Это то же самое дерево, на котором однажды его нашла Цзян Яньли, обещавшая, что собаки не прибегут, пока он будет спускаться вниз. Так как Лань Ванцзи уже слышал первую историю, он рассказывает ему вторую, опускаясь на корточки и рассеянно комкая снег, делая из него маленькую снежную черепаху. — Поверить не могу, что черепаха пошла в тебя в том, что ей тоже нравится меня кусать, — говорит Вэй Усянь, поднимаясь. Лань Ванцзи, все это время молча слушавший его, протягивает ему руку, чтобы помочь. — Все еще болит? — спрашивает он через мгновение. Вэй Усянь моргает, глядя на него. — Что? Укус? Конечно, нет… Это было так давно, — говорит он, улыбаясь. Лань Ванцзи держит его за руку и смотрит на нее. — ...Я должен укусить снова, — произносит он. — Что? Зачем? — Вэй Усянь пытается вырвать руку из его хватки. Лань Ванцзи крепко держит его, отказываясь отпускать. — Это моя клятва тебе, — тихо говорит он. У Вэй Усяня уходит несколько мгновений, чтобы припомнить поговорку и все понять. — Клятва… клятва укушенной руки? — Это идиома, которая означает «нерушимый союз», другими словами, полную преданность друг другу до самой смерти {[1] — отсылка к китайской идиоме 啮臂之盟 (niè bì zhī mēng) которая буквально означает “клятва укушенной руки” и фигурально “обещание верности" (здесь и далее — прим. переводчика)}. Он смеется. — Ты не мог бы иногда все-таки говорить словами, а не действиями? Ты же не дикий зверь. Ты мог просто сказать это. — Слова — источник недопонимания, — говорит Лань Ванцзи. Вместо этого он подносит руку Вэй Усяня к губам. Ладони и пальцы Вэй Усяня настолько замерзли, пока он возился в снегу, что он чувствует лишь легкое давление от зубов Лань Ванцзи, когда тот кусает его за кончик пальца. — Что бы ни случилось, — говорит он, и странная решимость загорается в его глазах. — Я… тебе… — Кажется, он не может подобрать правильные слова, но Вэй Усянь думает, что Лань Ванцзи прав в своих действиях, потому что он чувствует тепло, которое распространяется от его согревающихся пальцев до самых ушей. — Ах, мои руки так замерзли. Пойдем где-нибудь посидим! — говорит Вэй Усянь под быстро колотящееся сердце, крепко сжимая руку Лань Ванцзи и утягивая его за собой к ближайшему заведению. Он заказывает две порции острого супа вонтон [{2} — что-то вроде пельменей или клецек в китайской кухне, так что это суп с пельменями] , так как хочет, чтобы Лань Ванцзи его попробовал. И не только холод виноват в том, как краснеют щеки Вэй Усяня — он может признаться самому себе хотя бы в этом, пока его ладонь остается в надежной руке Лань Ванцзи. * * * К тому моменту, как они поздно вечером возвращаются в Пристань Лотоса, Вэй Усянь полностью убежден, что он несомненно, совершенно точно, более чем немного влюблен в Лань Ванцзи, и уверен, что он хочет делать с ним вместе что угодно, в частности в постели. И это очень удобно, что они уже спят в одной, думает он, толкая Лань Ванцзи на кровать и устраиваясь сам на его бедрах. Лань Ванцзи не отстраняется. Вместо этого его руки ложатся на бока Вэй Усяня, и все тело отзывается на эти прикосновения. Он чуть приподнимает лицо Лань Ванцзи, чтобы посмотреть в эти красивые золотистые глаза. — Лань Чжань, ты же не ненавидишь меня, да? — выпаливает Вэй Усянь. Лань Ванцзи хмурит брови. — Нет, — говорит он. — «Нет» — не ненавидишь? Или «нет» — ненавидишь? Я