Сессия в условиях Талига

Этот день начинался вполне обыденно, и ничего не предвещало никакой беды. Ну, разве только моросящий дождь на промозглой улице, грозящий к середине дня обернуться затяжным ливнем, и то что грядущая сессия все ближе и ближе — вот два, раздражающих меня события. А в целом я был вполне бодр и весел, потому что смог, промокший до нитки, войти в аудитории во вполне неплохом расположении духа. Которое, впрочем, тут же слегка подпортилось от созерцания нашей преподавательницы истории. Прошмыгнув мимо неё, я порадовался, что не опоздал к первой паре. Приближающаяся сессия меня не особо радовала, впрочем, как и всех остальных моих сокурсников. Пока преподавательница была занята, сидя за своим столом, я поспешил занять место в конце аудитории. Многие мои одногруппники старались сидеть там, где она не увидит, потому что самые трудные задания обычно раздает сидевшим впереди. То ли такова привычка, то ли в это вложен тайный смысл, но я не вникал. Удачно спрятался за широкими спинами сидевших впереди — и порядок. Наверное, нашей преподше никто не объяснил, что век инквизиции, пришедшийся, походу, на её юность, в которую теперь сложно поверить, давно канул в реку бытия, а не воплотился в нашем университете. Она была ехидной седой старухой с сухим морщинистым лицом, а главное — обладала препротивной особенностью заваливать всех, кто просрочил сдачу зачётов. К счастью, я всегда получал четвёрку с натягом «за наглость», и ничего не… ТВОЮ МАТЬ! Вовсе не радостное воспоминание о том, что я просрочил сдачу истории, заставило меня подскочить. По виску потек холодный пот. Это же надо — так забыться! Последние дни я только и делал, что сидел за ноутбуком, не забывая, правда, про другие предметы. Но история! Как я мог?! Мое сердце пропустило удар — уже во второй раз. Увы, сессия делает нервными всех, даже самых удачливых. Конечно же, я не исключение. Но — спокойствие! Стоит только расслабиться, как в голове наступит гармония, всплывут все имена и даты. Лишь бы не поддаваться панике. Она — мой враг на данный момент. «Расслабься!» — мысленно велел я себя, пытаясь принять спокойный вид. Почти получилось. Но… вдруг и правда не допустит, вспомнив, как я много раз поправлял ее ошибки и неточности? — Со списком должников можете ознакомиться у выхода после… Я сказала, после занятий! — раздался грохот. Это от неожиданности сел мимо стула мой сосед, как обычно поспешивший вскочить с места, чтобы уточнить наличие своей персоны в Чёрном Списке. Я же попытался перевести дух. Ну, если сразу не назвала мою фамилию, значит можно пережить грядущую бурю. А список потом нужно посмотреть, может пронесло? Остается только надеяться на это. Откинувшись на спинку неудобного стула, я посмотрел на затянутое серыми тучами небо за окном. Это оказалось гораздо интереснее, чем взирать на преподавательницу, вздумавшую прочесть длинную и нудную тираду про необязательных студентов. К её чести можно было сказать, что иногда её лекции бывают интересными даже мне, но эта женщина так редко разбирает какую-либо эпоху, проводя аналогии с тем же Толкином, которого, кажется, боготворит (единственное, в чём я с ней солидарен), что-то хорошее, что есть в ней, теряется на общем фоне. В остальном пары по истории скучны, унылы, и до зубовного скрежета монотонны. Оставалось надеяться, что в этот раз нашу воблу осенит, и она припомнит что-нибудь занимательное. Ну подкиньте ей кто-нибудь интересную книгу, ну будьте людьми! Сидя и глядя в окно, я все же одним ухом слушал ее слова. Пока что — ничего интересного. Тоска зеленая, как и на прошлой неделе. А пользоваться плейером или смотреть в телефон — чревато отбиранием этих гаджетов. Поэтому предметом моего обозрения продолжали оставаться небольшие черные вороны, пролетавшие мимо окна и громко перекрикивающиеся друг с другом. Раскаркались