Хочешь раздеться? Стой, не спускайся вниз Залезь мне в сердце А не в ширинку джинс. Нимфоманка.
Фишер идет по пустому школьному коридору, сейчас все ученики дерутся в столовой за порцию колбасы, при виде которой Сал схватывает приступы эпилепсии. Он не понимал, каким образом тот же Пых трескает ее тоннами, учитывая то, что на вкус это больше напоминает дерьмо. Да Фишер бы поверил больше в то, что она сделана из человеческой плоти, а не из свинины. Неожиданно его хилую тушку впечатывают в ближайший шкафчик, и Салли ни капли не сомневается в том, что это никто иной как Джонсон — местный авторитет и просто придурок. — А принцесса не боится разгуливать одна по коридорам? Бьюсь об заклад, ты искал встречи со мной, маленькая сучка, — наконец-то изрекает шатен и смотрит своими блядскими карими глазами прямо на Фишера. — Джонсон, по-моему, встречу со мной ищешь только ты. Неужто Эшли узнала, что у тебя всего десять сантиметров и кинула? Поэтому ты прибежал ко мне? — отвечает голубоволосый, пряча ехидную ухмылку под протезом. — Фишер, ты же прекрасно знаешь, что там далеко не десять сантиметров, или у тебя проснулось навязчивое желание еще раз его измерить? — Ларри наклоняется к уху с двумя сережками и губами втягивает кожу за ним, прикусывая. С губ протезника слетает тихий стон. Ему определенно нравятся эти зажимания в тихих коридорах, нравится вся эта хуйня, которую Джонсон проворачивает каждый раз, стоит им остаться наедине. — А ты похоже вошел во вкус, малыш. Моя мать сегодня уходит в ночную смену, приходи в подвал к семи, нам определенно есть о чем поговорить, — сказал он, напоследок чмокнув бледную шею, и ушел. Больше он на глазах у Салли не появлялся.***
До конца шестого урока оставалось десять минут, и Сал готов был поспорить, что они тянулись целую вечность. На парту к голубоволосому упал скомканный клочок бумаги. Быстрым и неаккуратным почерком на нем было написано: После этого урока за школой. Есть разговор. Фишер сразу смекнул, кому приспичило поговорить. И он чуял неладное, но вопреки всем предубеждениям, стоило прозвучать звонку, собрав все свои вещи, парень отправился на место встречи. Там уже стоял Трэвис, нервно куря сигарету. Заметив Сала, он поманил его рукой сесть на лавку. — У тебя что-то серьезное? — без злости спросил протезник. Они уже давно разобрались со всеми конфликтами, и Салли даже предложил тому дружбу. — На самом деле, да. Что у вас с Джонсоном? — этот вопрос поставил Фишера в тупик. — Ничего, ты же знаешь, мы друг друга на дух не переносим, да и… Но ему не дали закончить пронзительный взгляд Фелпса и его же слова: — Тогда… как насчет того, что ты мне нравишься? Черт, Фишер, у меня от тебя башню рвет. Хей, мы ведь могли бы, — щелкнула нижняя защелка протеза, — Быть чем-то большим, — щелкнула верхняя, — Чем просто друзьями. Он медленно потянулся к его губам, сокращая расстояние до пары миллиметров, постепенно поднимая протез. «Прекрати.» — Между нами ничего не может быть, Трэвис, — резко, Салли отмахнул руки от своего лица, надевая протез обратно. — Ну да, только скажи мне честно, это из-за того, что я тебе не нравлюсь… — он замолчал на мгновение. — Или потому что ты верная шлюха Джонсона? И Фишер не смог ответить, потому что сам не знал. Все, что он смог в этот момент — терпеть яростные удары блондина, понимая, что он не имеет права его останавливать, только не сейчас, когда он фактически разбил ему сердце, запутавшись: Не нравится ли ему Трэвис или он просто шлюха Ларри.***