знаю, что ты не любишь говорить, но иногда мне очень нужны слова, понимаешь? — говорит Вэй Усянь, чувствуя, как колотится сердце, когда он опускает руки и сжимает пальцами ткань верхних одежд Лань Ванцзи. — Не отвечай вот так на мой вопрос, ты можешь сказать более ясно? Я так нервничаю, я… — Ты мне нравишься, — твердо говорит Лань Ванцзи. — О, слава богу, — произносит Вэй Усянь и целует его. * * * Вэй Усянь многое узнает о Лань Ванцзи в эту ночь, включая то, что он целует кого-то впервые, а также впервые занимается любовью. А еще то, что, обладая идеальной внешней выдержкой, Лань Ванцзи абсолютно не сдержан с ним, особенно когда Вэй Усянь выдыхает ему на ухо, что это и его первый поцелуй и первый раз тоже. Он не может сдержать смех и судорожные вздохи, когда Лань Ванцзи становится еще больше и тверже внутри него. Он узнает и то, что уровень совершенствования Лань Ванцзи прямо пропорционален его выносливости, потому что после трех раундов Вэй Усянь уже молит о пощаде, в то время как Лань Ванцзи по-прежнему ненасытен. Он сгибает два пальца внутри Вэй Усяня, что заставляет его член дернуться, но он слишком изнурен, чтобы продолжать, несмотря на то как сильно он хочет делать все это с Лань Чжанем и дальше. Его задницу спасает черепаха, которая плавно входит в комнату и громкими звуками оповещает о том, что жаждет угощения, невзирая на то, как меняется взгляд Лань Ванцзи, когда Вэй Усянь поспешно бросается к краю кровати, чтобы достать купленный ими по дороге назад засахаренный имбирь. — Хорошая девочка, Сюань-Сюань, — говорит ей Вэй Усянь, сбрасывая с себя руку Лань Ванцзи, которая медленно опускается по его спине ниже и ниже, пока он дает черепахе еще один кусочек имбиря. Черепаха издает довольные звуки и кладет голову, которая уже размером с грейпфрут, на колено Вэй Усяня. Лань Ванцзи вздыхает и прижимается к Вэй Усяню со спины, обнимая его обеими руками за талию. Вэй Усянь устраивается на его груди, улыбаясь, когда Лань Ванцзи целует его в щеку, и думая, что и вообразить себе не может лучшую жизнь. * * * После этого погода очень быстро становится теплее. Снег тает, и пруды с лотосами возвращаются к жизни. Черепаха вырастает такой огромной, что все вздыхают с облегчением, когда она с удовольствием начинает проводить время на озере, плавая вокруг Пристани Лотоса и поедая охапками лотосы на ходу. Вэй Усянь замечает, что Мадам Юй проводит с черепахой куда больше времени, чем признает сама, особенно когда выясняет, что та научила черепаху шипеть на адептов, которые праздно шатаются без дела по Пристани Лотоса. В свободное время ее можно заметить на спине черепахи с зонтиком от солнца над головой раздающей приказы проверить всю пристань, чтобы найти бездельников. Это приводит к тому, что никто из учеников не осмеливается прохлаждаться у озера, к величайшему удовлетворению Мадам Юй. Вэй Усяня это на самом деле особо не заботит. Теперь Мадам Юй куда реже делает ему замечания, более того — он не может даже думать о чем-то еще, кроме своего счастья от возможности быть рядом с Лань Ванцзи. Они проводят вместе все время, неохотно отпуская друг друга даже для того, чтобы принять ванну или переодеться. Мадам Юй, кажется, мечется между раздражением из-за того, что Вэй Усянь любим и счастлив в этих отношениях, и собственным желанием принять их как пару, так как укрепление