Дождь

      По крышам барабанил дождь, заставляя всё вокруг покрыться такой живой, прохладной влагой. Ни за что город не поменял бы эту погоду на зной и пение птиц. Тёплые лужи и ручейки вдоль шоссе, капли, брызжущие с деревьев прямо на кожу и такой успокаивающий запах сырой земли, травы, чистоты. Гром заглушает звуки машин, кричащих людей; молния, словно клинок, разверзает свинцовое синее небо на до и после, на светлое и темное. Так хорошо. Стоя посреди тротуара, невольно задумываешься над тем, каково же это – не торопить события, а взять, и оглянуться. Прислушаться ни к людям, ни к фигурам, а к природе. К её громкому «давай» и тихому «дыши». Полной грудью, без остатка. Вдыхай, прочувствуй каждым миллиметром кожи жизнь. Удивительно, но это работает. Это вовсе не глупости и бред человека, верящего в чудо, это простая аксиома. Я верю в это, потому что сейчас, сидя дома в мокром костюме, мой пёс ластится к босым ногам, продрогшим и слегка посиневшим, на батарее стоят туфли из «кожи», полностью пропитанные водой, а на столике, рядом с ноутбуком, за которым пишу этот текст, парит чайник с мелиссой и ютится креманка с мёдом. День был трудный, но сейчас этого не ощущается.       – Ты дома? – легкая поступь в коридоре и дрожь в голосе выдавали её без остатка. В этом вся она – всегда вовремя, всегда беспокоится и слишком переживает. Обогнув кресло, родное тело обнимает меня со спины, прилипая грудью и животом к мокрой спине. Глупышка. Её руки обвивают поперёк, а голова мостится между лопаток, согревая меня. Такого безответственного и думающего только о себе. Ирония.       – Заболеешь ведь, переоденься, – жмурясь от лёгких поглаживаний, я пытаюсь ответить как можно спокойнее, но зубы, стучащие друг о друга, предательски сдают меня.       – Пойдем, тебе нужно в душ, – и она подхватывает меня за руку, поднимая с кресла словно пушинку; толкает в сторону ванной и дышит прямо в ухо, опаляя теплом и таким домашним уютом. Я не закрываю дверь, ведь она все равно зайдет еще раз или два, потому что нужно занести полотенце и новую одежду. Такая неприкрытая ничем забота заставляет пальцы на ногах поджиматься, а сердце учащённо биться. Из раза в раз задаюсь вопросом, зачем она приходит, и из раза в раз она лишь улыбается и говорит, что ужин на плите. Горячая вода смывает всю пыль, смог, нерешенные проблемы, а запах хвойного мыла приводит мысли в порядок, напоминая, что воды я потратил очень и очень много, как и всегда, впрочем. Приоткрывая дверь, я снимаю с ручки старую футболку с логотипом какой-то поп-группы и махровые штаны. Забавно, ведь когда она приходит, я всегда хожу только в них, неизменная традиция.       – Ужин на плите, – сухие губы целуют куда-то в мокрую скулу, а рука смахивает капли воды с волос. Так трепетно и легко, будто в этом жесте нет ничего необычного, будто он не выбивает почву из-под ног.       – Останешься со мной? – голос не дрожит, не скрипит, он стал таким же, как и прежде – ровным, тихим. Я не знаю, что услышу в ответ, но хочется, чтобы это не звучало лишь как предлог поужинать в компании. Дурак.       – Конечно, всегда, – и снова улыбка, которая достается только мне. Она так аккуратно снимает полотенце с моей шеи, и я замечаю, что на ней не юбка и блузка, а моя красная футболка и шорты, на огромное количество размеров больше неё самой. Такая нелепая картина, но я нервно сглатываю. Мы берём тарелки и садимся прямо на ковер, ворс которого буквально заставляет утонуть нас в мягкости и аромате моего дома, такого одинокого и пустого. Но не сегодня. Юджин примостился мордой на колене Сантаны и сладко заурчал (как я его понимаю), а она смотрела в окно, поставив приборы на табурет и чесала его за ухом. Иногда я завидую своему псу. Пока моя тарелка пустела, я старался не смотреть на её слегка опущенные плечи и завивающиеся на затылке волосы, которые так небрежно выпадали из импровизированного бублика, но ко мне на плечо аккуратно легла голова, а руки сплелись вокруг.       – Это правильно? – её глаза бегали по моему лицу, а на щеках выступил румянец. И всё равно она была самой красивой женщиной, как бы и ни старалась казаться сильной и смелой.       – Это правильно, – мой нос коснулся её щеки, тем самым заставляя приподнять голову и посмотреть в глаза. Такие родные и ни с чем несравнимые. Плеча коснулись губы, руки опустились вниз по спине, после на моей груди оказалась её голова, приятно давившая на сердце, а дыхание, звучавшее с моим в унисон, прерывалось словами «люблю» и «ближе».