Домой он шел абсолютно поникшим. Тело неприятно ныло, напоминая о недавнем инциденте. Таким грязным Фишер не чувствовал себя никогда. Постепенно подходя к апартаментам, в голову заплыли воспоминания. Каждый вечер пятницы Салли спускается к Ларри, по предложению последнего, потому что только в пятницу у Лизы ночная смена, и неистово трахается с ним всю ночь напролет, а на утро сбегает, словно ничего и не было. Только он никогда не думал, что Джонсону может быть больно только от того, что Фишер сбегает, даже не попрощавшись. Салли — отважный, рассудительный парень, эгоистичная шлюха для Трэвиса и пустая любимая кукла для Ларри, которая не умеет любить. Голубоволосый задумался, так кто для него Джонсон? Просто игрушка сексуальных пристрастий? Но с другой стороны, почему он не использовал Фелпса, ведь ему это даже в голову не приходило. За этими мыслями он дошел до апартаментов, поднялся на четвертый этаж и зашел в квартиру. Там его ждал Гизмо и пустая комната отца, который до глубокой ночи на работе. Почему-то именно сейчас ему стало так одиноко. Сал раньше не задумывался об этом. Но оглянувшись, он истерично подметил: — Действительно, совсем один.***
Время близилось к шести. Салли уже сделал уроки и что-то чиркал в блокноте. Деревья, небо. На памяти Фишера, Ларри прекрасно рисовал, когда-то во время секса он даже пообещал нарисовать протезника. Ларри вообще был своеобразным человеком, резковат, груб, но одновременно страстен, нежен. Он был книгой, которую интересно было читать, ведь не всегда поймешь, что он выкинет на этот раз. Лиза уже ушла на работу, но Джонсон всегда звал его на час позже ее ухода. Металлист никогда не говорил почему, но Сал никогда и не спрашивал. Он сорвался с места, начиная рыться в ящиках. Нашел, карточка для лифта, которую ему когда-то дала Лиза. Накидывает кофту, застегивает ремни фиксации протеза и выбегает. Фишер не помнит, что им движет в этот момент, он просто шел, думая, что нужно идти. Вставляет карточку и спускается вниз. Казалось бы, в преисподнюю, но нет. Там нет чертей, только дьявол, который явно жаждет крови протезника, и последний с удовольствием бы выпустил ее, но не сейчас, когда все стало слишком сложным. Знакомая дверь мятного цвета. Стоя перед ней, Салли решает: Либо сейчас, либо никогда. Стучит, легонько бьет костяшками и надеется, что ему хватит смелости на дальнейшие действия. Никто не открывает, Фишер уже хочет развернуться и драпануть, как слышит приближающиеся шаги. Дверь распахивается, и на пороге застывает удивленный шатен. — Уже семь? Черт, у меня часы что ли отстают? — Ларри стоит в своей любимой футболке, с карандашом за ухом и собранными в хвост волосами. — Нет, еще не семь. Пустишь? — решается голубоволосый. — Конечно, чел. Пойдем. Сал неспешно заходит, и входная дверь за ним закрывается. В отличии от сердца, с которого словно падают чугунные цепи с широкими звеньями.***
Парни проходят в комнату Ларри, Фишер плюхается на кровать, а длинноволосый возвращается к листу бумаги, на котором что-то выводил карандашом. — Так почему ты пришел раньше? — никаких приторных прозвищ, самый обычный вопрос. Такое редко услышишь от него. — Тебе честно сказать, что я не знаю? — Не заводись, лучше объясни почему твои руки в синяках и на тебе лица нет. — Чтоб ты понимал, лица на мне нет всегда. А синяки… — Салли не знал, а стоит ли рассказывать Джонсону о перепалке с Трэвисом. — Говори, — шатен игнорирует самоиронию протезника, явно больше заинтересован в происхождении увечий. — С Трэвисом подрался. — На каких таких щах? Вы же вроде скорифанились? Или этот выблядок взялся за старое? Вот мудила, я его урою нахуй, — он явно закипал. — Он не виноват. Трэв позвал меня за школу поговорить и сказал, что… — в горле встал противный ком. — Что сказал? Сал, блять, просто скажи. — Он сказал, что я ему нравлюсь. Я отказал ему, а он поставил меня