связей с кланом Гусу Лань — особенно после того, как Вэй Усянь потерпел крах во время своего обучения там — пошло бы на пользу, особенно учитывая текущую неспокойную ситуацию среди заклинателей. — Укрепление связей с Гусу Лань — это хорошо, но, если Лань Цижэнь решит, что Вэй Усянь развращает его лучшего ученика, все может стать еще хуже, особенно когда он будет вынужден вернуться в Облачные Глубины, — слышит однажды Вэй Усянь слова Мадам Юй, адресованные дяде Цзяну. Так случается, что они с Лань Ванцзи в этот момент прогуливаются на некотором расстоянии от них, но звук хорошо распространяется над тихим озером. — Лань Ванцзи и так провел у нас всю зиму, им и не нужно быть в отношениях, чтобы упрочить связи с Гусу Лань, после такой услуги с нашей стороны. Вэй Усянь крепче обхватывает пальцами ладонь Лань Ванцзи и останавливается. — А-Сяню и Второму Господину Лань жить всю жизнь вместе, — мягко говорит дядя Цзян. — Им и решать. — В отличие от нас, да? — говорит Мадам Юй. — Моя госпожа, ты же знаешь, что я не это имел в виду, — произносит дядя Цзян. Мадам Юй поднимается на ноги. — Все, что ты делал с тех пор, как он появился здесь, это защищал его и всячески баловал — не пришло ли время и ему тоже принести какие-то жертвы ради клана Юньмэн Цзян? Разве он не первый ученик? — говорит она. — Я не позволю тебе встать между ними, если они друг друга любят, — произносит дядя Цзян, тоже поднимаясь на ноги. Что-то падает со стола, и до Вэй Усяня долетает резкий звонкий звук. — Моя заколка! — говорит Мадам Юй. Она горько смеется. — Так теперь из-за него ты еще и ломаешь мои вещи. — Моя госпожа! — зовет ее дядя Цзян, но она уже разворачивается и уходит. Вэй Усянь утягивает Лань Ванцзи в тень, прежде чем Мадам Юй сворачивает в их направлении. Он вдруг коротко задумывается о том, что будет, если она права — если он действительно все это время развращает Лань Ванцзи, если Лань Цижэнь настолько разозлится, что откажется вступать в союз с Юньмэн Цзян, потому что Вэй Усянь совратил его любимого ученика. Но с Лань Ванцзи прямо здесь, рядом с ним, он понимает, что все это не имеет значения. Он уже держит все, что ему нужно, в своих руках, и он не намерен это отпускать. — Мне все равно, — говорит он Лань Ванцзи. — Мне плевать, если все думают, что я плохо на тебя влияю или недостаточно хорош для тебя, что тебе было бы лучше без меня… я с ума по тебе схожу. Ты свел меня с ума, ты был так добр и мил ко мне, что я не уверен, смогу ли жить без тебя теперь. Ты меня приручил, так что тебе и брать за это ответственность. Лань Ванцзи берет руку Вэй Усяня в свою и осторожно прикусывает его палец. — Я возьму ответственность, — обещает он. — Надеюсь, — с жаром говорит Вэй Усянь и притягивает его ближе, чтобы поцеловать. * * * Дядя Цзян уезжает на следующее утро, чтобы уладить какие-то дела. Мадам Юй еще в более плохом настроении, чем обычно, и она собирает всех учеников для дополнительных тренировок, как она объясняет, «пока Цзян Фэнмянь не может нянчиться с вами». Вэй Усянь единственный, кого это не касается, так как его задача — составлять компанию Лань Ванцзи, что ему только на руку. Он может избежать попадания под горячую руку Мадам Юй, и, так как она не патрулирует территорию на спине Сюань-Сюань в этот день, Вэй Усянь все утро не без помощи Цзян Яньли собирает еду для обеда и