***
Мине тоже 20. Мина пьёт крепкий алкоголь, тушит сигареты об стены и ловит краш на «грязную шлюху» Моморин. А ещё Мюи жёстко презирает и ненавидит того, кто сделал э т о с Момо. Но будь Мина сильной и смелой, имей Мина хоть каплю уверенности в себе, она, скорее всего, подошла бы к Хираи. И та, возможно, не оттолкнула т а к у ю Минари. Подошла, успокоила и въебала бы хорошенько тому, чьи слова ошмётками грязи остаются на теле её любви. Въебала бы себе, но Мина не знает об этом.***
То, что этот мир построен на родственных душах — известно каждому ребёнку. У Мюи даже во втором классе целый урок был посвящён этому! Девчонки тогда верещали и говорили: «Какая романтика!» Но Мине было плевать. Что тогда, в детстве, когда споришь с подругами, какая ты, чёрт возьми, принцесса дисней. Что сейчас, в обдуманном возрасте, когда ты ищешь что бы выпить и у кого бы стрельнуть сигарет. «Родственные души — это не что-то хорошее» Отвечала Минари своим «подругам» (их нельзя было так назвать только потому, что они те ещё суки), когда те спрашивали, в каком же возрасте она возьмётся за сердце и найдёт своего соулмейта. «Это просто глупое оправдание людей, которые думают, что навязанная судьбой «жизнь» — является истинным счастьем и любовью» Мюи не видела смысла в соулмейтах. Потому что твоя «Родственная душа» не должна зависеть от тебя. И причинять тебе боль одним своим присутствием, как это происходит с Хираи Момо, которая верила, надеялась и ждала свою родственную душу, как все девчонки, что мечтают о долгой и счастливой любви — тоже не должна. И Моморин сильно разочаровалась в этом. Мюи уверенна.***
Пока Хираи идёт домой, прикрывая короткими чёрными волосами щёку, на которой выведено буквами с кровавыми подтеками (о боже, как же она надеялась и верила, что хотя бы лицо это не затронет! Наивная! Наивная Момо!) слово: «Блядина» Мина избивает эту «блядину» за углом какого-то дома. И Мюи зла. И Мюи не сдерживается. Не действиями. Не словами. Крича яростно, что-то вроде: «Какого хуя ты вообще говоришь такие вещи про неё?!» Защищая честь Момо от какой-то шавки. А самой Момо больно. А Момо замедляет шаг и останавливается, слыша отчаянные крики боли, смешанные с матами и оскорблениями. «Сука!» Рука начинает щипать. «Тварь!» Спину пронизывает боль. «Шлюха!» Удар в живот и Хираи падает на колени, вспоминая голос человека, что режет тело, душу и сердце. Мюи Мина. Они встречались раньше на улице. Она ловила на себе взгляд шоколадных омутов. Слышала иногда её смех. Чувствовала запах лаванды, смешанный с сигаретным дымом. А иногда от неё пахло вином, но очень, очень редко. Слыша грохот, Мюи останавливается и поворачивается на исходящий шум всхлипов. Видит своего краша со слезами на чёрных глазах, в которых резко промелькнули разочарование и смешались воедино боль, злость и отчаяние. Которые Минари никогда не видала до этого момента. «На этом лице никогда» А ещё видит новые слова. Сука. Тварь. Шлюха. И то самое Блядина на розовой, сырой от слёз щеке. И осознание сваливается словно железный таз на голову обеих.***
Она слышит крики, слышит плачь и ругательства в свою сторону, что отдаются болью в запястьях, в ногах, на шее, на всех участках белоснежной кожи. А Хираи и не собиралась останавливать поток гнева. Продолжала кричать на Мину с новой, неистовой силой, проклиная ту за всё, что она испытала благодаря этой дуре. Момо страдала. А Мина пусть страдает в двое больше. И Мюи, в конечном счёте, понимает. Она заслужила. И о прощении и речи идти не может. Ведь только такая дура, как Минари, смогла совершить такое. Когда Хираи успокаивается, Мюи осознаёт, что вместо привычных криков, теперь слышит лишь глухую тишину вечерней улицы. Грязная шлюха здесь — только Мюи Мина.***
«Родственные души — это не что-то хорошее» Шептала Мина, сидя в тёмной и холодной комнате, проходя тонкими пальцами по изрезанным