перед вопросом и отхерачил прямо на месте. — И ты не остановил его? — А я имел право? Я разбил ему сердце, так и не определившись, — Салли закончил. — Что за вопрос и не определившись с чем? — металлист вопросительно изогнул бровь. Сейчас, он скажет это, он не струсит. — Не нравится ли мне Трэвис или я просто верная шлюха Джонсона? По лицу патлатого явно прослеживался шок. — Этот кусок дерьма… Он серьезно спросил у тебя это? Чертов Фелпс, я думал, мы с ним на месте все и порешали. Трусливая мразь, — все, что парень выдавил из себя. — Стой, что? Порешали? — Именно, к твоему сведению, неделю назад этот придурок подходил ко мне с вопросом, что между нами, а когда я послал его на все три хуя, то он сказанул, мол ты ему нравишься, и сдаваться он не намерен. Мы тогда чуть при Пакертон не отпиздили друг друга. — Ясно, — Салли не очень обрадовала эта информация. — Не расстраивайся, Сал, забей. Он просто мудак, подойди лучше сюда, — Ларри протянул руку, и Фишер взял его теплую ладонь. Джонсон медленно потянул его на себя, снимая протез и затягивая в поцелуй, он мягко оттягивал по очереди его губы, сминал их, не углубляя. — Малышка, пойдем. Садись сюда, — он разорвал поцелуй и усадил его в кресло-мешок. Сел напротив с листком бумаги и карандашом. — Я же обещал нарисовать тебя? Или тебе было так хорошо в этот момент, и ты не помнишь? — Помню. — Умничка, слегка наклони голову вправо, и откинь спину. Расслабься, — художник указывал ему верную позу. — Так расслабь меня, — у Джонсона явно подкачали тормоза, пошло усмехнувшись, он подошел к парню. Накрыл его ладонь своей и стал вглядываться в шрамированное лицо. Водил пальцем по щекам, аккуратно оттянул нижнюю губу и тут же накрыл ее своими. По-собачьи облизал языком и стал изучать его рот, иногда сплетаясь с чужим языком в хаотичном танце. Глаза Салу закрыла пелена, на щеках проступил предательский румянец. — Сал, теперь ты расслаблен? Или мне стоит спуститься ниже? Может мне нужно поцеловать здесь? — касается губами шеи, — Или лучше потрогать тебя тут? — Ларри опускает руку на грудную клетку парня, щупая сквозь ткань соски. — Х-хватит, мудила, — отзывается Салли. — Малышка, мы не в школе. Здесь не нужно усердно показывать всем, что мы враги, хотя видимо мы делаем это не совсем хорошо, раз Фелпс заметил. Flashback. Первый день Салли в школе. Вокруг стоит шум и гам. Парень идет по коридору с Эшли — симпатичной девчонкой, которая познакомилась с ним на линейке и предложила экскурсию по школе. Она милая, зеленые глаза и темные волосы, во вкусе Фишера. Впереди возникает толпа из подростков, и Эшли, видя их, испуганно уводит Сала в сторону. — Что случилось? — спрашивает он. — Там Джонсон и его компашка, стремные типы, их лучше не трогать, а то костей не соберешь. Они всю школу в руках держат, однажды я видела последствия избиения одного парня, выглядело жутко, — поежилась девушка. Но Салли не впечатлила эта история. Его и в прошлой школе нехило избивали, хуже быть все равно не может. Протезник проходит мимо толпы и случайно задевает главаря плечом. — Неужели маленьких девочек не учили, что большим дядям нужно уступать место? — отзывается тот. — Неужели большой дядя настолько широкий, что не задев, его не обойти? — язвит голубоволосый в ответ. — Слышь, я не бью телок, но по-моему, ты явно хочешь быть первой. — Я парень. — Че? Ты пидор что ли? Хули голубоволосый да еще и борзый, — послышался голос какого-то черноволосого. — Энди, завали ебло. А ты, мальвина, видимо не вкуриваешь, кто я? — цедит сквозь зубы шатен. — А ты что-то вкуриваешь, раз такой глупый? — парирует Салли. Его тут же впечатывают в стену, а грозные карие глаза горят яростью. — После уроков за школой.