отправляется с Лань Ванцзи плавать на спине черепахи. Черепаха настолько огромна, что они оба умещаются на ее панцире даже с большим количеством провизии. И пока они не забывают подкармливать ее очищенными плодами лонгана, бросая их ей в пасть, она спокойно и мирно плавает по озеру. Вэй Усянь весь день греется в теплых лучах весеннего солнца, устроив голову на коленях Лань Ванцзи, лишь открывая рот каждый раз, когда Лань Ванцзи предлагает ему очищенный лонган, кидая лакомство и черепахе. — Ты мне нравишься, Лань Чжань, — говорит ему Вэй Усянь. — Ты мне очень нравишься. Я люблю тебя. Ты правда единственный, кого я ждал. Вэй Усянь смеется, когда Лань Ванцзи наклоняется, чтобы целовать и целовать его, пока он не начинает задыхаться. Когда Лань Ванцзи отстраняется, Вэй Усянь улыбается, глядя на его прекрасное лицо, освещенное полуденным солнцем, и гадает, как ему так повезло. Он протягивает руку, чтобы прикоснуться к нему, и Лань Ванцзи ловит ее, переплетая свои пальцы с его. Вэй Усянь снова целует его. — Я хочу быть с тобой всегда, — говорит он. Черепаха фыркает, и Вэй Усянь смеется, дотягиваясь до нее, чтобы погладить по голове. — Да-да, ты нам тоже нравишься, Сюань-Сюань, — произносит он. * * * За эту зиму происходит так много событий, что Вэй Усянь совсем забывает о том, что изначально к ним привело, ровно до того момента, когда спустя пару дней не заявляется Ван Линцзяо с группой адептов Цищань Вэнь с требованием наказать его. Лань Ванцзи делает шаг, чтобы загородить Вэй Усяня собой, но тот качает головой. Все станет только хуже, если Лань Ванцзи попытается защитить его — один-два удара Цзыдянем он способен выдержать, если это удовлетворит Ван Линцзяо и обезопасит Пристань Лотоса. Мадам Юй бьет его до тех пор, пока перед глазами не начинают прыгать черные точки, но, когда она останавливается, его сразу подхватывает Лань Ванцзи. Вэй Усянь шипит от боли, мечтая лишь о том, чтобы Лань Ванцзи увел его подальше отсюда. Ван Линцзяо смеется. — Это великолепно! Я и не думала, что Пурпурная Паучиха будет столь сговорчива, но, раз уж это так, я решила, что Пристани Лотоса будет оказана великая честь быть Надзирательным Пунктом клана Цишань Вэнь, — говорит она. Гнев Мадам Юй, до этого сконцентрированный на Вэй Усяне, обрушивается на Ван Линцзяо. — Надзирательный Пункт клана Цишань Вэнь? Ты кем себя возомнила? — спрашивает она. Несмотря на то, что все его тело болит настолько, что он лишь силой воли удерживает себя в сознании, Вэй Усянь чувствует аналогичное изумление, которое отражается на лице Ван Линцзяо, когда Мадам Юй с такой силой дает ей пощечину, что ее голова сворачивается набок. Затем она хватает ее за волосы и ударяет по другой щеке так, что она заваливается на спину. Ван Линцзяо начинает вопить о помощи, и Вэй Усянь осознает, что на самом деле происходит. — Это засада, — произносит Лань Ванцзи негромко, но по его голосу Вэй Усянь понимает, что он взволнован. — Остановите ее, — приказывает Мадам Юй, когда Ван Линцзяо бросается к выходу, вереща на ходу. — Не дайте ей сбежать из Пристани Лотоса! Но, когда дверь распахивается, они все понимают, что уже слишком поздно. Среди тумана на горизонте виднеются бесчисленные корабли клана Цишань Вэнь, окружившие Пристань Лотоса и готовые к атаке. Вэнь Чжулю пикирует вниз, направляясь прямо к ним. — Спаси меня! — кричит