Четыре месяца спустя
Рыжеволосая девушка, подняв воротник пальто, стояла на городском кладбище Лондона. На деревьях вокруг распускались первые листья. Снег уже сошел, оголяя зеленеющую траву. Всё вокруг начинает новую жизнь с приходом весны. И хотя иногда ещё продувает холодный ветер, солнце всё чаще выходит из-за облаков и нагревает землю. Девушка положила ладонь на мраморный памятник, а другой рукой уложила на него букет белых ромашек. Она пробежалась глазами по выбитым буквам и слегка всхлипнула. — Прости, что не приходила так долго. Я всё собиралась с духом. Я даже слышу, как ты называешь меня трусишкой. Николь-трусишка. Девушка грустно улыбнулась, присаживаясь на корточки рядом с памятником. — Но обещаю, что буду приходить чаще. Буду приезжать, как когда-то. Раз в месяц. И даже не проси меня забыть о тебе. Ты же наверняка знаешь — это выше моих сил. Николь вздохнула, опуская голову. Две недели после того, как она потеряла Вэйверли, Николь выходила из дома только, чтобы бежать сломя голову и выплёвывая лёгкие к тому месту, где случилась авария. Две недели она жила словно в агонии. С ней пытались говорит друзья и близкие, уговаривали забыть и жить дальше. Но разве они что-то понимают. Потом началась жуткая депрессия, и Николь сутками пропадала в барах. Шей и её муж стали единственными, кто был на стороне Николь. Они выслушивали её извинения, когда в очередной раз забирали её из полиции. И именно они были тем, кто заставил Николь выйти на работу только ради того, чтобы не потерять хорошее место. Следующие два месяца Николь только и делала, что ходила на работу. Она пропадала там до тех пор, пока охранник не начинал греметь ключами. Она полностью ушла в работу, но неизменно отказывалась ездить в командировки. И только спустя ещё месяц Николь вышла на улицу не только, чтобы поехать на работу или купить еды. Она вышла на улицы Лос-Анджелеса и шла, пока ноги не стали заплетаться от усталости. Тогда она села на лавочку и заплакала. Она не делала этого с того самого дня, как доктор объявил о смерти Вэйверли. И сейчас слёзы лились сами, и Николь не хотела их останавливать. Она чувствовала, как с этими слезами из неё выходит та боль, что накопилась за три месяца, она чувствовала, как становится немного легче. Домой она шла тоже пешком и едва зашла в квартиру, как упала на кровать и впервые за последние дни не видела во сне смятую машину. — И только через месяц я смогла вновь к тебе приехать. Я постараюсь жить так, как ты меня просила. Чёрт, ты как будто знала, что этим всё закончится. Лучше бы ты была неправа. Николь ещё какое-то время посидела у памятника, а затем поднялась и попрощалась, пообещав, что вернётся ровно через месяц. Девушка подошла к ближайшему дереву и отмотала от ветки поводок. — За мной, Джейсон, — свистнула она псу, который словно чувствовал настроение хозяйки и даже не гавкнул лишний раз. Он спокойно шёл рядом, слегка опустив морду. Пара скрылась, свернув за высоким забором. Она шли куда-то вперёд, вдыхая первые запахи весны.11-я минута
21 апреля 2019 г. в 11:30
Николь взглянула на часы. Прошло десять минут с тех пор, как Вэйверли позвонила ей. И если они каким-то образом разминулись, то Вэйверли должна сейчас выходить из машины, подниматься на лифте на этаж и позвонить в дверь. Когда никто не откроет, она достанет запасной ключ, который Николь прячет за дверной коробкой, которая слегка отходит в правом нижнем углу. Вэйверли войдёт в квартиру и обнаружит, что там пусто. Поставит на зарядку наверняка разрядившийся телефон. И наберёт номер Николь. Рыжеволосая бросила взгляд на лежащий на соседнем сиденье телефон. Он предательски молчал, оставаясь тёмным.
Тяжело сглотнув, Николь завернула за угол, и её сердце рухнуло куда-то вниз. Дорогу перекрыли скорая и полиция. Вокруг собрались зеваки, которым стало интересно, что же произошло. Хот вжала педаль тормоза в пол, и колеса с противным визгом остановились. Девушка вылетела из машины, с силой захлопывая дверь. Она побежала, расталкивая людей. Несколько полицейских попытались её остановить. Но девушка вырвалась, что-то крича, она уже и не помнила что именно. И, пробежав мимо машин скорой помощи, рухнула на колени, едва сдерживая подкатившую к горлу тошноту.
Посреди дороги лежала машина такси перевёрнутая и полураскуроченная. Капот превратился в сплошное месиво, все стёкла разлетелись вдребезги. Неподалеку на обочине стояла фура, которой тоже неслабо досталось. К рыжеволосой подошли люди и помогли ей встать на ноги. Голова девушки кружилась, а ноги отказывались держать тело. Хот едва выдавила из себя главный вопрос:
— Где пассажир?