Ты.я. Там и разберемся, если ты конечно не ссыканешь. Толпа стала медленно растворяется вдалеке, прозвенел звонок, и Фишер спешно пошел в класс. После уроков. Юноша уже идет за школу отхватывать пиздюлей, какой черт его вообще за язык дергал? Вдали уже виднеется силуэт патлатого. — Надо же, я думал, ты зассышь и съебешься. — Лучше сразу пару раз въеби мне, и я пойду. А в ответ молчание. — Пацан, ты щас серьезно? — задумался Ларри, — Тогда у меня для тебя другое наказание. Сними со своего лица эту хуйню. — Это протез, снимать его при каждой первой встречной гопоте я не собираюсь, — отвечает на такую неожиданную затею юноша. — Тогда, я сниму его с тебя, — Сала прижимают к стене, захватывая руки в кольцо чужой ладони, расстегивая ремни фиксации. — Отпусти, больной придурок! — и протез падает на землю, открывая творческому взору Джонсона чудесную картину. Маленький носик, щеки, покрытые шрамами и рубцами разной длины, приоткрытые тонкие губы и такие выразительные небесные глаза. Металлист в жизни не видел ничего красивее. Но Салли быстро отталкивает шокированного парня, надевая протез обратно, и оставляя Джонсона наедине со своими мыслями. END Flashback. Именно после этого начались показные оскорбления и ненависть, зажимания в самых разных местах с комплиментами к шикарной заднице и лицу, и наконец секс прямо в мужском толчке во время биологии, а после и приходы Фишера в пятницу для удовлетворения своего животного желания. Тем временем Ларри уже ласкал Сала, забравшись руками под черную кофту. — Думаю, если я продолжу, то никогда тебя не нарисую, по крайней мере — не сегодня, — металлист перемещается на свою позицию, продолжая что-то вырисовывать на листке. Щеки Фишера были пунцовые, а сам он сквозь пелену смотрел на лицо шатена. Длинный нос, большие карие глаза и милая родинка под глазом. До одури красивый. Так говорил ему сам патлатый, когда месяц назад признался Салли в чувствах. Последний ничего ему не ответил, продолжая заходить каждую пятницу. И он боялся того, что однажды Ларри не пустит его, мол: «Какого хера, чувак?». Джонсон нравился протезнику, но тот не мог признаться в этом не только ему, но и самому себе. Он, кстати, уже закончил и повесил рисунок над столом, любуясь. Фишер встает на ватных ногах и подходит к нему. Рассматривает свой портрет и черт, это действительно круто, он даже озвучивает эту мысль, на что патлатый сжимает его в своих объятиях, утыкаясь губами в макушку: — Сейчас будет еще круче. Целует, сначала невесомо, нежно, словно выражая еще раз свою привязанность, аккуратно поглаживая чужую спину. Тюкается носом в шершавую щеку. — Я люблю тебя, правда, но я не могу ждать, Сал. Ответь мне уже, что ты чувствуешь ко мне. Но Сал не отвечает, лишь смотрит в чужие глаза, приподнимается на носочках и тянется к чужим губам, проникает языком, пытаясь растормошить партнера. Ларри ведет, натурально так, до подгинающихся пальцев ног. Он переплетает свои пальцы с чужими, тащится с того, какие же они тонкие, бледные. Тянет край кофты на себя, срывая ее с худого тела. Припадает губами к соскам, аккуратно облизывает бусинку правого, прокручивая в руке левый, прикусывает. Салли сдавленно стонет и тянет голову парня к своим губам, целует мокро и смазано, пытаясь одновременно с этим содрать с того футболку. И у него это выходит, пусть не сразу. Джонсон ведет его к кровати, грубо толкает, и юноша приземляется на матрас, пружиня на нем. Шатен припадает к его шее, как вампир, оставляя багровые отметины, опускаясь к ремню джинс. Поспешно расстегивает его, дразня Фишера прикосновениями у самой кромки боксеров. — Малышка, скажи это, и мы продолжим, — вырывается из уст Ларри, и он