ему Ван Линцзяо. — Быстрее спаси меня! — Активировать щит! — говорит Мадам Юй, и адепты бросаются исполнять ее приказ. Но для этого требуется время, и Вэй Усянь сразу понимает, что они не успеют полностью поднять барьер. Вэнь Чжулю уже прорвался внутрь, и теперь на его вытянутой руке мерцает его сила, способная при соприкосновении с чужим телом расплавить золотое ядро. Нужно держать его подальше от Мадам Юй любой ценой. Лань Ванцзи заводит Вэй Усяня себе за спину, вытаскивая Бичэнь из ножен. Мадам Юй стоит с сияющим Цзыдянем в руке, готовая к схватке с Вэнь Чжулю. Однако, прежде чем Вэнь Чжулю успевает добраться до нее, голова на тонкой и длинной шее неожиданно появляется над спокойной поверхностью озера. Черепаха сжимает огромные челюсти на талии Вэнь Чжулю. Его удивленный вскрик резко обрывается, когда она утаскивает его под воду. Вэнь Линзяо настолько поражена, что даже перестает верещать. На поверхности озера лишь лопаются пузыри, но через пару минут черепаха снова поднимает свою голову. Под ней на воде безмолвно плавает тело Вэнь Чжулю. Сюань-Сюань быстро подплывает к Вэй Усяню и Лань Ванцзи и издает довольный, стрекочущий звук. Она склоняет голову так, чтобы Вэй Усянь смог несколько раз погладить ее по носу. — Хорошая девочка, — еле слышно произносит он, слишком пораженный поворотом событий. Черепаха издает еще один довольный стрекот. Она тычется носом в ладонь Вэй Усяня, а потом осторожно прикусывает его руку. Вэй Усянь вздыхает и поднимает взгляд на Лань Ванцзи. — Это что, еще один нерушимый союз? — спрашивает он. Лань Ванцзи вскидывает бровь. Ван Линцзяо первая приходит в себя. — Вэй Усянь приручил Черепаху-Губительницу! — орет она. — Конечно, приручил, — говорит Мадам Юй. — Ты что, не знаешь девиз нашего клана? Стремись достигнуть невозможного, — произносит она, наводит на нее палец и приказывает. — Сюань-Сюань, взять ее! Ван Линцзяо так выпучивает глаза, что они становятся почти целиком белыми, когда она смотрит на черепаху. Потом они закатываются, и она падает без чувств. А затем начинается полная неразбериха. * * * Черепаха с энтузиазмом подбрасывает адептов Цишань Вэнь в воздух несколько раз, прежде чем утащить их под воду. Мадам Юй раскидывает их в стороны при помощи Цзыдяня. Цзян Чэн, Вэй Усянь и Лань Ванцзи вместе с другими адептами Юньмэн Цзян сражаются на поле боя. Даже с черепахой на их стороне бой сложный, потому что клан Цишань Вэнь прибыл подготовленным и с огромным количеством воинов. Однако, когда Цзян Фэнмянь возвращается через несколько часов с другими адептами Юньмэн Цзян, это бесповоротно меняет ход битвы. К тому времени, как встает солнце, оставшаяся малая часть адептов клана Вэнь сбегает, а Пристань Лотоса остается завалена трупами. — Какая ты хорошая девочка, Сюань-Сюань, самая лучшая девочка, — хвалит безостановочно черепаху Мадам Юй. — Дай ей столько салатных листьев, сколько она сможет съесть, — приказывает она Вэй Усяню. Цзян Фэнмянь выглядит немного озадаченным, стоя рядом с ней и наблюдая за тем, как она осыпает черепаху комплиментами. — Моя госпожа, как насчет приободрить и других адептов? — предлагает он через мгновение. Мадам Юй бросает взгляд на адептов Юньмэн Цзян. — Вы не настолько слабые и беспомощные, как о вас думает Цзян Фэнмянь, — произносит она, и это самая лучшая похвала от нее. — Но ты, — говорит она