мне под кожу запустили бы дельфинов стаю...
а юнги поведал и прошел через многое. люди думают, что в нем целый яркий океан, который сложно раскрыть. сложно пустить хотя бы волну, их всех перепоют киты. но он — лишь жалкая лужа, море, которое вот-вот пересохнет, с запахом смерти, мгновенно ударяющимся в нос. серое, каждый день одинаковое небо, которое вспоминает о рассветах и закатах раз за жизнь, когда киты нашепчут. киты — единственное живое в этом царстве мертвых. шелест воды неприятной тишиной давит на уши любому сюда заходящему, но юнги лишь рад — к черту людей. прямо вниз в пасть китам с обрыва, которые, может, подобреют и споют что-то теплее. что-то, под что не хочется повеситься и остаться загнивать в воде, ударившись не об мягкие волны, а об трупы мелких рыбешек. юнги-умирает-как-хочет, чтоб в его море появился хотя бы один дельфин, поплыл бы внутривенно, под его бледной кожей. юнги приглашает дельфинов в свои моря, открывает врата в них на своих запястьях, но они не идут на горький запах крови. дельфины не любят привкус металла в волнах.красные моря в твоих запястьях разольются словно вина, что мы пили меж уродливых домов.
юнги захлебывается, когда впервые касается моря тэхёна. вода сдавливает грудь, изо рта вырываются тихие хрипы, но может, это лучше, чем красные моря в его запястьях. дома он жадно хватается за грязный воздух и вечную вонь своей лужи. но он возвращается в чужое море снова и снова — разливая вина в темных кварталах, передавая одну мальборо на двоих между этажами в темных подъездах. юнги удивляется от криков своих китов, когда они встречаются с дельфинами тэхёна. они иные — все такие же жуткие, но живые, улыбка мимолетным поцелуем касается его губ. и он позволяет себе вдохнуть свежего воздуха. голова кружится от непривычки, голову сжимает от шума моря и чаек, по телу бегут мурашки от теплых волн. а закат сияет так, что хочется выколоть себе глаза, чем он непременно займется, часами смотря в одну точку на своем сером небе. реабилитация от счастья слишком мертвая.и вместо подготовки к сессии я пишу тебе эти песни, на реверсе, буду честен, частично болен не тобой, никем занято, нас разовёт лишь отражение в лужах в моей больной памяти нету уж места для нового, яркого, чистого, вечного.
тэхён не меняется, тэхён все больше загорается. чаек и дельфинов все больше, закаты ярче, волны смелее. он хочет, чтоб его море стало новым домом для юнги. не тем жалким серым приютом с мертвыми китами. чем-то новым, родным, куда хочется возвращаться и каждый день встречать рассветы. а юнги пугается, снова задыхается и больше не возвращается. он уверяет себя, что никогда не был счастлив, в этом шуме моря и всплеска волн в глазах тэ. их разрывает жалкая ревнивая лужица юнги. кроме этого мертвого моря у него больше ничего нет. и не будет ничего другого, оживляющего, нового, все заполнила старая мертвая вода. а киты возвращаются к старым мелодиям, которые чудесно ложатся на его такие же мертвые и полностью прогнившие стихи. юнги черкает зажигалкой, в надежде спалить их к черту. и все то, что проникло к нему вместе с тэхёном.планирую скоро подохнуть от боли, дельфины под кожей умрут со мной тоже.
тэхён полностью перегорает, пытаясь поддерживать жизнь в своем море. он упустил момент, а теперь с ним остались только воспоминания. юнги устал убеждать себя, что любит свою гнилую лужу. потому что закаты у тэ — красивые, чайки, впрочем, — тихие, а волны — милые, почти как его волосы, когда тот их не выпрямляет. он не думал о завтрашнем дне, поэтому остался один лишь с дешевым вином и сигаретами. юнги никогда не хотел признавать это, но понял, что упустил все. понял, что его и без того пересохшее море погибает от того, насколько скучает за плеском волн тэхёна. было бы, наверное, здорово прям сейчас разбиться об свои же скалы, как это сделали его дельфины.не знали про завтра, не знали ни капли мы.
правда, я умру внутри тебя, я по тебе скучаю. дельфины разобьют себя о скалы, что рядом не с нами
или найти тэхёна. успеть. а я поймал момент, поставил на нём отметку в будущем не запирайся в рубашку в клетку. тэхён сидит на собственных скалах, смотря на беззвездное посеревшее небо. его по-детски трепыхающее сердечко было не готово к тому, что все прошло. что он — лишний, не тот, кто нужен, лишь воспоминание, этап или стадия. и, кстати, они вместе умрут в своих собственных слишком гордых морях. море испуганно шипит и дрожит, как осенних лист, когда юнги дотрагивается своими горькими губами к его чайкам. не запирайся в рубашку, дыши глубже. юнги принимает медленно перетекающее к нему море тэхёна, не задыхается, не бросает его. тут был сделан суицид их веры, могила их любви, надгробие, на котором сами по себе расцветут тюльпаны. и там откроют круглосуточный цветочный, а их полностью прогнившие тела закопают за любимыми подъездами, которые скрепили их вином и сигаретами.вместо надгробий в отношениях предлагаю тут на наших трупах построить цветочный. он круглосуточным будет, тюльпаны, я будто сгораю от этого слова.
— я никогда не был счастливым, это знаешь, но стабильность - это здорово, остальное неважно. и солнце юнги впервые восходит, пролетает первая чайка, а волны тэхёна убаюкивают и успокаивают. все относительно. их моря оживают, но вряд ли что-либо мертвое может остаться в этом мире надолго. их дельфины остаются с вином, сигаретами и жаркими поцелуями, пока юнги и тэхён окончательно не сходят с ума, пойдя на поводу у собственных китов.тебя невозможно обнять и сказать что-либо.
юнги нельзя оставаться наедине с собственным морем. ему не хватает тэхёна до ночных штормов, до вновь ноющих песен китов. слабой живности в его море не хватает десяти минут каждую пятницу в пролете между этажами.в атмосфере праздников, в новом году наконец-то решаться на суицид.
юнги ничерта не ответственный, не может даже ответить за собственные чувства, бьющиеся волнами внутри. за их странные, сломанные отношения. только и остается, что играть зажигалкой, вспоминая мягкие губы и улыбку сквозь поцелуй. — твои океаны все полны китов и дельфинов в моих морях под кожей никто не выжил, киты умирают в лужах бензина. тэхён поделился с юнги своим миром, а юнги бросил его море загнивать.