Человек в одежде врача, повел её к одной из машин скорой. На подножке сидел мужчина, зажимая рукой с салфеткой щёку. Ткань уже насквозь пропиталась красным. Но Николь искала глазами любимое лицо. Один из врачей поднёс ей стакан воды с добавленным в неё успокоительным. Сначала она хотела отказаться, но потом одним глотком всё выпила, когда поняла, что руки её трясутся так же, как и её колени.
— Где пассажир такси? — повторила свой вопрос Николь, обращаясь к врачу, который дал ей успокоительное.
— Пройдёмте со мной, — махнул он рукой и залез в стоящую рядом машину скорой.
Николь сглотнула и пошла за ним. И когда мужчина отошёл, увидела на каталке её. Вэйверли лежала с закрытыми глазами, половину её лица закрывала кислородная маска. Лоб рассекла огромная ссадина, из которой до сих пор сочилась кровь.
— Вызов поступил пять минут назад. Мы тут же выехали. Пришлось вызывать ещё и спасателей, потому что достать их из машины было невозможно без помощи. Ребята справились быстро, но всё равно водителя спасти не удалось. Девушка пострадала не меньше, и мы сейчас будем везти её в реанимацию. Ещё бы минута и вы бы нас упустили. Кто она вам?
— Д-девушка, — ноги вконец отказались слушать Николь, и она рухнула на сиденье.
— Заводи, поехали, — врач постучал водителю в окно, и его коллега закрыл дверь скорой. Машина поехала, и Николь как через пелену услышала вой сирены.
— Она будет в порядке? — тихо, почти шепотом, спросила Николь. Она смотрела на бледное лицо Вэйверли и не могла поверить, что такое действительно могло произойти. Она щипала себя за запястье, в надежде на то, что это всё же сон. Страшный, удушающий сон, без возможности проснуться.
Николь ходила по коридору больницы, ожидая, пока будут хоть какие-то новости из реанимации. Вэйверли была там уже несколько часов, и Хот не понимала, что можно было делать так долго. Временами к ней подходила медсестра, спрашивая нужно ли ей что-то. И неизменно получала отрицательный ответ. Николь всё думала о том, что сядь Вэйверли в машину чуть раньше или чуть позже, этого всего могло и не произойти.
Наконец, после, казалось бы, вечности ожидания, доктор вышел из реанимации, а за ним вывезли и каталку с девушкой.
— Что там, доктор? — Николь тут же подскочила к мужчине, который снимал с лица маску.
— Состояние нестабильное, но мы сделали всё, что могли. Если в ближайшие несколько часов всё будет в порядке, то мы сделали всё правильно, и она поправится.
— А если нет? — голос Николь всё же предательски дрогнул.
— А если нет… — вздохнул мужчина. — Готовьтесь к худшему.
Он сжал плечо Николь, прежде чем уйти. Но девушка окликнула его.
— Можно к ней?
Врач остановился и посмотрел на Николь. Может быть, это были её красные от невыплаканных слёз глаза или помятый вид, или опущенные вниз уголки рта. Но мужчина кивнул и сказал:
— Можно.
Николь вошла в палату, по которой разносился противный писк приборов жизнеобеспечения. Вэйверли вся была покрыта трубками, которые находились на её лице, руках, груди. Сейчас она показалась Николь ещё меньше, чем она была на самом деле. Взяв у стены стул, Николь подставила его к койке. Хот накрыла ладонью холодную руку Вэйверли там, где не было проклятых трубок. Прибор равномерно отсчитывал удары сердца. Раз, два, три. Раз, два, три. Хотелось выключить его, вырвать все трубки из тела её малышки и увезти её далеко, туда, где никого не будет. Но нельзя. Этот чёртов аппарат — единственное, что сейчас может ей помочь. Несколько часов, всего несколько часов отделяют Вэйверли от того, будет она жить или нет. Как бы их пережить?
Николь пережила. И Вэйверли тоже. Когда наступило утро, Николь всё ещё сидела в том же положении. Большим пальцем она поглаживала ладонь Вэйверли, давая понять, что она не одна. Николь потерла глаза свободной рукой и вздохнула. Она бы отдала сейчас всё, что угодно, лишь бы Вэйверли открыла глаза.
Рука Вэйверли слегка дёрнулась. Николь встрепенулась. Она решила было уже, что ей показалось. Но вот шатенка опять пошевелила пальцами. Николь вскочила со стула и побежала за доктором. Ей понадобилось меньше трёх минут, чтобы привезти врача. И как только они оказались снова в палате, Вэйверли медленно стала открывать глаза, щурясь от яркого света.
— Малышка, — выдохнула Николь, без сил рухнув на стул. Она смотрела, как Вэйверли водит глазами из стороны в сторону, не до конца осознавая, где она находится.