дяде Цзяну. — Ты опоздал. Если бы Сюань-Сюань не было, ты мог бы вернуться, когда мы все были бы… Дядя Цзян неожиданно привлекает ее к себе и обнимает. Цзян Чэн комично раскрывает рот. Цзян Яньли, видя, как обнимаются ее родители, начинает плакать. Вэй Усянь хватает Лань Ванцзи за рукав, глядя на эту сцену широко распахнутыми глазами. Никто из них никогда не видел такого открытого проявления чувств ни от Цзян Фэнмяня, ни от Юй Цзыюань. — Ч-ч-что ты делаешь? — заикаясь, спрашивает Мадам Юй, и ее лицо заливает краска. — Слава богу, ты в порядке, — говорит дядя Цзян. — Пусти, — шипит Мадам Юй. — Мы же у всех на виду! Дядя Цзян чуть отстраняется, но лишь для того, чтобы поцеловать ее в лоб, что заставляет румянец перебраться даже на ее шею. Потом он достает из одежд заколку и протягивает ей. — М-моя заколка? — произносит Мадам Юй, глядя на нее. — Я ее починил, — говорит дядя Цзян. — Тебе нравится? Мадам Юй берет ее и подносит к свету, и Вэй Усянь видит, что ее нефритовая шпилька теперь увита золотым узором. Она прикусывает губу, а дядя Цзян, затаив дыхание, ждет ее ответа. — Она выглядит красивее, чем раньше, — наконец, говорит она. Дядя Цзян улыбается и обнимает ее вновь. * * * Требуется время, чтобы привести Пристань Лотоса в порядок. Вэй Усянь неусыпно следит за тем, чтобы Сюань-Сюань не попыталась сожрать какой-нибудь труп и не превратилась в очередную Черепаху-Губительницу, но та кажется совершенно довольной и сытой, накушавшись салатных листьев. Несмотря на то, что клан Юньмэн Цзян смог победить лишь малую часть мощи клана Цишань Вэнь, новость о том, что у их клана появился новый сторожевой пес, быстро распространилась. После битвы они понимают, что клан Цишань Вэнь будет готовиться к войне, но их нападение уже не сможет быть внезапным. И в этот момент Лань Ванцзи принимает решение уйти. — Ты не можешь уйти, — говорит Вэй Усянь, хмурясь, когда Лань Ванцзи сообщает об этом вечером после ужина. — Помолчи, Вэй Усянь, — произносит Мадам Юй. — Дай ему закончить. — Теперь, когда клан Юньмэн Цзян дал отпор, клан Цишань Вэнь вернется, — говорит Лань Ванцзи. — Я вернусь в Гусу Лань и поговорю со старейшинами о заключении союза против них. Дядя Цзян кивает. — Клан Цишань Вэнь уже сжег Облачные Глубины и атаковал Пристань Лотоса. Мы закрывали глаза на то, что они нападали на небольшие кланы, но это лишь вопрос времени, прежде чем они станут подавлять все кланы по одному, — говорит он. — Если мы не дадим отпор. — Он поворачивается к Лань Ванцзи. — Я даю тебе свое согласие, — говорит он. — Моя госпожа, — обращается он к Мадам Юй, — нам тоже следует обсудить план военных действий. Завтра я нанесу визит клану Цинхэ Не. Я знаю, что Не Минцзюэ давно терпеть не может Вэнь Жоханя. — Тогда навести и Башню Кои тоже, — говорит Мадам Юй. — Расскажи Цзинь Гуаньшаню о наших планах. Если этот идиот не согласится, я поговорю с Мадам Цзинь. Дядя Цзян кивает. — Ты справишься здесь? — спрашивает он. — Конечно, я справлюсь, — отзывается Мадам Юй, но заметно мягче, чем обычно. — В конце концов, у меня есть Сюань-Сюань. Дядя Цзян улыбается ей, и все понимают, что между ними что-то изменилось, потому что впервые Мадам Юй улыбается в ответ. * * * Несмотря на то, что Вэй Усянь понимает, что так нужно, он совсем не рад отъезду Лань Ванцзи. Тот планирует добираться в одиночестве и максимально