пронзительно смотрит на Сала, ждет ответ. — Ч-черт… Джонсон, — Салли ерзает под ним от возбуждения, не решаясь сказать. — Ну же, — теплая ладонь ложится на уже заметный бугорок, слегка сминая. Голубоволосый выгибается и со стоном произносит: — Возьми меня, Ларри. А последнему и не нужно дважды повторять, он срывает чужие джинсы вместе с боксерами, оголяя белоснежные ножки и подрагивающий член с розовой головкой. Металлист с превеликим удовольствием сейчас отсосал бы ему, пошло причмокивая, но собственный стояк ощущался слишком болезненно, что он не мог терпеть больше. Они занимались этим относительно недавно, поэтому Ларри поднес к его лицу сразу два пальца: — Оближи их. И Салли облизывает, нарочно выставляя напоказ широкий, как лопата, язык. Издает мычания и смачные звуки хлюпанья, пытаясь завести партнера еще больше. Темноволосый высовывает пальцы из чужого рта и приставляет их к проходу, обводя края сфинктера. Резко входит, выбивая из Фишера тихий стон. Джонсон ухмыляется и начинает искать ту самую точку, вспоминая как Сал извивается от прикосновения к ней. Долго искать не приходится, и уже через пару минут слышится громкий протяжный стон снизу. И Ларри хочет слышать больше, каждый раз проезжаясь по простате пальцами. — Готов? Фишер лишь смущенно кивает, ожидая дальнейших действий. И Ларри не нужно долго ждать, он снимает с себя джинсы вместе с боксерами и тянется к ящику тумбочки, выуживая оттуда презерватив в глянцевой голубой упаковке. — Одень его на меня, — и в руки Салли любезно положен тот самый латексный презик. Он краснеет от этой просьбы, но раскрывает средство контрацепции, раскатывает его на чужом члене, слегка вздрочнув. Слышит тихое «ох» и расплывается в ухмылке. Неожиданно Джонсон ложится на спину, и указывая рукой на собственный орган, произносит: — Присаживайтесь. Намек принят, и Салли начинает принимать позу наездницы, ерзая бедрами и попой по чужому телу, за что получает звонкий шлепок. Направляет член Джонсона к своему проходу, дразнит его и трется об чужую головку в презервативе. — Хей, я не железный, — хватает Сала за талию, медленно насаживая, давая ему привыкнуть к чувству заполненности. Они застывают в этой позе на пару минут, после чего Ларри начинает двигаться вместе с Салли, по телу которого растекалось приятное тепло, в паху противно тянуло, и он обхватив свой член рукой, сжав тонкие бледные пальцы, начал двигать ей, надрачивая себе. Джонсон срывался на более быстрый темп, выкрикивая с Фишером в унисон различные пошлости, периодически шлепая того по покрасневшим ягодицам. Протезник стонал все громче, обхватывая чужую шею в кольцо худых рук, которые так боготворил шатен. — Ну же, малышка, теперь то ты понимаешь, что у меня есть все, что тебе нужно. Прекрати ломаться,— разносится наигранный голос металлиста. И Фишер впервые в жизни готов с ним согласиться. Они еще почти час наслаждались телами друг друга, после чего Салли кончил себе на живот, а Ларри в свою очередь в презерватив, который тут же снял и выкинул.***
Сал лежал на теплой вздымающейся груди и наконец решил сказать то, чего Джонсон так долго ждал: — Я люблю тебя. Парень сначала взглянул удивленно, но после сразу сгреб синеволосую тушку в объятия истерзанных рук. — Ты опять резался, придурок? Надо будет обработать. Но на это Фишеру ответила довольная и теплая улыбка: — Больше не буду, никогда. И Салли верит ему, улыбаясь в ответ. Целует чужие ранения, заглядывая в карие глаза, видя в них море ласки. Джонсон первым нарушает эту идиллию, но лишь чтобы сказать возможно самую очевидную вещь: — И я тебя. Но Фишер не отвечает, ведь он и так это прекрасно знает. И вправду, у Ларри есть все, что ему нужно.