тут… — Что такое «олларианство» и как оно связано с лютеранством, ты слушал? — бесцеремонно толкнув меня локтём в бок, торопливо зашептал давнишний сосед. — Эта вобла меня доконает своими идиотскими аналогиями. Я лишь пожал плечами, решив, что либо сосед ослышался, либо у преподавательницы прогрессируют в голове старческие тараканы. Этакая тараканья эволюция. Почему нет? Маразм приходит неожиданно и не всегда вовремя, но происходит такое несчастье со всеми. В любом случае, на этот вопрос ответить я не смогу. Жалко только, что вопрос моего соседа всё-таки достиг ушей этой ужасной женщины. Она нахмурилась, оборвав речь на полуслове, и на повышенных тонах возмущённо возопила: — Разговорчики! Я предупреждала! Мало того, что оба должники, так ещё и нарушаете учебный процесс! Сессию, если вдруг допущу, кто за вас будет сдавать?! Неожиданно мне стало весело, даже несмотря на неприятную информацию о сессии. И я усмехнулся непонятно отчего. Появилось сильное желание поязвить — наверное от нервов. — Пожалуй, я потребую, вместо сессии, решения судьбы поединком, — произнес я пафосным тоном отставшего от ретивого коня рыцаря. Зачем брякнул глупость — непонятно. Но смешно. — Да с удовольствием, — ухмыльнулась преподша, посмотрев прямо на меня. Было ясно, что такого она не спустит. — Вперёд! Росинанта своего верного не забудьте, Дон Кихот вы наш! Сидоров, не надо ржать, это вы у нас верный конь, но не настолько вживайтесь в образ! Перед деканатом покуражитесь! Пришлось встать, скорчить горестную физиономию того самого рыцаря печального образа, и поплестись к двери. С деканатом у нас шутки плохи, поэтому веселое настроение словно рукой сняло. Прежде она посылала в деканат уже одного человека на первом курсе, не помню, за что, и, если мне не изменяет память, назад он не вернулся. В тот день — точно. Едва я протянул руку к дверной ручке, как мне тут же стало не до самоиронии, чего уж говорить про необузданное веселье. Сердце закололо так сильно, что я невольно вскрикнул и прижал к груди ладонь. Что за странности? До возраста преподши мне еще далеко, сердечником быть не грозило еще очень много лет, а тут — вдруг! И, что самое неприятное, острая боль нарастала, все смотрели на меня, забыв про лекцию, со страхом, но никто ничего не решался сделать. Боятся навредить или не хотят вмешиваться? Ай, как больно! — Сергеев! Ты чего это… — недоверчиво протянула преподша. — Что за цирк? Ты же не астматик вроде… Сергеев! Сидоров, да держи ты его! Закружилась голова, сердце закололо так, что я уже не мог удержаться от болезненного крика. Стоявший рядом одногруппник, к счастью, успел меня подхватить, так как падал я красиво, на спину. Но получилось у него это сделать лишь у самого пола. Только сознание все равно беспощадно мутнело, а страх мешал бороться с происходящим. И вороны за окном каркали всё громче и громче, бились в стёкла, грохотало в ушах, слышался голос преподши, только слов я не разбирал. Зрение стало отказывать мне, а скоро и слух. «Умираю?» — билась в голове отчаянная мысль. Да, наверное. Но с чего вдруг так рано, если всегда отличался отменным здор… Ай! Что же это такое-то… Перед глазами закручивалась тугая воронка темноты и меня туда стремительно засасывало. Единственное, что успел почувствовать напоследок — чьи-то пальцы на своей шее. Кто-то умный догадался проверить пульс. Поздно. Я уходил в темноту и становился ею. В голове, как часто бывает в страшные моменты, бился самый глупый вопрос в моей жизни: «А что же такое было это олларианство?». Даже посмеяться над собой сил не было. С последним вопросом в моей жизни меня поглотила беспощадная тьма. А потом я, как ни странно, снова смог открыть глаза, проснувшись. Что это за чертовщина? Сон? Да нет, и боль слишком реальная, и кровать какая-то жесткая, и вообще надо открыть глаза. А? Что?.. Куда я попал?!