быстро. Теперь, полностью восстановившись, Лань Ванцзи может справиться с любым заклинателем, который способен атаковать его по пути в Облачные Глубины, если только Вэнь Жохань лично не предстанет перед ним. Но Вэй Усянь все равно переживает, хотя и пытается сдерживаться, когда этой ночью он лежит в постели рядом с Лань Ванцзи. — Не волнуйся, — первым нарушает тишину Лань Ванцзи и берет руку Вэй Усяня в свою, целуя кончики его пальцев. — Конечно, я буду волноваться, — отзывается Вэй Усянь, прижимаясь к нему ближе и укладывая голову ему на плечо — это может быть последний раз за очень долгое время, когда он еще может так делать. — Даже если ты доберешься невредимым, грядет война. Я могу не увидеть тебя еще очень долго. — Он поворачивает голову и утыкается лицом Лань Ванцзи в грудь. Лань Ванцзи отпускает его руку, и он тут же сжимает в кулаке ткань его одежды, чувствуя, как его притягивают в согревающие, надежные объятья. Лань Ванцзи целует его в волосы, еще крепче прижимая к себе, и Вэй Усянь не может сдержать слез, которые начинают литься из глаз. Лань Ванцзи успокаивающе гладит его ладонями по спине, но от этого слез становится только больше. Он знает, что Лань Ванцзи должен вернуться к своему клану. У Вэй Усяня у самого как у первого ученика есть собственные обязанности в Юньмэн Цзян. Это лишь удачное стечение обстоятельств, что они смогли провести столько времени друг с другом, и Вэй Усянь должен быть благодарен за это. — Я люблю тебя, — говорит Лань Ванцзи. Вэй Усянь плачет еще сильнее. * * * Утром Вэй Усянь с красными глазами и совершенно разбитый отправляется вместе с Лань Ванцзи к причалу. — Ты все взял? — спрашивает он. — Еды достаточно? — Я доберусь до Облачных Глубин к полуночи, — говорит Лань Ванцзи. — У меня с собой обед, который ты собрал. Черепаха следует за ними всю дорогу и теперь душераздирающим взглядом смотрит на Лань Ванцзи, словно все понимает. — Береги себя, — говорит Лань Ванцзи Вэй Усяню, а потом смотрит на черепаху. — Береги его, — добавляет он. Черепаха в ответ издает печальный рев. Вэй Усянь не может заставить себя отпустить его руку, но в конце концов не находит больше оправданий, чтобы удерживать его. Он наблюдает за тем, как Лань Ванцзи встает на Бичэнь и в мгновение ока исчезает в небе. Он вглядывается в высоту до тех пор, пока не может различить даже крошечного силуэта, прежде чем отправиться назад. Черепаха продолжает посматривать на Вэй Усяня и подставлять голову под его руку. Он пару раз с отсутствующим видом треплет ее по голове, но даже с черепахой, которая медленно плывет рядом с ним, он не может не ощущать это острое чувство отсутствия Лань Ванцзи. Цзян Яньли готовит на обед его любимый суп с ребрышками и корнем лотоса. Цзян Чэн даже кладет ему в тарелку самый большой кусок мяса, но это мало чем может отвлечь от очевидного — отсутствия и Цзян Фэнмяня, и Лань Ванцзи. В конце концов, Мадам Юй с громким стуком откладывает палочки и пронзает Вэй Усяня взглядом. — И что это за вид у первого ученика клана Юньмэн Цзян, — говорит она. Вэй Усянь поднимает на нее взгляд, а потом вновь смотрит на свою исходящую паром тарелку с кусочками мяса и корня лотоса. — Ты совершенно бесполезен, — говорит Мадам Юй. — Матушка, не гневайся. Это первый день, который А-Сянь проводит без Второго Господина Лань, — произносит Цзян Яньли. — Что