Отражение

Один… Холодно… Одиноко… Тишина… Нет ничего… Ни шороха…, ни звука… Ничего… Я поднимаю голову… в темноте… Ничего не вижу… Сердце будто во мраке… Подношу к глазам свои руки… Не вижу… Здесь… нет света… Нет мыслей… Не осталось даже воспоминаний… Вдруг, еле дребезжащий свет наполняет комнату. Я начинаю что-то видеть, что-то чувствовать. Как… такое могло произойти? Я закрываю глаза и вновь открываю их. Все точно так же… Передо мной прозрачная грань в другой мир. Я замечаю, что свет несколько не такой, каким должен быть, но мне все равно; ведь он есть, и он, пусть и слабо, но освещает меня. Передо мной решетка. Именно через нее и идет сюда этот слабый свет. Тень от решетки тонка и почти неразличима для моих привыкших к темноте глаз, но я могу чувствовать и ее. Я смотрю на решетку, словно во сне. Мне кажется, что за ней есть какая-то зеркальная гладь, пусть и понимаю, что это лишь мое ощущение. Я пытаюсь очнуться: а вдруг, это и в правду сон, — но ничего не выходит. Это реально так же, как я существую. Внезапно, мне кажется, что за зеркальной гладью кто-то есть. Я усилием воли поднимаюсь: ноги ватные и совсем не слушают меня, — и подхожу к решетке. Когда я подхожу к ней совсем близко, перед собой я вижу красивого, стройного юношу-брюнета с тяжелыми глазами, тянущими на дно. Это я…? Или мое отражение…? Нет.… Это человек…. Другой человек… Я вспоминаю…. Это не я… Пусть он и похож на меня… Тот, что за зеркальной гладью, тянет мне свою руку. Я осторожно касаюсь ее, и он хватает меня за запястье. Рука парня на ощупь была, словно лед, но, в то же время, это прикосновение пробудило во мне некоторую радость, что-то вроде удовлетворения, которое до этого момента я не испытывал. Казалось, мы держимся за руки вечность. Не отпуская моего запястья, юноша прислоняется к решетке. Не зная почему, я делаю то же самое. Наши лица очень близко, а глаза напротив друг друга. Возможно, в них я вижу самого себя, тонущего во мраке. И тут воспоминания возвращаются ко мне. Я сжимаю решетку в своей руке и вспоминаю, что он – мой старший брат, погибший на днях, и что именно я убил его. Именно поэтому по нашим лицам не скользит улыбка. Именно поэтому я чувствовал одиночество: моего брата заставили сделать нечто нереальное…, а я, не зная об этом... Я протягиваю к юноше другую руку ладонью вперед. Мой брат делает так же. Когда наши ладони соприкасаются, а я медленно произношу: «Прости», — глаза моего брата становятся мягче. Он – парень за зеркальной гладью – прислоняется ко мне еще ближе и слегка улыбается, будто хочет сказать мне те же слова. Затем он, словно иллюзия, растворяется в воздухе, оставляя после себя лишь едва видное сияние, похожее на дым, и, в конечном счете, ничего… Я уже не чувствую его присутствия, прикосновения. Решетка расплылась, а свет просто исчез. Осталась лишь тень того, что происходило… Лишь тишина… И я опять один…