— Ну что, мисс Эрп, поздравляю вас с возвращением с того света, — произнёс доктор и стал осматривать девушку, попутно задавая вопросы. Голос Вэйверли был ещё слаб, но она старалась отвечать.
Когда осмотр был окончен, доктор сообщил, что зайдет ещё через полчаса и оставил девушек наедине.
— Ты не представляешь, как я испугалась, — Николь поднесла руку Вэйверли к губам.
— Прости, что не приехала вовремя.
— С ума сошла? — рассмеялась Николь. — Я же говорила уже, что готова ждать тебя вечно. Только, пожалуйста, не в больнице. Только если ты будешь в роддоме.
— Ты хочешь, чтобы я рожала? — Вэйверли слабо улыбнулась. Ей всё ещё было трудно. Дышать было тяжело, а в области сердца покалывало.
— Там мы уже разберёмся.
Николь взяла со спинки стула куртку и стала искать что-то в карманах. Нащупав то, что было нужно, девушка произнесла:
— Делать это нужно сейчас, пока ты не можешь убежать от меня и ответа. Вэйверли Эрп, ты выйдешь за меня?
Вэйверли смотрела на протянутую коробочку с красивым кольцом внутри и почувствовала, как по щеке бежит слеза.
— Конечно, я выйду за тебя, Николь Хот.
Николь надела кольцо на тонкий палец и поцеловала Вэйверли, стараясь ничего не задеть.
— Думаешь, я буду в порядке? Потому что я не очень хорошо себя чувствую, — Вэйверли скривилась, когда у сердца что-то опять кольнуло.
— Даже не смей вести мне такие разговоры, — строго приказала Николь. — Ты будешь жить очень долго, тебе даже надоест так долго жить. Мы купим с тобой под старость маленький домик где-то в горах и каждый день будем пить чай, слушая переговоры птиц в лесу. Наши дети будут приезжать к нам с их детьми на каникулы и праздники. Ты будешь готовить огромный стол, и все будут нахваливать твои блюда. Вечером мы будем сидеть и играть в какие-то игры. А когда наши внуки начнут капризничать или плохо себя вести, мы будем брюзжать и упрекать детей в том, что они не смогли их воспитать должным образом.
— Звучит просто замечательно, — сквозь слёзы улыбнулась Вэйверли. — Но всё-таки, если что-то случится…
— Нет, — Николь была категорична. Ничто не могло убедить её в обратном.
— И всё-таки, если, — не успокаивалась Вэйверли, — что-то случится, я не хочу, чтобы ты каким-то образом винила себя. Я очень тебя люблю. И хочу, чтобы ты была счастлива. Когда счастлива ты, счастлива и я. Если что-то случится, не зацикливайся, продолжай жить дальше.
С каждым словом Вэйверли чувствовала, что говорить ей всё труднее. И не из-за эмоциональности. Ей не хватало воздуха. Она начинала задыхаться.
— Я хочу, чтобы у тебя было всё то, о чём ты мне сказала. Даже если без меня.
— Ты уже сказала мне да, так что не отвертишься, юная леди, — Николь пыталась за шутками закрыть свою беззащитную сейчас душу. Она не могла представить свою жизнь без Вэйверли. Без этой невероятной девушки. Николь не была уверена в том, что сможет спокойно жить дальше.
Вэйверли хотела что-то ответить, но нехватка воздуха стала сильнее. Она почувствовала, что начинает задыхаться, и стала жадно хватать ртом воздух.
— Вэйверли? Вэйвс?! — Николь вскочила на ноги и попыталась дозваться до Вэйверли. Но девушка её не слышала. Аппараты стали пищать чаще, говоря о том, что что-то не так. Николь вновь побежала за доктором. В палату кроме них ворвались реабилитологи. Они хотели вести Эрп в реанимацию, но аппарат внезапно перестал пикать. Теперь он начал издавать только один непрерывный писк. Было принято решение реанимировать девушку прямо здесь. Врачи достали дефибриллятор и подали разряд. Тело Вэйверли подскочило на кровати, но прибор продолжал монотонно пищать.
— Разряд! — скомандовал врач и пустил по телу Вэйверли новый электрический импульс.
Изменений не происходило. Перед глазами Николь всё поплыло, она бы упала на пол, если бы не стена за её спиной.
— Давайте ещё раз, увеличьте дозу. Разряд! — но всё было бесполезно.
Как через пелену, Николь услышала голос врача.
— Запишите в листе. Время смерти 10:10 утра.
Только сейчас по щекам Николь хлынули горячие слёзы, и она сползла по стене на пол. Рука Вэйверли, на которой было надето обручальное кольцо, безвольно лежала на койке. Медсестра отключила все приборы, убирая чёртовы трубки. В 10:10 утра остановилось сердце не только Вэйверли Эрп. Сердце Николь тоже замерло, только почему-то продолжало биться.