ж, если он и будет таким бесполезным без Лань Ванцзи, он может с таким же успехом отправиться с ним вместе, — отвечает Мадам Юй. Смысл ее слов не доходит до Вэй Усяня, пока Цзян Чэн не пихает его в бок. — Ох, а это за что? — спрашивает Вэй Усянь. — Скорее поблагодари матушку, — говорит Цзян Яньли. — Она только что разрешила тебе пойти со Вторым Господином Лань! Вэй Усянь вскидывает голову. — Она разрешила? — спрашивает он. — Вы разрешили? — И на что мы будем похожи с таким глупым первым учеником? — говорит Мадам Юй. — Передай мои соболезнования по этому поводу клану Гусу Лань, когда доберешься. Вэй Усянь вскакивает на ноги. — Спасибо, Мадам Юй! — говорит он. — Я вернусь, как только смогу! — И не смей позорить Юньмэн Цзян, — произносит Мадам Юй. — Или я не стану пытаться убедить Лань Цижэня принять тебя. — Не буду! Обещаю, что не буду! — говорит Вэй Усянь с сияющей улыбкой. — Позаботьтесь о Сюань-Сюань за меня! — кричит он и выбегает из зала. — От Сюань-Сюань все равно больше толка, чем от тебя, — слышит он слова Мадам Юй. Вэй Усянь не тратит время на то, чтобы собраться. Он просто хватает Суйбянь, машет на прощание черепахе и взмывает в воздух. Он никогда еще не был так рад, что отличительной особенностью Суйбяня являются скорость и маневренность, потому что, передвигаясь так быстро, как только может, он через пару часов натыкается на Лань Ванцзи неподалеку от Гусу. — Лань Чжань! — зовет он, едва завидев знакомую фигуру в белых одеждах. Лань Ванцзи летит на своем мече медленнее, чем он, на небольшом расстоянии впереди. — Лань Чжань, посмотри на меня! Лань Чжань, подожди меня! — кричит он. Движение фигуры впереди замедляется, и Вэй Усянь на всей скорости направляется к ней. Когда Лань Ванцзи оборачивается, чтобы посмотреть на него, Вэй Усянь глубоко вдыхает и бросается в его объятья. Глаза Лань Ванцзи распахиваются от удивления, но он все равно ловит Вэй Усяня. Бичэнь чуть качается под ними вниз и вверх, прежде чем ему удается снова вернуть равновесие. Вэй Усянь улыбается Лань Ванцзи, обняв его крепко обеими руками за шею. — Вэй Ин? — спрашивает Лань Ванцзи. — Я здесь! — счастливо отзывается Вэй Усянь и целует его прямо в воздухе. Лань Ванцзи быстро опускает их обоих на землю, прежде чем все не вышло из-под его контроля. Какое-то время Вэй Усянь не находит в себе сил отстраниться от него, но потом все же чуть ослабляет хватку, все равно продолжая обнимать Лань Ванцзи и смотреть на него с сияющей улыбкой. — Я так по тебе скучал, Лань Чжань, — говорит он. — Даже несмотря на то, что прошел только один день. — Мгм, — соглашается Лань Ванцзи, крепче обнимая его за талию. — Мадам Юй разрешила мне пойти, — говорит ему Вэй Усянь. — Теперь у нее есть Сюань-Сюань. Представляешь, черепаха нравится ей больше, чем я. Ты ведь никогда не полюбишь Сюань-Сюань больше, чем меня, так? Тебе же нравится Сянь-Сянь? — Всегда, — отвечает Лань Ванцзи. Он тянется поцеловать Вэй Усяня, но тот отклоняется назад, уворачиваясь и улыбаясь. Вместо этого он берет руку Лань Ванцзи, опускает голову и впивается зубами в его предплечье. Лань Ванцзи напрягается и шипит. — Не вини меня. Ты сам говорил, что предпочитаешь дела словам, так? — говорит Вэй Усянь, отпуская его. Он улыбается Лань Ванцзи — тому, кто приручил его, и тому, кого смог приручить он сам. — Нерушимая клятва на всю жизнь.